Тень Реальности
Шрифт:
– Вечер добрый, – Шерхан встал аккурат между двумя почти идентичными представителями неизменный ужас наводящей организации, загораживая проход. Мрачные Отцы переглянулись. Ответил тот, что с кейсом (иных различий между ними, почитай, и не было):
– Благослови тебя Господь, сын мой.
– Что здесь забыл Синедрион? – игнорируя зачинающийся фарс, поинтересовался борец невозмутимо. – Это дело в юрисдикции Статута.
– Не совсем так, – покачал головой Судья, в неоновых разводах освещения напоминавший сушёное умертвие в парадном облачении специально для торжественных похорон. – Дело передано нам…
– По какому поводу? – перебил Виктор. В глаза бил пляшущий свет рекламы, но угрюмые портреты Судей он видел хорошо: сухие, хмурые и постные физиономии, самое то для жуткой профессии. Правый, с кейсом, поморщился. Как будто столь тривиальное
– По поводу, который Вы уточните у своего начальства, молодой человек…
– А как же «сын ваш»? – съехидничал злобно Виктор.
– Мой сын мёртв, – отчеканил Святой Отец. И у борца неприятно засосало под ложечкой. Чутьё мужика редко подводило. А сейчас он почуял удавку, вкрадчиво обернувшуюся вокруг шеи. Безутешный папаша на месте преступления – скверное предзнаменование. – И Ваше дело теперь объяснить нам, отчего этот колдун не был поставлен на учёт, как потенциально опасный, хотя ведомству известны прецеденты с его участием, – непререкаемая бесстрастность удавалась «папочке» с особенным блеском. Виктор оценил. Так же, как и ледяную, вселенскую пустоту абсолютно неподвижных глаз. Номинально, Судья должен был бы вызывать в этот момент элементарное человеческое сострадание. Если бы не предчувствие уготованных подозреваемому пыток. Методы Церковного Суда не составляли особенного секрета, а порой и, в превентивных целях, намеренно афишировались. – Более того, он состоял в Группе Подготовки Кадров. И кажется, если не ошибаюсь, разрабатывался и был порекомендован лично вами, господин Шириханов, как «полностью соответствующий».
– Посмотрим, – Виктор мрачно скрипнул зубами.
– Посмотрите, – кивнул невозмутимо-равнодушный Судья, вновь втягивая на постную физиономию без малого стальное выражение. – Только учтите, что дело взято на контроль Синедриона. Все свидетельские показания и любые вещественные доказательства должны быть незамедлительно представлены нам. И… лучше не суйте в это дело свой непомерно длинный нос… сын мой.
– Бл*дь, – только и буркнул Виктор, когда чёрные силуэты проследовали мимо, многозначительно задев его широкими плечами.
Как и следовало ожидать, бар предсказуемо и стремительно опустел. Понятное дело, высокопоставленные Судьи имели свойство распугивать всё живое на расстоянии полумили от себя и не слишком заботились о свидетельских показаниях. Добывать их (или подделывать) было занятием экзекуторов рангом пониже. Бармен грустно протирал бокалы, поглядывая по сторонам. Редкие смельчаки, что не разбежались сразу по прибытии вяленных Отцов, были либо слишком невменяемы, либо очевидно и бесповоротно тупы… либо и то, и другое разом. Наиболее перспективные – в плане признаков присутствия интеллекта – тихо переговаривались по углам. Заметив Виктора, стоявший у стойки мужик в чёрной мотоциклетке и чёрных же, косой заплетённых волосах, проворно отвернулся, забрал полупустой бокал и будто в воздухе истаял. Оценив манёвр, бармен поднял голову.
– Привет, Шерхан.
– Здорово, Кёц, – плечистый Кёцевир, в принципе, больше напоминал маститого крупье, чем буфетчика. Этот парень терпеть не мог неприятностей и всеми силами старался их обойти. Сегодняшний инцидент его сильно огорчил. – Подфартило?
– И не говори! – фыркнул, отставив бокал вместе с полотенцем, старый Тень, чёрный от разводов естественной пигментации. Облокотился на стойку. – Судей нелёгкая принесла. Совсем клиентуру разогнали…
– А чего нас не вызвал?
– Я ж и вызвал. Первым делом, как ты и сказал, – Кёц сделал в воздухе неопределённый жест ловкими пальцами. – Так эти уже на пороге были! Веришь – знать не знал. Хозяину, блин, не понравится…
– Что именно произошло? – Виктор с благодарным кивком принял предложенный овощной сок, оглядывая полупустую, тихую залу: кирпичные стены, нарочитые пятна штукатурки, приятный и неброский дизайн с налётом призрачной сексуальности – всё, как всегда.
– Да парень этот… Скотт, кажется. Из завсегдатаев. Ты с ним знаком же? – больше утвердительно пробурчал Кёц, хмуря густые брови. – Поцапался с какими-то ослами при параде. Они его ещё на входе зацепили – он там сидел, – указал на один из столиков в средней, «дневной» части бармен. – Ужинал. Они зашли… и, кажется, его дёрнули… Он огрызнулся. Пошумел, но вроде успокоился. Я парням на контроле мигнул последить. Но всё замялось, – Кёцевир удручённо развёл руками. –
– Понятно. И?
– И, – бармен кашлянул. – Вышли они. Вот и всё «и». Вон туда… на лестницу… – кивнул через левое плечо на коридор к служебному входу. – А потом эти двое. Вошли – я аж посинел. Тебя набрать сорвался. Так их силовики эти, амбалы бронированные, прихлопнули. Оттащили Вольфрама. Побазарили коротко, да на лестницу – шасть. Я и позвонил. И Статут вызвал. А там уж и Скотта в подсобку отволокли.
– Долго на лестнице были? – уточнил, мрачно озираясь, Шириханов. В предвкушении очередной коварной затрещины от расщедрившейся на пендели судьбы. И не прогадал. Кёц, что-то прикинув в уме, неопределённо покривился:
– Да минут пятнадцать. Ваших так и не пустили?
– Ага, типа того, – Шерхан вздохнул. – Странно… Слушай, можно я «покурю»?
– Это… на лестнице, типа? – Кёцевир колупнул бровь аккуратно подточенным ногтем. – Иди. Только чтоб не протекло. С меня «обет» брали. Там печати Судейские.
– Не задену, – Виктор злобно усмехнулся. – Я талантливый.
– Уж верю, – бармен подчёркнуто отвернулся, выудил откуда-то очередной стакан, полез за салфеткой. – Давай живее…
Виктор, так уж вышло, ненавидел Судей. По не совсем ему самому понятным, но, очевидно, веским основаниям. Но ещё больше он ненавидел плохую работу. А здесь поработали качественно. Запах на совесть сделанного дела висел в грязной подворотне, как неприкосновенная ценность, как отблеск дорогих духов в замызганной парадке. Фирменная «зачистка» уничтожала любые следы. Остались лишь опрокинутые мусорные баки и привкус злодеяния. На небольшой, старой кладки кирпичной лестнице никого не было. Виктор покурил для виду, оглядывая просторы багряно-бурого, подсвеченного тускло-рыжим закутка. И спустился вниз. В этих тоннелях между задами старых домов центральных кварталов могло происходить что угодно. На задворках Красной улицы – средоточия жизни и смерти, камня преткновения и главной артерии этого безумного, трансмирового муравейника – всегда гнездились нечистики без прописки и удостоверения Совета. Нелицензированные, неучтённые, преступники и жертвы злодеяний в одном лице, в зависимости от обстоятельств, очередной гримасы провидения. Сейчас на весь квартал легло облако запустения. Облако под названием Синедрион. И всякая мразь притаилась. Даже астральные паразиты забились в какие-то щели. Гадство! Виктор мысленно простонал. Надо же, зарин, блин. Всё живое – наповал. Бесцельно побродив по подворотне (с выезда на Красную отходила карета неотложки и машина Судейского сопровождения), Шерхан вернулся: искать было нечего. По ощущениям, даже сугубо физические следы имевшей место потасовки аккуратно подтёрли. Мужик от безысходности осмотрел туалеты – тут же, по коридору, – забрёл в каморку охраны. Но ничего не нашёл. Хотя Скотта тут точно били. Борец загривком чуял.
В баре уже сидели Вайлен со Славиком. Томрад стоял на входе, скрестив у груди мощные руки и нарочито свирепо поглядывая вокруг. Все трое напоминали потенциальных нарушителей куда больше, чем проштрафившийся давеча молодчик.
– Чего? – Всеслав привстал, ожидая сенсации. Сенсации у Виктора не было. Ни в одной из интересующих напарника сфер.
– Ничего. По нулям. Как корова языком…
– Не корова, а Судьи, – Валя быстро вбил что-то в свой нетбук и развернул монитор Виктору. – Код четырнадцать дробь шесть. Пятый отдел. В доступе отказано. Полная секретность.
– Хр*нь, – зло выплюнул Виктор. – Мне это не нравится. Свидетелей опросили? – Славка покивал, скептично и презрительно одновременно, так что сразу и без пояснений становилось понятно, насколько ценны полученные показания. Шириханов сердито взъерошил и без того вздыбленную шевелюру. – Воняет подставой, блин.
– Я тоже так считаю, – кивнул Вайлен. – Но лучше не загоняться. Нам за это не платят…
– Хм? А как же благородная обязанность каждого честного сотрудника Статута? Как же «насрать любимому «Синедриону» в борщ»? – Кёц, стоявший чуть в стороне, придушенно фыркнул. Борцы звук проигнорировали.