Варяги и Русь
Шрифт:
— Да, он остался в Киеве... Но мы теперь вернёмся к нему, как только закончим здесь своё дело...
Лицо Изока омрачилось при этих словах, но ни Аскольд, ни Дир не заметили этого.
Изок забрасывал их вопросами о Киеве, об отце, рассказывал сам. Он спросил и про Зою, которую знал в Константинополе. При этом лицо Аскольда исказилось, как от ужасной боли.
— Её убили проклятые византийцы, и я пришёл отомстить за неё! — грозно воскликнул он.
Изок с удивлением посмотрел на него.
— Я не понимаю тебя, княже! — робко промолвил
В ответ на это Дир поспешил рассказать ему всё, что произошло на Днепре.
— Так! Это вполне походит на жителей этого проклятого гнезда! — воскликнул он, когда Дир закончил рассказывать, — ты прав, Аскольд! Отомсти за неё Византии, сотри этот город с лица земли. Знайте, что Византия беззащитна: там нет ни воинов, ни флота, она в твоей власти... А теперь прощайте, князья...
— Как прощайте? Ты уходишь?
— Да!
— Куда?
— Туда, к византийцам...
— Зачем? Я не пущу тебя! — воскликнул Аскольд.
Изок грустно улыбнулся.
— Я ещё не сказал вам, зачем я пришёл сюда и как смог я уйти из столицы Византии... Знайте же, что сами византийцы послали меня к вам предложить богатые дары, чтобы вы отступили от Них... Но я вижу теперь, что так поступить вам, князья, нельзя... Вы явились сюда не столько за добычей, сколько ради мести, а месть священна... Идите же на столицу Византии. Ещё переход, и она будет ваша, а меня отпустите...
— Но объясни, зачем ты хочешь возвратиться? — воскликнули Аскольд и Дир.
— Я дал клятву славянина, что вернусь...
— Князь твой разрешает тебя от этой клятвы...
— Нет, не удерживайте меня... Если я останусь, не только моё имя, но и всё славянство покроется позором, я сдержу данное мной слово.
— Но тебя замучают, убьют там...
— Стало быть, так суждено мне богами...
— Но подумай, несчастный, что скажет твой отец?..
— Он похвалит меня!.. Всеслав первый же отрёкся бы от меня, если бы узнал, что я не сдержал своего слова. Молю вас, князья, не держите меня!.. Я должен спешить... Что будет со мной — то будет, вы же идите и отомстите за Зою и за меня... Прощайте...
Изок на другое же утро был в Константинополе. У него был пропуск от Василия Македонянина, и он беспрепятственно достиг дворца.
Плохие вести принёс он с собой. Когда Василий узнал, что поводом к набегу была не жажда грабежа, а месть, он понял, что в этом случае нечего надеяться на пощаду...
Он хотел было заключить Изока в темницу, но и его поразил поступок этого юноши. Потом Василию пришло в голову, что Изок ещё может пригодиться. Его знают славяне, и с его помощью, может быть, удастся спасти кого-либо из близких... Василий готов был ко всему и не ждал более спасения Константинополю. Он ласково отпустил Изока, а сам отправился к Вардасу, у которого находился патриарх Фотий.
Там уже знали о возвращении посланца.
— Ну что? — в один голос спросили Вардас и Фотий.
— Нам остаётся ждать только чуда, предсказанного тобой, великий патриарх! —
— Почему же?.. Разве они не хотят брать выкуп?
— Киевские князья пришли не за нашими богатствами...
— Что же им нужно?
— Тут дело идёт о мести, и о мести за женщину... Вы помните ту, которая, по нашим известиям, стала жертвой несчастного Фоки? Это матрона Зоя; захваченная варварами, она стала подругой Аскольда. Отравленные запястья убили её в то время, когда она готовилась стать женою этого киевского правителя, и теперь поход Аскольда является местью за её гибель.
— Что же делать? — прошептал Вардас.
— Одно только чудо спасёт нас!
— И это чудо произойдёт! — воскликнул Фотий, — я уверен в этом. Силы небесные защитят нас!
— Молись за нас, великий патриарх!
— И вы молитесь! Помните, что только это одно и остаётся нам...
В небывалом смущении разошлись сановники, не придумав ничего для спасения своего родного города.
А варяжские дружины с первым лучом солнца начали свой последний переход к Константинополю. Все на стругах были спокойны, все были заранее уверены в удаче. К вечеру крики восторга огласили морские просторы: перед варягами в последних лучах солнца засверкали купола церквей и соборов Константинополя.
Пущенные вперёд струги натолкнулись на заграждение у Золотого Рога. Аскольд отправился сам осмотреть цепи и убедился, что и в самом деле ни разбить эти цепи, ни перетащить через них даже лёгкие суда было совершенно невозможно.
Осматривая заграждение, Аскольд вышел на берег. Когда он возвращался к своему стругу, к нему бросился какой-то старик.
Князь схватился за меч, но, увидев, что всё вооружение этого старика состоит из небольшого деревянного креста, успокоился.
«Это какой-нибудь христианский жрец, — подумал он, — верно, хочет просить меня о пощаде своего храма!»
Но тот и не думал ничего просить. Напротив, он сам грозил вождю варягов.
— Почто пришёл, безумный? — услышал Аскольд его голос, заставивший вздрогнуть его закалённое сердце. — Почто пришёл? Разорять храмы Бога, Который тебя создал, избивать ни в чём не повинных женщин, детей? Или ты думаешь, что Бог попустит это?..
— Никто не помешает мне, старик, — гордо ответил Аскольд. — Если бы не только ваш Бог, но даже сам Один и Тор явились предо мной и встали на защиту этого города, я бы и с ними начал борьбу.
— Замолчи! Ты ли, слабый, ничтожный человек, дерзаешь вступать в борьбу с Божеством? Знай же! Это говорю тебе я, служитель Бога живого: волоса не упадёт с головы ребёнка, живущего в городе святого царя Константина. Святая Дева защитница всех, ты же будешь посрамлён, и только жалкие остатки твоего войска вернутся на родину!
Аскольд был суеверен, а старик говорил с таким убеждением, что его речь неотразимо подействовала на суеверного норманна.
— Кто может остановить меня? — пробормотал он.