Власть подвала
Шрифт:
– Нельзя ли включить свет? Тут так темно, что даже мои глаза ничего не видят.
– В каком виде ты меня предпочитаешь?
– В том же самом. Ты кое-что смыслишь в красоте.
Она появилась снова, хотя табуретка слегка передвинулась. Теперь ее волосы были рыжими, а голос надтреснутым, с хрипотцой. Тело осталось прежним.
– Человечество должно погибнуть, – повторила она. – Люди исчерпали себя. Ты будешь вестником новой эры.
– Только я один?
– Сначала ты, потом многие.
– А если я откажусь?
– Тогда
– Я отказываюсь.
– Я преувеличиваю, – спокойно сказала она. – ты слишком хорош, чтобы просто умереть. Если ты откажешься, произойдут случайности, которые заставят тебя согласиться. Ты же знаешь, что такое сила случая.
31
Когда я открыл глаза, первое, что я услышал, было замирающее эхо телефонного звонка. Ничего, перезвонят, если нужно. Я пошел на кухню и стал готовить яичницу с беконом. Минут через десять действительно перезвонили, но звонок сорвался. Я ждал продолжения, но его не последовало. Лишь в час ночи мне позвонили трижды и трижды в трубке было какое-то хрипение и шум. Связь работала отвратительно. Ночные звонки обычно означают неприятности, несчастья или скорое прибытие гостей. Пришлось ждать до утра. Утром ничего не произошло, а днем меня не было дома. Лишь следующим вечером я узнал новости.
Дина, которую я отдал двоюродному племяннику Боре, жившему в деревне, сильно погрызла своего хозяина. Боря в больнице, вчера вечером ему делали операцию, но на операцию нужны деньги, денег не нашлось, поэтому прооперировали как попало. Мне звонили всю ночь, но не дозвонились. Сейчас дело плохо, жизнь висит на волоске.
«Произойдут случайности, которые заставят тебя согласиться», – так сказал этот вонючий червь. Возможно, одна из случайностей уже произошла.
В деревню Власово я добрался автобусом, но больницу не смог найти до утра.
В восемь утра я разбудил сторожа и узнал, что Борю увезли в город. Пришлось возвращаться. Это была вторая травматология. У врачей как раз случилось совещание и мне пришлось прождать часа полтора. Я ходил в холле и кипел от бешенства. Я ничего не мог с собой поделать.
– Пустите меня, – сказал я женщине в белом халате, но неожиданно это прозвучало грубо.
– А вы кто такой? – возмутилась она.
– Я ваш постоянный клиент.
– А кого вы здесь знаете?
– У меня здесь брат.
– У всех здесь брат. Нет, вы видели, у него здесь брат.
Это была вторая случайность, точнее сумма мелких случайностей последних двух дней, которые сейчас толкали меня на скандал. Меня провели по этому лабиринту неудач именно для того, чтобы сейчас я вел себя неправильно. Последние два для мне ужасно не везло, не везло во всем. Как раз это меня и разозлило.
Если я не остановлюсь сейчас, то…
– Вы совершенно правы, – сказал я, отошел и сел в кресло. Совещание продолжалось уже больше двух часов. Я зашел с другой стороны и снова попытал счастья.
– Попробуйте позвонить 004, – сказал милиционер на входе. Он был гнусно прыщав и некоторые из угрей были недавно смазаны йодом. Телефон стоял у него на столе. Я присел на стул и стал набирать 004.
– Не сидите здесь, вы мешаете мне работать, – сказал он и достал бутерброд.
– Я проехал восемьдесят километров и не спал всю ночь.
– А я на работе и не обязан предоставлять вам телефон. Это служебный телефон.
– Человек может умереть.
– Я слышу это каждый день.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы остудить себя до абсолютного нуля.
– Большое спасибо, – сказал я, – вы мне очень помогли.
Вся эта ерунда продолжалась часов до четырех вечера. В холле работало радио и передавало местный прогноз погоды: сейчас в городе плюс тридцать девять, завтра – до сорока. Ветер врывался сквозь открытые окна, ветер был горячим. От всего этого начинала кружиться голова. К счастью во двор въехал передвижной киоск с мороженым и я последовательно съел четыре порции. К четвертой порции я остыл окончательно.
– У вас нет холодной воды, очень холодной?
Мне продали бутылку газировки, в которой плавали продолговатые крючкастые льдинки. Я выпил и почувствовал себя прекрасно. Кажется, дела шли на лад.
Но, когда меня все же впустили в палату, я наступил на что-то скользкое, упал и выбил указательный палец на правой руке. Ничего, переживем. Племянник Боря лежал на койке у дверей. От него отвратительно пахло нечистотой, несвежестью, мазью Вишневского и прочими мало знакомыми мне медикаментами.
Нижняя часть тела накрыта простыней, на простыне большие желтые пятна. Под простыню уходит трубка от капельницы. Глаза открыты.
– О, привет, старик, – прошелестел он. – Ты не ушибся?
Я собрался ответить и понял, что не могу говорить. Обед из мороженного и бутылка со льдом сделали свое дело. Проблемы с голосом у меня начались еще лет двадцать назад, когда я дважды сорвал его на работе. С тех пор сильная боль в горле сразу делала меня немым.
Я прохрипел что-то и показал на свое горло.
– Он у вас немой? – спросила медсестра.
Боря прекрасно знал о моем слабом горле, но он всегда был бестолков, а сейчас оказался бестолковее, чем обычно. Может быть, из-за болезни.
Медсестра дала карандаш, но из-за выбитого пальца я не мог писать правой рукой. Но теперь ничто не могло вывести меня из равновесия. Я разыгрывал ситуацию холодно и точно, как шахматную партию. Меня могут взять только на случайностях, поэтому нужно исключить случайности, даже самые маловероятные.
Я присел на тумбочку и накалякал несколько слов левой рукой. Сестра разобралась.