Вашингтонская история
Шрифт:
— «Верховный судья по делу „Фред О. Морган против США“ заявил: „Судебное разбирательство предусматривает не только право обвиняемого представить доказательства, но и возможность выяснить претензии противоположной стороны и ответить на них. Эта возможность вытекает из права каждой стороны аргументировать свою позицию, а иначе это право утрачивает всякий смысл“». — Он снова помолчал и заговорил чрезвычайно решительно и безапелляционно: — Каждому ясно, что нельзя построить защиту, если неизвестно, в чем тебя обвиняют. Таким образом, без знания фактов и состава преступления защита невозможна. Я достаточно ясно выражаю свои мысли? Я утверждаю, что увольнение миссис Вэнс неоправданно, и произведено оно было в нарушение всех элементарных правил. Таким образом, одно из учреждений
Чэндлер умолк, и в комнате воцарилась тишина. Взоры всех членов комиссии обратились к председателю, как бы призывая его ответить.
Мистер Раш нервно постукивал вечным пером по столу, обдумывая ответ.
Фейс показалось, что в зале возникла некоторая напряженность после того, как обе стороны высказались и комиссия заняла оборонительную позицию. Они бы не стали так себя вести, подумала она, если б были уверены в своей правоте. Их позиция уязвима, и им это ясно, хотя, возможно, они и не признают своего поражения, пока не будут вынуждены сделать это. Она внимательно оглядела лица членов комиссии и только еще больше утвердилась в своем мнении. Потом посмотрела на Аба Стоуна. Выражение лица у него было жесткое, губы плотно сжаты. Затем она искоса взглянула на мистера Каннингема. Он, насупившись, курил трубку.
— Мне придется еще раз изложить позицию Департамента, — сказал мистер Раш, — поскольку, очевидно, я выразился недостаточно ясно. Сам Департамент не проводил никакого расследования деятельности миссис Вэнс. Это не входит в его функции, поскольку такая обязанность возложена конгрессом на другие организации. Но на основании документов, представленных этими организациями, Департамент счел необходимым принять соответствующее решение относительно миссис Вэнс. Нам отказали в выдаче досье — так как все перечислено в представленных документах, а из этих документов явствовало, что миссис Вэнс — человек неблагонадежный. Поскольку Департамент не может рисковать своей безопасностью, мы и уволили миссис Вэнс. Она поддерживает связь с такими людьми, что одного этого достаточно для ее осуждения.
— Из ваших слов, господин председатель, — поспешил вставить Чэндлер, как только Раш сделал паузу, чтобы передохнуть, — следует, что Департамент повинен вдвойне. Департаменту фактически неизвестно, заслуживает ли деятельность миссис Вэнс административных репрессий. Департамент действовал на основании суммарного изложения обстоятельств, которые, возможно, обоснованы, а возможно и нет, возможно достоверны, а возможно и нет. Откуда Департаменту известно, что эти документы неоснованы на информации, представленной лицами, имеющими личные счеты с миссис Вэнс? Человека можно оклеветать, наклеив на него ярлык антиамериканской деятельности, но ведь никому точно не известно, что именно подразумевается под этим термином. Департамент принял решение, не имея достоверных доказательств, не предъявив человеку определенных обвинений, на основании одних только предположений о каких-то связях, на основании слухов! Департамент обязан отменить свое решение, восстановить миссис Вэнс на работе, выплатив ей компенсацию и сняв с нее все обвинения!
Члены комиссии зашушукались, заерзали, точно им стало неудобно сидеть. И, как по команде, снова принялись вытирать лица. Специальный помощник заместителя государственного секретаря вставил новую сигарету в золотой мундштук и откашлялся.
Фейс вздохнула. Старая история, подумала она. Некая сила — как ни трудно поверить, но это так — завладела высшими правительственными сферами, некий злобный страх охватил их — страх перед демократической системой, страх перед народом, страх перед собственной тенью. Ибо чего же еще можно бояться — ведь они говорили, без конца повторяли и явно верили, что США — самая могущественная страна в мире. Тогда откуда же этот страх? Почему такую незаметную и незначительную личность, как Фейс Вэнс, — спрашивала она себя, — засосала трясина их страха? Боже милостивый! А может, они все сумасшедшие? Или их охватил массовый психоз? Неужели эти чиновники
— Я требую, чтобы дело заявительницы было официально пересмотрено Департаментом, — говорил в эту минуту Дейн.
— Требование отклоняется! — рявкнул председатель. — А это ваше заявление будет рассмотрено комиссией вместе со всеми остальными. Конечно, в пределах нашей компетенции. И только!
— Заявительница хотела бы выступить и ответить на каждое из обвинений, выдвигаемых против нее, — сказал Дейн. — Но как же она может это сделать, когда Департамент и комиссия последовательно отказали ей в этом неоспоримом праве? — Он повысил голос, и в тоне его впервые прозвучала горечь. — Такая тактика ничуть не отличается от гитлеровской!
— Мы собрались на это заседание не для того, чтобы слушать оскорбления в адрес комиссии! — раздраженно бросил Раш. — Самый факт, что такое заседание состоялось, доказывает добросовестность Департамента. Или заявители считают, что мы должны всех автоматически обелять? Ерунда! Сущая ерунда!
Фейс вдруг стало бесконечно скучно, и она перестала слушать. Слова! А что толку? Комиссия все давным-давно решила. Фейс видела это по лицам. Зачем же тогда волноваться?.. Зачем?.. Перед ее мысленным взором вдруг промелькнула пустая детская кроватка. Вот о чем она должна волноваться: ведь она сражается за все, что ею утеряно… и всем этим перепуганным сановникам надо сказать, что она не перестанет сражаться… даже если будет терпеть одно поражение за другим…
Она заставила себя сосредоточиться и слушать. Выступал Аб Стоун — он говорил стоя, опираясь на большой стол, так что вены вздулись на его сильных руках. Ей была видна только складка наего затылке да багровая шея, красноречиво свидетельствовавшая, каких усилий ему стоит сдерживаться. О чем это он говорит?.. Ах да, конечно, он говорит о ней, — и о множестве таких, как она, разбросанных, подобно отпечатанным ею документам, по всем правительственным учреждениям.
— Союз государственных служащих, — говорил в это время Аб, — не может спокойно пройти мимо такого произвольного ущемления прав одного из своих членов. Нарушение прав одного из нас грозит нарушением прав всех! Это создает прецедент, и если дело дальше так пойдет, то в правительственных учреждениях воцарится террор. Всех возьмут на подозрение! Потом зараза эта перекинется в штаты и округа, в муниципалитеты и сельские местности. И тогда разве хоть один государственный служащий будет считать себя в безопасности? Нет, ни один! Ни учитель, ни мусорщик не смогут спокойно работать — над ними будет тяготеть страх, что их могут тайно обвинить, лишить работы и репутации честного человека! Не медля ни минуты, надо прекратить это безумие! Не медля ни минуты — в этом обязанность комиссии!..
Когда он кончил, над столом словно пробежала искра враждебности — так электричество потрескивает над спиной ощетинившейся кошки. Ясно: что бы Аб ни сказал, все обернется против нее. Их возмущало и бесило, что она — член профсоюза. Они осудят ее хотя бы уже за это, подумала Фейс. Ну конечно, она ведь «связана» с Абом Стоуном. Связи делают ее преступницей… но эти же связи делают ее и сильной. Сейчас действует первое положение, позднее начнет действовать второе. Все меняется, непрестанно течет! Важно только знать, куда!
Она вздрогнула. Кто-то назвал ее имя. Ей показалось, что голос доносится откуда-то очень издалека, — голова у нее кружилась. Но нет, вопрос прозвучал совсем близко. Аллисон Раш обращался к ней.
— Миссис Вэнс, — нетерпеливо повторил он, поскольку она сразу не откликнулась, — миссис Вэнс, мы хотим задать вам один прямой вопрос. Вам, должно быть, известна ответственность за ложные показания правительству. Итак, нам хотелось бы знать, являетесь ли вы американской гражданкой?