Свидетель
Шрифт:
1“Выметайся, маньяк!» (англ.)
Глава 30. Мауна
Кляня Нику с ее эгоизмом, я кое-как добралась до общего зала, беспомощная, словно ослепла только что. Благо, кто-то из женщин мне помог, увидев мои жалкие тычки обо всё подряд.
Впервые я не смогла сосредоточиться на медитации. Вокруг сопели, подкашливали, пыхтели старательно, пытаясь услышать Безмолвие. В ответ только жужжали мухи. Это раздражало. Я пыталась урезонить себя, но слишком насыщенным и приторным казался аромат сандала, запах мытых и не мытых тел, лампад, свечей. До тошноты, до головной боли. Меня знобило, а когда натягивала на плечи покрывало, бросало в пот. Саднили колени, голова гудела мыслями. Я бубнила себе, что всё хорошо, и ни капли не верила.
Под конец всеобщей випассаны я просто раскрыла глаза и сидела, таращась в кромешный мрак. Хотелось орать в голос, что всё тщетно. Чего стараться? Все умрут. И родятся снова, чтобы по кругу сбивать колени и мучиться. Жертвы напрасны, потуги напрасны - выхода нет! Он просто по умолчанию не сконструирован архитекторами этой Вселенной. «Наша песня хороша, начинай сначала» - Шутники, блин! Есть только одна невыносимая реальность, и только одна сплошная боль в этой жизни, в прошлой, в позапрошлой, в черт знает еще какой...
Люди запели бхаджаны, а мне хотелось расхохотаться над собственным присутствием здесь. В чем смысл? Ну, убил бы меня Шиманский, родилась бы я снова, столкнулась бы с теми же лицами, только в других костюмах и с измененными декорациями. А просветление, есть оно? Может и есть, но не для таких, как я, отъявленных грешников. Со своими претензиями на духовность я была смешна, как муравей, забравшийся на алтарь в церкви и решивший, что чего-то достиг. Погоди, малявка, сейчас придет заботливый служка и расплющит тебя между пальцами.
Что дало мое принятие? А ничего! Может, я и не принимала, просто делала вид, запихивая эмоции в кулак? Только пальцы уже одеревенели и не в силах сдержать всё это, потому что зажатые, спрятанные эмоции все равно жили, кипели, а сейчас должны были взорваться. Исключительно из уважения к Праджни-джи я встала и, наступая на чьи-то ноги, спотыкаясь о подушки, поковыляла прочь.
Наконец, нащупала одну из колонн, идущих по краю медитационного зала. Судя по звуку растекающегося в пространстве песенного речитатива, центр помещения остался справа. Значит, моя келья, а за ней дорожка к центральному зданию, за которым раскинулся парк, спускающийся к Гангу, были слева. Туда я и пошла, выставив руки и завидуя даже мошкам - те видели, куда летят. Матхураву вот-вот казнят, а меня по Никиной тупости вот-вот найдет Шиманский и прекратит мои страдания. Минут эдак на пять...
Скрипнула калитка в воротах слева. Послышались шаги. Очередной приезжий, - поняла я. Индийцы ступают мягче в своих сандалиях-чаппалах и даже в европейского типа туфлях. Индусы, они во всем другие - иначе ходят, иначе говорят, иначе пахнут и чаще улыбаются в голосе. Я слышала теперь шаги мужские, твердые, так ходят европейцы в ботинках на хорошей подошве. По звуку шагов пришедший был не старым, крепким и высоким. Он остановился на мгновение и направился ко мне. Я нахмурилась: не хотелось разговаривать даже с теми, кого знала, раскланиваться и объясняться с посторонними было сейчас вообще не с руки. Пусть идет своей дорогой! Я сделала недружелюбное лицо и повернула направо: парк был в противоположной от ворот стороне. И вдруг послышалось взволнованное:
– Варя!
Валера? Меня пробило, будто электрическим током. Я остановилась. Что он здесь делает?! Сердце забилось учащенно, но не от счастья. Без всяких обиняков Сона показала свое отношение к Матхураве. До сих пор под впечатлением. Черкасов уже отдал мне должное, что он еще от меня хочет? Продолжения банкета? Однозначно не любви.
Он подошел так близко, что я уловила почти забытый запах. Сердце предательски ёкнуло, в животе похолодело.
– Варя, здравствуй! Наконец-то я нашел тебя! Не поверишь, вторые сутки обхожу ашрам за ашрамом, а сегодня с самого утра пошел сюда по наитию, и тут ты!
– он, кажется, улыбался, не скрывая радости.
– Зачем?
– мрачно спросила я.
– Что зачем?
– радости в голосе поубавилось.
– Зачем ты меня искал? В письме было не доходчиво?
– жестко сказала я.
– Вот, - он всунул мне в ладонь металлический цилиндр, - это лазерная палка для слепых, дает импульсы, благодаря которым можно ходить почти беспрепятственно. Правда... я надеялся, что она тебе уже будет не нужна.
– А что тебе нужно от меня?
– вскричала я, окончательно срываясь.
– Не могу я быть для тебя свидетелем! Не могу! Всё стало только хуже! Я ничего не вижу! Ни штрихов, ни пятен света, ни цветов, как в «Аватаре»! Вообще ничего!
– Я помахала перед своим лицом рукой.
– Темнота! А тут еще ты! Разве ты не понимаешь, что мучаешь меня?! Одним своим присутствием мучаешь?!
Он молчал, опешивший. Наконец, выдавил:
– Прости. Я не знал, жива ли ты. Приехал наудачу, потому что ты в Фейсбуке писала про Ришикеш. Тебе по-прежнему угрожает опасность. И если нашел я, могут найти и другие...
– Да пожалуйста! Жду с распростертыми объятиями - эта дурочка поехала в Гоа, в столицу! С любовником встречаться! Не терпелось ей! Наверняка обратно приедет с эскортом, - гремела я.
– Варя, успокойся, пожалуйста, - мягко, но немного растерянно попросил Валера.
– Только дай согласие, и я увезу тебя. Защищу...
Я расхохоталась.
– А от тебя кто меня защитит?!
– Варя, прошу тебя. То не повторится больше никогда, я осознал...
Я закрыла ладонями уши, замотала головой, чувствуя, что схожу с ума от того, что меня обманывают, а я опять готова поверить в это. Он замолчал. Опустив руки, я хлестко произнесла:
– Знаешь, Валерий, моя главная проблема в том, что я не могу сказать «Нет». Всегда боюсь обидеть, навредить кому-то. Хватит, пора научиться! Мой мир - вот здесь, - я выбросила руку в сторону медитационного зала.
– Твой - в другой стороне, где-нибудь на Мальдивах с кучей ночных клубов. Нам друг друга никогда не понять. Иди, считай деньги, пей виски, трахай всё, что движется! Но без меня! Уходи, слышишь?! Я не хочу, чтобы всё повторялось! Не хочу знать, что ты рядом! Бояться! Быть многократно униженной! Если меня убьют, ладно. По крайней мере, в новой жизни я буду видеть.
Я перевела дух, а Валерий шумно, открытым ртом хлебнул воздуха так, словно долго был под водой.
– Варя, не надо.
– Уходи! Не мучай меня!
– закричала я и истерически разрыдалась.
– Уходи!
– Прости меня, - хрипло сказал он. И шаги начали удаляться.
Ко мне кто-то подбежал. Обнял по-матерински, окутав запахом специй и индийских сладостей.
– Он обидел мой Варья?!
– спросила кухарка Падмини на ломаном английском.
– Я дать ему палка. Бежать после.