В гостях у эмира Бухарского
Шрифт:
Въ правой или восточной стн дворика продлано въ ниш портала широкое окно, открывающее видъ на внутренность особаго мавзолея, сводъ и куполъ котораго уже давно обрушились. Въ сталактитовидныхъ наугольникахъ стнъ и въ верхнихъ частяхъ настнныхъ нишъ этого мавзолея прекрасно сохранились рельефныя надписи на лазурно-голубыхъ поливчатыхъ кафляхъ, да и самый рисунокъ этихъ кафелей, напоминающій своимъ глубоко врзаннымъ рельефомъ самое затйливое мелкоузорчатое кружево, просто очарователенъ по своей красот и изяществу. Мавзолей этотъ носитъ названіе «Ша-арапъ», вроятно вслдствіе мавританскаго стиля своихъ сталактитовидныхъ наугольниковъ. [35] Надпись надъ его окномъ, образующая надъ собою квадратный чегыреугольникъ, равно какъ и вс прочія надписи этого мавзолея сдланы по сульсъ-рейхонской систем письма, одной изъ древнйшихъ на Восток. Надоконная надпись заключаетъ въ
35
Ша-арапъ или ша-арафа суть два стиля наиболе употребляемые даже и досел при орнаментаціи настнныхъ панелей, цоколей, карнизовъ и наугольниковъ. Первый изъ нихъ мавританскаго происхожденія и представляетъ подобіе сталактитовъ, состоящихъ изъ выпуклыхъ, геометрически правильныхъ многогранниковъ: второй же происхожденія иранскаго и состоитъ изъ ряда углубленныхъ внутрь призмъ или многогранниковъ, расположенныхъ въ вид маленькихъ нишекъ, рядами, преимущественно въ шахматномъ порядк. Такимъ образомъ первый стиль всегда горельефъ, а второй — барельефъ и оба чрезвычайно изящны.
Это самый ранній годъ изо всхъ, какіе встрчаются на шахи-зинданскихъ надписяхъ, и я полагаю, что въ данномъ мавзоле, вроятно, была первая царственная усыпальница при гроб Кусама, воздвигнутая одновременно съ мечетью и часовней надъ самымъ гробомъ святого. Вообще, по всему видно, что Хазряти Шахи-Зинда, постоянно сохраняя назначеніе усыпальницы Тимуридовъ и близкихъ къ нимъ людей, создавалась постепенно, въ теченіе по крайней мр 76 лтъ, пока не завершилась въ 838 (1434) году стоящимъ у подошвы холма зданіемъ бывшей медрессе.
Посл осмотра всхъ мавзолеевъ, мои путеводители пригласили меня въ мечеть «Рауза», къ могил Кусама. Я упомянулъ уже, что сюда ведетъ изъ-подъ ротонды входъ съ правой стороны. Этотъ входъ закрытъ двустворчатыми, средней высоты дверями изъ цльнаго орха, которыя представляютъ собою одинъ изъ драгоцннйшихъ въ художественномъ отношеніи и древнйшихъ въ Самарканд памятниковъ искусной рзьбы по дереву. Рисунки рельефныхъ узоровъ и надписей на этихъ дверяхъ такъ оригинальны и такъ изящны, что даютъ высокое понятіе о вкус древнихъ самаркандскихъ мастеровъ и заслуживаютъ самаго внимательнаго изученія, Хотя они уже срисованы В. В. Верещагинымъ на его извстной картин «Предъ дверями мечети», тмъ не мене и на будущее время для художника и рзчика тутъ есть надъ чмъ поработать и чмъ заимствоваться. Бордюры этихъ дверей украшепы инкрустаціями изъ слоновой кости, а верхнія филенки — древними бронзовыми скобами, висящими въ вид сережекъ, тоже весьма красиваго рисунка.
Изъ ротонды (Чааръ-тагъ) къ часовн Кусама ведетъ полутемный корридоръ, въ которому съ правой стороны примыкаетъ мечеть, куда подымаются по двумъ или тремъ ступенямъ, чрезъ широкую входную арку. Въ мечети настнныя панели, ниша мехраба [36] и стна вокругъ его облицованы узорчатыми изразцами и испещрены мозаикой арабскихъ надписей, заключающихъ въ себ молитвы и тексты Корана. Это произведеніе старыхъ исфаганскихъ мастеровъ, замчательное не только по красот рисунка, но и по чистот колеровъ эмали.
36
Возвышенное мсто, обращенное въ сторону Мекки.
Пройдя корридоръ, входишь въ аванъ-залу часовни, просто высокую сводчатую комнату, оштукатуренную алебастромъ, безъ всякихъ украшеній, изъ которой особая входная арка ведетъ также и въ мечеть, а въ правой стн продланы дв низенькія одностворчатыя двери: правая отворяется для желающихъ спуститься въ чиля-хане — покаянное подземелье, а лвая всегда открыта для желаюіцихъ подняться на одну или дв ступени въ часовню Кусама.
Часовня эта представляетъ собою небольшую квадратную залу, куда слабый свтъ проникаетъ сверху сквозь небольшія ршетчатыя окошки и тмъ придаетъ ей нсколько таинственный, мистическій характеръ. Потолокъ образуетъ куполъ, который русскіе, по занятіи Самарканда, нашли въ полуобвалившемся вид и вскор затмъ реставрировали, придерживаясь его первоначальнаго характера. Основаніе купола покоится на четырехъ настнныхъ наугольникахъ, имющихъ форму полукруглыхъ полунишъ, какъ бы нависающихъ сверху внизъ кристаллическими призмами и сталактитами своихъ лпныхъ украшеній. Подъ куполомъ вокругъ цоколя идетъ рельефно узорчатый поясъ эмальированыхъ сульсскихъ надписей, а внизу стны облицованы мозаичными
Войдя въ часовню, вы видите предъ собой въ противоположной стн три двери. Изъ нихъ средняя, нсколько выше и шире боковыхъ, никогда не открывается, но сквозь нее можно видть самый гробъ святого: она вся прорзная и представляетъ образецъ превосходной ажурной работы изъ стараго орха. Сочетанія ея геометрически правильныхъ угловъ и ломаныхъ линій образуютъ весьма затйливый, но красивый и стройный рисунокъ. Это тоже произведеніе временъ Тимура, исполненное по художественнымъ образцамъ первой средне-азіятской эпохи ислама.
Лвая дверка, около которой виситъ на высокомъ толстомъ древк зеленое знамя святого съ конскимъ хвостомъ, ведетъ въ маленькую каморку, чрезъ которую правоврные проникаютъ, по обычаю, не иначе, какъ на колняхъ въ среднюю камору — Ханака, къ самому гробу Кусана. Дверка увшена разноцвтными лоскутками и тряпицами, которые обыкновенно оставляются на ея оковк благочестивыми поклонниками, въ память полученнаго ими при гроб святого чудодйственнаго исцленія отъ какихъ либо — преимущественно глазныхъ — болзней. Эта дверка открывается только изрдка и то лишь для мстныхъ муллъ, да для особливо почетныхъ, либо особливо щедрыхъ мусульманъ-поклонниковъ и жертвователей; простые же смертные взираютъ на гробъ только чрезъ дверную ршетку.
Подведя къ лвой дверк новаго постителя, хальфа или мутевали непремнно остановятъ его вниманіе на большомъ и весьма оригинальномъ замк, привинченномъ къ ея верхней части. Желзная плоская скоба этого замка вырзана въ форм рыбы, чешуя которой разрисована золотомъ. У хвоста этой рыбы помщена другая, такая же рыбина, только маленькая и съ хвостомъ, загнутымъ нсколько кверху. Когда я спросилъ хальфу, почему придана замку такая странная форма, и выразилъ догадку, что, вроятно, съ нею соединено какое нибудь особое значеніе, то хальфа съ глубокомысленнымъ видомъ отвчалъ мн на это:
— Такъ, тюря не ошибся. Замокъ этотъ запираетъ входъ въ могилу святого. Всемудрый Аллахъ лишилъ рыбу голоса и поселилъ ее въ глубинахъ водъ, гд ея жизнь составляетъ. непроницаемую тайну для живущихъ надъ водами, на суш. Поэтому рыба есть символъ молчанія и тайны. Молчаніе и тайна запечатлваютъ покой усопшихъ, и вотъ почему явился этотъ символъ на двери гроба святого, тмъ боле, чго святой нашъ хотя и умеръ, по видимости, но онъ живъ. Онъ живъ на земл, и въ этомъ сугубая тайна.
Я, что называется, положилъ въ ротъ палецъ изумленія. — Какъ, молъ, такъ? Умеръ и живъ въ одно и то же время?
— Такъ, тюря, умеръ, но живъ. Потому-то и мсто ему посвященное называется Шахи-Зинда (живой царь). Разв тюря сомнвается во всемогуществ Аллаха? Разв Аллаху чудеса невозможны?.. Кусамъ живъ и скрывается до времени отъ людскихъ взоровъ здсь, по близости, въ подземельяхъ Афросіаба, быть можетъ даже гд нибудь подъ этимъ самымъ священнымъ мстомъ. Придетъ часъ воли Божіей — и онъ проявится воочію всхъ: но по грхамъ нашимъ часъ этотъ, вроятно, не близокъ.
И затмъ хальфа пояснилъ мн, что Кусамъ, сынъ Аббаса, двоюроднаго брата Пророка, да будетъ во вки благословенно его священное имя! — пришелъ съ правоврнымъ войскомъ водворять истинную вру въ Сугудъ, гд тогда обитали гебры, нечестивые огнепоклонники, и войско его, претерпвая много всякихъ лишеній, возроптало, наконецъ, на Аллаха, и Аллахъ, въ наказаніе за это, допустилъ нечестивыхъ гебровъ разбить армію правоврныхъ, вслдствіе чего Кусамъ, покинутый своими воинами, долженъ былъ спасаться бгствомъ, и бжалъ онъ именно въ эти мста, на Афросіабъ. Достигнувъ же холма, на которомъ нын красуется Хазряти-Шахи-Зинда, лошадь святого отъ изнеможенія пала. Тогда Кусамъ бросилъ отъ горя свою нагайку на землю, и изъ ея черенка вскор выросло дерево «камчинъ», которое и по сей день благополучно растетъ во двор около мечети, а самъ сокрылся въ пещеру, которую тюря сейчасъ тоже увидитъ, и въ этой пещер скрывался долгое время отъ гебровъ, пока Аллахъ, чрезъ своего святого ангела, не указалъ ему другое, еще боле удобное и укрытое подземелье, гд онъ и теперь проживаетъ въ пост и молитв. {3}