Удар вслепую

Джеймисон Малькольм

Максвелл встал и с тяжелым вздохом отодвинул стул. Если у Паркса уже началось, то и у него самого тоже ско­ро начнется. Максвелл, не торопясь, подошел к ящику с ле­карствами и достал из него два блестящих шприца. Он на­полнил оба шприца жидкостью из ампул. Паракобрин был

не лучшим средством, но это было единственное лекарство, доступное людям. Затем он положил шприцы на «стену плача» — железные перила, прочно закрепленные на тяже­лых опорах, — и подошел к скулящему Парксу.

— Давай, старик, — мягко сказал он, — давай избавим

тебя от этого.

Паркс позволил довести себя до места, а все остальное было уже привычным делом. К тому времени, как Макс­велл воткнул иглу в кожу и начал вводить лекарство, Паркс уже вцепился в перила так, будто хотел сломать их. Максвелл тяжело вздохнул. Он закатал себе рукав и ввел янтарную жидкость в свои вены.

На протяжении пяти бесконечных минут двое мужчин корчились на полу, пока лекарство прокладывало себе путь по их телам — расплавленное железо, разъедающая кисло­та, агония, разрушающая душу. А потом все закончилось. Пальцы ослабили смертельную хватку, мышцы обмякли, дыхание восстановилось.

— Я... больше... не... хочу... этого, — сквозь стиснутые зу­бы произнес Паркс. — Я...

— Придется, — мрачно ответил Максвелл. — Мы всегда так говорим... все говорят... но мы все равно продолжаем. Ты же знаешь, какие у нас есть варианты?

— Я знаю, — обреченно ответил Паркс.

Без паракобрина дрожь становилась хронической и обя­зательно заканчивалась безумием. Среди других вариан­тов были веревка, прыжок с высокого здания или яд.

— Ладно, давай вернемся к работе. Что было в той про­бирке?

— Эксперимент 11-0-4. Теперь уже не важно. Я исполь­зовал последнюю кору снукера. У нас нечем заменить ее. Во всяком случае, до тех пор, пока Хоскинс не привезет нам новую партию.

— Тогда забудем. Давай посмотрим. Может, 11-0-3 удал­ся.

Паркс медленно пошел за товарищем, постепенно при­ходя в себя. В следующий раз он сделает укол заранее. Па- ракобрин не доставляет удовольствия, но принимать его лучше в спокойном состоянии, а не после того, как судоро­ги уже начались.

В лаборатории их, как всегда, ждало разочарование. Подопытная обезьяна билась в предсмертных конвульси­ях. Через минуту она будет такой же мертвой, как и кучи привитых морских свинок, валяющихся в дальних клет­ках. Последняя версия формулы не сработала. Двум тре­тям человечества придется еще какое-то время пострадать. Лучшего лекарства против болотной дрожи, чем паракоб- рин, еще не найдено.

Максвелл посмотрел на другие клетки. Там всё еще бы­ло несколько обезьян и морских свинок, и у самих ученых еще были другие варианты сыворотки в запасе. Люди в по­исках жизненно необходимого лекарства не должны уны­вать. Тысячи ошибок ничего не значат. Это часть процес­са.

— Мне кажется, — начал он, — что у нас был лучший...

— Я открою дверь, — прервал его Паркс, услышав тихий стук в дверь. — Похоже на Хоскинса.

Это был Хоскинс — межпланетный контрабандист. Он принес с собой тяжелый мешок и недовольную

ухмылку.

— Плохие новости, ребята, — сказал он, опуская мешок на пол. — С Венеры больше ничего не будет. Они утроили планетные патрули и ужесточили портовые проверки. То­ни поймали, а с ним и его корабль, на котором были товары для вас. Его бросили в кутузку, а товар сожгли. Это значит, что у вас больше не будет коры снукера, жуков-гизлеров, дынь тванги-тванги и всего прочего. Шан Ди бросил рабо­ту, а значит у меня больше нет поставщика. Я бросаю дела. Извините.

— Для нас нет ничего? — спросил потрясенный Паркс.

Он был абсолютно уверен в том, что лекарство от дрожи кроется в органических объектах с Венеры, где и зароди­лась эта болезнь. Именно там должны быть естественные враги вируса. Однако позже начали появляться другие ве- нерианские болезни, и карантинная служба установила бо­лее жесткое эмбарго. Без контрабандной органики у него с Максвеллом будут связаны руки.

— У меня есть это, — сказал Хоскинс, открывая ме­шок. — Это не совсем то, что вы обычно заказывали, но этот товар появился у меня случайно и я хочу избавить­ся от него. Это добыча из храма Томбов, который когда-то ограбил Шан Ди. Товар должен был отправиться в музей, но он ворованный, а в музее задают слишком много вопро­сов. Может, он вам понадобится.

Он запустил руку в мешок и достал маленькую стату­этку. Это была искусно выполненная нефритовая статуэт­ка кофейного цвета. Она была изготовлена из Священного

камня томбовианцев, и считалось, что сделал его сам Том- бов. Фигурка представляла собой толстого божка томбови­анцев, сидящего на троне и сложившего свои пухлые руки на животе. На шее у него висело ожерелье из жемчуга, а голова была покрыта болотными лилиями. Лилии росли вокруг трона. Они были выкрашены в приятный зеленый и бледно-желтый цвет.

— Шан Ди сказал, что это томбовианский Бог Здоровья, а храм находился в болотах Ангра, где племена Ангра про­водят свои оргии.

— Ага, — ответил Паркс. — Видевшие эти оргии люди говорили, что это не самое приятное зрелище. Нет, нам это не нужно.

— Не знаю, — неуверенно сказал Максвелл. — Бог Здо­ровья, говоришь? Хм-м-м. Подумай. У большинства том­бовианцев иммунитет к дрожи. По крайней мере, он у них был, пока там не появились наши первопроходцы. Может, стоит изучить статуэтку. Сколько?

— Для вас — нисколько, — сказал Хоскинс. — Вы были хорошими клиентами. Считайте это подарком. Но вот за это придется заплатить.

Он вновь запустил руку в мешок и достал оттуда пол­ную пригоршню прекрасных переливающихся шариков. Они были размером с шар для гольфа и были похожи на мыльные пузыри — тонкие, хрудкие и переливающиеся всеми цветами радуги. Осмотрев один из них, Максвелл обнаружил, что они достаточно крепкие, хоть и почти не­весомые. Судя по всему, они были сделаны из какого-то невероятно прочного кристалла.