Тень Реальности
Шрифт:
– Эх, Серёжа, Серёжа, – качая головой и тихо усмехаясь, Виктор забрал портсигар и ушёл в ванну, проклиная поочерёдно безработицу и Статут.
***
Спустя минут пятнадцать, умытый и почти причёсанный – волосы всё равно торчали в разные стороны – Шерхан 75/13 мрачно зыркнул на тёмный овал большого зеркала в прихожей. Подтянул белые манжеты свежей, остро пахнущей пока лишь кондиционером для белья рубашки, проверил маркированные эмблемами Статута запонки. Поправил галстук. И, напоследок поддёрнув воротник форменного пиджака, влез в ботинки. Модифицированное зрение – дорогущие импланты обоих глаз, несмотря на стоимость, умудрялись доставлять массу хлопот – адаптировалось, ликвидировав необходимость жечь электричество. Борец отработанно ухмыльнулся отражению. Древесная пряность туалетной воды бодрила подразумеваемыми приключениями. Снова зазвонил
В доме ещё не спали. Но свет был полуторный. Вызвав лифт, Виктор по привычке скорее глянул в шахты через стальную, стоечно-балочную конструкцию. Светло и чисто – загляденье. Кабины медленно ползли с самого низа, притормаживая у каждого этажа. И амнистии не предполагали. Цинично понося всё то святое, что подвизался охранять Статут, стильный работничек прошёл через выложенный кафельной плиткой, выбеленный бестеневыми лампами холл и поскакал вниз по лестнице. Досадуя на дежурство хр*н знает под каким трансцендентальным забором. И занятый лифт, на девяностом-то этаже…
В гараже, насквозь просверленном стабилизирующими полями и сдержанной фанаберией преуспевания, две симпатичные экспатриантки шестидесятой параллели обсуждали какой-то модный магазин, стоя с пакетами у чистенького седанчика. Строгий дресс-код не оставлял сомнений в их офисном настоящем так же, как лисьи зенки – в тёмном и, вероятно, не лишённом агрессии прошлом. Виктор, вышколено поздоровавшись, прошёл мимо к чёрному «субику» с тонировкой – дань ностальгии по родному Провалу 17 , как тут именовали выгороженный из единого пространства параллелей земной мир. Леди нового времени проводили всклокоченного соседа спокойными, чуть только заинтересованными взглядами. Имевший привычку скакать через турникеты и вышибать мешающие двери молодчик особенного энтузиазма у нарочито спокойных, подчёркнуто современных и категорически не желающих излишне демонстрировать этническую принадлежность цыпочек (или, скорее, лисочек) не вызывал. Конечно, билборды с героизированными парнями в фирменных костюмах и пафосных физиономиях пестрели на каждом углу. И даже беспризорная собака знала, что быть «в Статуте» – это круто, тем не менее, некоторый налёт ещё оставался. И pr-программа с ним не справлялась. Но третья параллель была терпимым и гостеприимным местом. Терпимым и гостеприимным. Что навязчиво пропагандировалось Советом и гремело из каждого утюга. Хочется попытать счастья с каким-нибудь бешенным недоумком – вперёд, штаб-квартира Вампирской Короны прямо на Красной улице. Заходи в любой клуб и спроси одного из клыкастых полудурков её Величества. Виктор, устроившись на кожаном сидении, ухмыльнулся в зеркало заднего вида, поправил чётки, не слишком оригинально повешенные тут же, и вылетел на полном ходу, не жалея ни подвески, ни шин, когда автомобиль подкинуло на призванном урегулировать скоростной режим бордюре.
17
Тринадцатая параллель. Неофициальный статус. Полностью изолирована от других миров из-за случайного смещения потоков при катастрофе одиннадцатого тысячелетия до н. э. по земному летоисчислению.
На одном из светофоров при выезде в Общий квартал мужик включил музыку. Хриплые, оборотнические басы взревели с торжеством только что отобедавшей волчьей стаи, в унисон прославляя какие-то сомнительные интересы. Чёрт, не та подборка, подумал Виктор, но возиться не стал. Только убавил звука. Напарник – патлатый и расхристанный назло всем дресс-кодам – уже сидел на остановке «Атлантов» первого уровня, покуривая и явно не спеша расставаться со сладкими грёзами. Когда «субик» тормознул у самого его носа, Всеслав Волохов, русоволосый, по обыкновению, слегка заросший да обманчиво флегматичный колдун-качок, медленно приоткрыл один глаз, задумчиво выпустив в огнистое небо струю тяжёлого сизого дыма:
– И тёмные улицы манят меня 18 … – изрёк он, несколько рисуясь. – Ты не слишком торопился,
– Долго ждёшь? – сквозь открытую дверцу в салон пробирались густые запахи городской ночи: выхлопной газ, смутные шлейфы одеколонов и дождливая, промозглая свежесть, горящие мусорки и какая-то чисто-человеческая, индустриальная вонь.
– Ожидание – это безумие… а что такое безумие, если не частичка надежды 19 ? – продолжал в избранной тональности борец, успешно, пусть и гротесково, отыгрывая философскую отрешённость.
18
«Королевство кривых». Пикник.
19
Александр Дюма
– Это не ты сказал, – Виктор усмехнулся, приметливо и зорко оглядываясь: трансуровневка гудела, поток машин, пронизанный искристыми хвостами метафизических регулировщиков, направлявших и размыкающих зыбкую в своей сложносочиненной стереометрии систему полос, не думал редеть. Славик, отшвырнув окурок (попал метко, не глядя, прямо в урну), сел на пассажирское, проворно вцепившись в магнитолу. – Давай-ка чего потише… башню ломит…
– Шерхан, ты пил, что ли? – возмущённо унюхал напарник, резво обернувшись.
– Чёрт… и правда, – перегоняя едва раскуренную сигарету из угла в угол рта, пробубнил тот, оглядываясь для манёвра.
– Бестолочь татарская, – привычно фыркнул Волохов, порывшись в бардачке, но, видимо, искомого не обнаружив. – Чего-то системка у тебя устарела… может, обновишь начинку?
– Ну нах*ен, – отозвался Виктор, встраиваясь в поток. – Возня одна. Там чего-то этническое было… поставь?
– Ага, щас, – кивнул скептически напарник, отыскивая в памяти записанную давным-давно и отчего-то до сих пор не удалённую директорию «Dolphin».
– Ё-ёма, – Виктор аж языком прищёлкнул, скосив глаза на дисплей. – Опять суициды, княже?
– Да погоди ты, татарин, – оборвал упрямый Славик. – Давай песню погоняем, а там ставь, чего хочешь, хоть этих своих упырей…
В салоне забились каучуковыми мячиками наизусть знакомые аккорды. «Это страшнее прыжка с крыши 20 ». Виктор тоскливо покосился в расцвеченное рекламными плакатами второго уровня небо. Витые шлеи эстакады напоминали флуоресцентное кружево, прихотливо брошенное на горы битого стекла и арматуры – диковинное, витиеватое и полистилистическое зодчество третьей. Средоточия изученных миров. Столицы трансмировой Конфедерации Совета. Вертикально-ориентированной столицы, чуждой таким понятиям, как Евклидово пространство, милосердие и, кажется, здравый смысл. Шириханов сердито прочистил горло: чёртова свихнувшаяся напрочь параллель, воплощение абстинентного бреда пережравшего спорыньи фантазёра. Очаровательно в каком-то смысле. Завораживает рекламными посулами синтетического счастья. Как и подобает дорогой проститутке.
20
«Любовь». Дельфин.
– Не кряхти. Лучше за дорогой следи. ДПС не дремлет, – сварливо бросил Волохов, привычно усмехаясь в аккуратно подстриженные усы.
– ДПС… – передразнил Шерхан. – Это в тринадцатой они ДПС, а у нас… КДС-Статут – модифицированный. Наше же ведомство.
– Не злоупотреблял бы ты… – покачал головой совсем не убеждённый Слава, прихлопывая ладонями в такт по торпеде. – Нарвёшься.
– Ладно, не лечи, сиятельство. Куда нам? В Статут или на место?
– На место. Чего ты в военный квартал-то не вернёшься? – отобрав недокуренную сигарету, Слава скрутил стекло и принялся рассматривать пёстрые фасады. – Всё бы сразу узнавал…
– Соседка хорошая, – покачал головой Виктор, резко поворачивая через два ряда. Сигнал левого поворота замигал мгновением раньше. Рассерженное перетявкивание недовольных участников движения – секунду спустя. Шерхан лишь неприязненно вздёрнул верхнюю губу.
– Ты же вроде с парнем квартиру снимал? – нахмурился Волохов, с явным неудовольствием наблюдая адский манёвр. – Серёга который…
– Ну… вроде того, – кивнул с хищным оскалом Шерхан. – Забей, не люблю я казённые клоповники.
– Сказал! – Всеслав аж передёрнулся. – На Камышёвке? Хорош клоповник! Три комнаты, лоджия и пять квадратных метров на крыше. Постыдился бы, кошак!