В долине Иордана
Шрифт:
Да, эта нкогда обтованная земля, текшая медомъ и млекомъ, кормившая многіе милліоны обитателей, служившая яблокомъ раздора между двумя частями св 123;та, теперь безглагольна и мертва. Какъ огромный каменный саркофагъ поставленный между двумя морями, она хранитъ въ своихъ дикихъ ущельяхъ и нын ужасныхъ пустыряхъ останки нкогда прекрасной страны. Великія развалины славнаго прошлаго, слѣды пяти-шести цивилизацій древняго міра и рядъ могилъ, начиная съ дольменовъ Іордана и кончая монолитами Іосафатовой долины, вотъ все что осталось отъ исторической Палестины. Запустніе легло на нкогда плодородныя ея нивы, волчцемъ и терніемъ заросли останки прошлаго, и жадная гіена повытаскала изъ древнихъ могилъ кости людей видавшихъ прошлое величіе Палестины. Цлые города изсченные въ скалахъ, огромные холмы просверленные цистернами, гигантскіе водопроводы, все это покрылось прахомъ.
Огромные лса исчезли съ горныхъ откосовъ и вершинъ; перегной листъевъ и пней, плодородная почва нагорныхъ пастбищъ окаймлявшихъ и перескавшихъ лсъ, черноземъ нагорныхъ полей, все это смыто водой; тамъ гд были поемные луга, теперь безплодныя равнины, потому что нтъ уже боле водоемовъ и резервуаровъ, снабжавшихъ водой древніе каналы и, наконецъ, изсякли даже самые ключи; рки обратились въ ничтожные ручьи.
Но нкогда живой организмъ Палестины и въ самомъ разцвт своей жизни, во глубин груди своей таилъ мертвый органъ: море безжизненныхъ водъ. Никогда не было судоходства на Мертвомъ Мор, никогда корабли не бороздили его стально-синей воды. Библія не говоритъ вовсе о судахъ на проклятомъ озер, и только указанія Флавія, Талмуда и Эдризи позволяютъ думать что въ древности въ исключительныхъ случаяхъ человкъ осмливался пускаться на лодк по водамъ Мертваго Моря. Длинный рядъ береговъ его былъ такъ же необитаемъ и мертвъ, и только на южномъ исверномъ концахъ обиталъ человкъ, пользуясь присутствіемъ прсной воды. Бродячій Бедуинъ бжитъ также подальше отъ береговъ Бахръ-эл-Лута, не ршаясь раскинуть чернаго шатра тамъ гд вютъ дыханія моря проклятаго Богомъ, гд грхъ входитъ въ тло человка вмст съ воздухомъ и парами воды. Мертвое Море мертво вполн, запертое черными горами и сдавленное столбомъ атмосферы и соляныхъ испареній необыкновенной упругости. Только страшныя бури и землетрясенія волнуютъ порой поверхность темно-синей воды; быть-можетъ на дн Мертваго Моря есть вулканическія жерла, пробуждающяся по временамъ и своими изверженіями колеблющія всю массу воды; быть-можетъ, множество горячихъ минеральныхъ ключей, бьющихъ въ самой глубин его, длаютъ Озеро Лота, огромнымъ вскипвшимъ котломъ, какъ его назвалъ Англичанинъ Линчъ, пробывшій двадцать два дня на поверхности Мертваго Моря.
Много легендъ сложилось издавна о водахъ чуднаго озера; разказами о нихъ полны даже историки древности. Аристотель передаетъ сказаніе что въ Мертвомъ Мор не тонетъ желзо и люди держатся на немъ свободно, даже не умя плавать; Флавій разказываетъ объ опыт Веспасіана, бросившаго въ соленыя воды нсколько невольниковъ со связанными руками, и они всплыли ни поверхность не успвъ погрузиться, потому что чудная вода, не принимаетъ въ свое лоно ничего посторонняго. Еще больше сказаній и легендъ сложили о водахъ Мертваго Моря досужіе Бедуины, пылкость фантазіи коихъ пропорціональна ихъ темпераменту. Не мало розказней прибавили многочисленные паломники и верхогляды-туристы.
Но какъ ни сложны и многообразны миы и легенды сложенныя вками о ничтожномъ по величин бассейн соленой воды, ихъ подкладкой и основною канвой служитъ сказаніе о Содом и Гоморр библейское, повторяемое во всхъ варіантахъ. Дикій сынъ Іорданской пустыни, Бедуинъ Моавитскихъ горъ, и феллахъ изъ садовъ Іерихона повторятъ тотъ же библейскій разказъ; въ ихъ устахъ онъ лишь разцвтится и оживетъ, яркій восточный колоритъ ляжетъ на всемъ пересказ и на немъ загорятся блестки поэзіи. Арабъ укажетъ вамъ Озеро Лота, укажетъ мсто гд похороненъ Содомъ, тотъ островъ гд стоятъ развалины Лота (Раджемъ-Лутъ), цлую уади со слдами древнихъ построекъ и могилъ, носящую имя уади Гоморанъ и даже гору Усдумъ, ставшую на мст сланаго столпа. Пылкая фантазія Араба воскреситъ предъ вашимъ воображеніемъ самыя тни погибшихъ городовъ, самые облики народовъ и царей схороненныхъ въ озер Лота. Мрачные очерки схороненныхъ городовъ, гршныя тни утонувшихъ людей, свтлыя виднія ставшія надъ ихъ могилой, все это видали разкащики не разъ; слышали они также голоса схороненнаго люда. Хотите сами видть, вамъ укажутъ мсто гд встаютъ, рютъ и толпятся воздушныя тни; хотите слышать васъ сведутъ къ камню который проводитъ стоны заключенныхъ въ скал. Не врить нельзя: по разказамъ, самъ Пророкъ и сотни шейховъ побывали даже въ улицахъ гршнаго города, говорили съ людьми погубившими Гоморру, приносили оттуда подарки и тмъ губили себя и свое потомство.
Кто былъ на Мертвомъ Мор, кто переночевалъ хотя разъ на берегу его, проблуждалъ въ дикихъ дебряхъ его окружающихъ скалъ и хотя разъ окунулся въ соленыя воды его, тотъ согласится со мной что Мертвое Море достойно всхъ этихъ легендъ. Величайшее пониженіе земнаго шара, достигающее до 1.312 фут. (ниже уровня Океана), {Въ зимнее время уровень Мертваго Моря на 1.292 фут. ниже поверхности Океана, тогда какъ лтомъ во время засухи достигаетъ до 1.300-1.312 фут.}немогло не поражать издревле человка рядомъ своихъ необыкновенныхъ чудесныхъ свойствъ. Наполненная какою-то особою, густою, стально-синяго цвта водой, выплескивающеюся часто на берегъ съ черноватымъ оттнкомъ, не имющею даже консистенціи обыкновенной воды, тяжелою, солено-жгучею, вязкою и клейкою, Мертвое Море могло казаться дйствительно чмъ-то несвойственнымъ живущему міру, бассейномъ похожимъ скоре на воды подземнаго царства, ведущія, подобно Стиксу, прямо въ адъ. Полное отсутствіе жизни въ его ндрахъ и вблизи береговъ, страшныя соленыя испаренія и втры, иногда убивающіе все живое, еще боле подтверждали связь между водами этого чуднаго бассейна и рками подземнаго царства. Куски асфальта, издревле признаваемаго адскимъ камнемъ, плававшіе на поверхности Мертваго Моря, указывали тоже на міръ иныхъ силъ и явленій, что подтверждалось частыми землетрясеніями, бывающими въ окрестностяхъ Асфальтоваго Озера, и горячіе ключи, бьющіе какъ на дн его такъ и на берегахъ (о которыхъ упоминаетъ и Библія). Дикія и мрачныя скалы окружающія этотъ бассейнъ, подточенныя и сильно изъденныя ударами его полукаменныхъ волнъ, могли казаться также входами въ страшныя подземелья, чему способствовали и множество трещинъ, и черный цвтъ нкоторыхъ береговыхъ утесовъ. Полное трагизма сказаніе Библіи, перешедшее въ сознаніе всхъ народовъ побывавшихъ въ Палестин, придаетъ особенный смыслъ всмъ тмъ географическимъ даннымъ коими характеризуется Мертвое Море. Частые миражи на его поверхности, являющіеся то въ вид картинъ поразительной ясности, то въ вид черныхъ неясныхъ столбовъ и тумановъ, также могли подать поводъ къ легендамъ о тняхъ погибшихъ городовъ, возстающихъ надъ моремъ. Точно также глухіе удары тяжелыхъ соляныхъ волнъ, отражающихся въ каменныхъ, изрытыхъ пустотами прибрежьяхъ, могли породить поврье о стонахъ и вопляхъ гршныхъ людей заключенныхъ подъ водой въ каменные утесы. Минеральные, соляные втры и ураганы, пораждаемые огромною массой испаряющейся соляной воды, {Лтомъ съ поверхности Мертваго Моря испаряется толща воды достигающая до 20–22 футовъ.}описанные еще въ Библіи подъ названіемъ мертвыхъ восточныхъ втровъ и сопровождаемые иногда соляными дождями, въ поэтическихъ представленіяхъ полудикаго народа легко могли превратиться въ дыханіе гршнаго народа и слезы его, которыми онъ оплакиваетъ свое ужасное несчастіе. Нердкія грозы разражающіяся надъ Мертвымъ Моремъ и долиной Іордана, своимъ происхожденіемъ отчасти обязанныя страшной масс атмосферныхъ испареній, скопляющихся въ періодъ лтнихъ жаровъ надъ глубоко впавшимъ бассейномъ, дали поводъ къ легенд о гнв Творца, отвчающаго громомъ и молніей на моленія глубоко схороненныхъ людей. Если ко всему описанному прибавить еще замченное издревле свойство воды Мертваго Моря поддерживать на своей поверхности плавающія тла, а въ томъ числ и людей, неумющихъ даже плавать, то мы поймемъ почему Мертвое Море получило такой чудный ореолъ легенды и сказаній, благодаря которому оно рисуется даже въ нашемъ воображеніи полнымъ таинственности, загадокъ и миа.
Всмъ этимъ обязано Мертвое Море, главнымъ образомъ, одному своему свойству, страшному насыщенію минеральными солями, коихъ въ вод его до 25 %. Если мы, согласно этому содержанію, предположимъ что Мертвое Море на цлую четверть своей массы состоитъ изъ солей, то мы поймемъ огромное значеніе этого факта. Пересыщеніе солями, въ особенности хлористымъ магніемъ и поваренною солью, водъ асфальтоваго озера обусловливаетъ вс отличительныя качества его воды, береговъ, окружающей атмосферы. Много вроятныхъ. причинъ породило такое необыкновенное свойство воды; он общи по большей части всмъ значительнымъ бассейнамъ соленой воды, каковы Большое Соляное озеро въ Утах, Элтонъ въ Киргизской степи, степныя озера Турана и рядъ тому подобныхъ вмстилищъ соли и воды. Самое свойство грунта, безъ сомннія содержащаго соленыя отложенія, такъ какъ здсь находятся въ изобиліи источники минеральной воды, уже указываетъ на одну изъ главныхъ причинъ пресыщенія. Масса этихъ ключей вроятно бьетъ и на дн Мертваго Моря, длая его, вскипвшимъ котломъ; вулканическая дятельность ложа помогаетъ усиленному испаренію, которое велико и безъ того, благодаря крайне низкому положенію бассейна, запертаго отовсюду горами, и страшнымъ жарамъ. Громадное испареніе, уносящее ежегодно толщу воды почти въ двадцать футовъ, восполняется весьма недостаточно осенними и зимними дождями и притокомъ прсной воды Іордана, несущаго также не мало землистыхъ и минеральныхъ частицъ. Огромная доставка отовсюду солей въ ндра Мертваго Моря не можетъ покрываться расходомъ, такъ какъ оно не даетъ начала исходящимъ ркамъ и вотъ приносимыя вками соли остаются въ ндрахъ небольшаго бассейна, непрерывно сгущая его и безъ того пересыщенныя воды и превращая ихъ въ настоящій разсолъ.
Масса условій превращающихъ воды Бахръ-эль-Лута въ мертвый бассейнъ породила полную безжизненность и его береговъ; ни одинъ арабскій шатеръ не стоитъ постоянно у водъ темно-синяго озера. Пустынная, ровная подчасъ какъ зеркало поверхность его можетъ въ самомъ дл служить символомъ мертвенной тишины. Въ 1835 году, на водахъ ужаснаго бассейна появилась лодка перваго изслдователя-Европейца. Ирландецъ Кастиганъ приплылъ сюда по Іордану и пустился въ море, желая снять съ него таинственную завсу. Шепотъ изумленія пронесся по пустын; стоустая молва разнесла всть объ отважномъ пловц. легенды Арабовъ и до сихъ поръ помнятъ о Кастиган, но онъ погибъ неизвстно отчего, заплативъ жизнью за подвигъ, до него не совершенный никмъ. Хотя ни одного слова не повдалъ міру Кастиганъ, не оставившій даже замтки, но не безъ пользы для науки погибъ отважный пловецъ. Густая завса, до того покрывавшая Мертвое Море, была приподнята; вковая двственность, хранимая досел легендой, была нарушена, и ладьи боле счастливыхъ изслдователей не замедлили появиться на таинственныхъ водахъ озера Лота.
Не прошло и двухъ лтъ съ безвстной смерти Кастигана, какъ Моръ и Бекъ, плывя по Мертвому Морю съ барометромъ въ рук, впервые провряютъ низкій уровень этого бассейна сравнительно съ уровнемъ Средиземнаго моря. Въ 1847году лейтенантъ Молине пытается уже измрить самую глубину Мертваго Моря; арабскіе шейхи кочевавшіе въ заіорданскихъ странахъ сочли личнымъ для себя оскорбленіемъ плаваніе нечестиваго Франка по водамъ Бахръ-эль-Лута и напали на ладью Молине. Несмотря на то что отважный изслдователь отбился отъ Арабовъ пустыни, онъ все-таки не въ силахъ былъ бороться со стихіями и погибъ на водахъ Бахръ-эль-Лута. Только экспедиціей Линча и Деля, предпринятой чрезъ годъ посл смерти Молине, была снята окончательно завса покрывавшая Мертвое Море. Оно перестало быть загадкой для географовъ, потому что экспедиція въ двадцать два дня своего пребыванія на водахъ соленаго бассейна описала его довольно подробно. Рядомъ точныхъ измреній были опредлены не только относительный уровень и глубина Мертваго Моря, но даже описаны его берега и изучены во всхъ отношеніяхъ его таинственныя воды. За вс эти данныя экспедиція заплатила дорогою цной, такъ какъ одинъ изъ членовъ ея, Дель, наслдовалъ участь Кастигана и Молине. Несмотря на вс эти успхи, Мертвое Море еще не изучено вполн, и полное описаніе его вроятно будетъ стоить еще не одной человческой жертвы. Ядовитое дыханіе моря тушитъ жизнь вокругъ себя, оно ветъ далеко и по окрестнымъ горамъ. Никогда мертвое не станетъ живымъ, никогда озеро Лота не оживится. Библейское проклятіе тяготетъ надъ водами Мертваго Моря; оно ветъ и надо всею окрестною страной. Палъ великій Іерихонъ, пали грозный Махерусъ и Масада; великолпный Раббатъ-Аммонъ, Раббатъ-Моабъ, Киръ-Моабъ, Хесбонъ и Атаротъ превратились въ развалины и не воскреснутъ. И Пе тра, и Моавія, и Аммонъ, нкогда царившіе надъ Палестиной и богатые городами, не возстанутъ изъ ничтожества. Пустыня заняла ихъ мсто, песокъ засыпалъ великія развалины, и конь Араба мчится свободно надъ прахомъ схороненной страны. Эс-селямъ алейкумъ (миръ съ вами)!
VII
— Хали рахсакъ, эфенди (подыми голову, господинъ)! таинственно прошепталъ мой Османъ, увидя что я погрузился въ мечтанія, остановивъ своего скакуна у самаго берега Мертваго Моря, соленыя струи котораго лизали ноги моего коня. Подыми голову и посмотри хорошенько направо. Шатеръ Франка раскинулся надъ водой; зазжій Франкъ пришелъ посмотрть на тни Бахръ-эль-Лута.
Я взглянулъ по тому направленію куда указывалъ Османъ, и взглядъ мой упалъ на блое пятнышко показавшееся на темно-желтомъ фон предгорій, близко подошедшихъ къ берегу моря. Несомннно было что какой-то европейскій путешественникъ расположился шатромъ неподалеку отъ насъ, не боясь зловредныхъ испареній изъ озера Лота.
Солнце жгло невыносимо наши головы, жгучій втерокъ вырывался изъ горъ, изсушая наши губы; во всемъ тл чувствовалась истома, а внутри все сильне разливался жаръ. Не прошло и получаса нашей скачки по берегу моря, какъ мы достигли приманившаго насъ шатра. Два Араба-проводника суетились предъ нимъ, стряпая какое-то кушанье на небольшомъ костерк; четверо коней лежали неподалеку въ какой-то тягостной истом, а самъ хозяинъ вышелъ впередъ чтобы привтствовать насъ.
Сухой, черномазый, юркій небольшой человкъ, одтый во всемъ бломъ, съ пробковымъ шлемомъ на голов и двумя револьверами за поясомъ, шелъ на встрчу къ намъ, махая своимъ пестрымъ платкомъ. По мр его приближенія жесты становились дотого энергичными что можно было думать будто незнакомецъ хотлъ выразить ими что-то важное, не похожее на простой привтъ. На вс эти знаки я отвчалъ также издали, приподнимая козырекъ своей фуражки и понукая своего взмыленнаго коня. Едва я усплъ поровняться съ шедшимъ на встрчу незнакомцемъ, живая, быстрая какъ потокъ, французская рчь оглушила меня звономъ трескучихъ фразъ, на которыя невозможно было отвчать.