Вне рутины
Шрифт:
— Есть, не отрицаю. Скопилъ кое-что умренностью и аккуратностью, но надо, Софія Николаевна, кое-что и на черный день приберечь. Благоразуміе говоритъ.
— Нтъ, нтъ. Къ лту ужъ вы мн хоть одну лошадку съ шарабаномъ купите, а тамъ видно будетъ. Этого я требую. Понимаете-ли, требую, — подчеркнула Соняша.
Іерихонскій тяжело вздохнулъ, поклонился и отвчалъ:
— Хорошо-съ. Лошадка и шарабанъ у васъ будутъ. Видите, я на все согласенъ. Со мной ладить можно.
Соняша улыбнулась.
— Спасибо. За это будете и награждены.
Стали подавать ужинъ. Зашелъ разговоръ о «жительств мамаши». Вопросъ этотъ поднялъ самъ Іерихонскій. Манефа Мартыновна вся отдалась вниманію и ждала, что скажетъ дочь.
— Хозяйка я плохая, то-есть лучше сказать, никакая, — начала Соняша. — Да не думаю, чтобы и могла быть хорошей хозяйкой, поэтому считаю, что съ маменькой намъ лучше жить.
— Ваше слово законъ-съ… — снова наклонилъ свою голову въ знакъ согласія Іерихонскій.
Манефа Мартыновна вся просіяла, а Соняша продолжала:
— А характеръ у мамаши спокойный, и вы не увидите въ ней водевильной строптивой тещи.
— Богъ мой, да мн только-бы радоваться на васъ и угождать вамъ, — подхватила Манефа Мартыновна.
— Ну, вотъ мамаша и будетъ хозяйничать. Содержаніе ея не Богъ знаетъ чего будетъ стоить.
— Даже вамъ изъ моей пенсіи могу предложить за комнату и столъ… ну, хоть двадцать пять рублей въ мсяцъ, — сказала Манефа Мартыновма въ припадк восторга и взглянула на Іерихонскаго, ожидая, что тотъ любезно откажется отъ платы.
Но тотъ поправилъ очки и произнесъ:
— Двадцать пять рублей въ мсяцъ хорошее подспорье въ хозяйств. Могу быть только признателенъ.
Соняша продолжала развивать устройство предстоящей жизни.
— А перехать мамаша можетъ къ намъ прямо на дачу, такъ какъ до іюня у насъ срокъ квартиры и жильцы-студенты все-таки до двадцатыхъ чиселъ мая, до каникулъ, проживутъ, говорила она. — Согласны, мамаша?
— Да какъ Антіохъ Захарычъ и ты, а то я могла-бы и раньше.
— Совершенно согласенъ, — подтверждалъ Іерихонскій.
— Ваша Дарья останется у насъ кухаркой, а наша Ненила кухарка на первыхъ порахъ можетъ у насъ горничной быть, — говорила Соняша. — Согласны?
— Согласенъ, согласенъ, — повторилъ Іерихонскій. — Но долженъ вамъ сказать, что я безъ Семена не могу быть.
— Семенъ при васъ останется, — закончила Соняша.
Въ это время Манефа Мартыновна поднесла Іерихонскому блюдо рыбы и стала угощать его.
XXV
Хоть и много было Іерихонскому поставлено Соняшей разныхъ условій, но все-таки отъ Заборовыхъ онъ уходилъ торжествующимъ. Лицо его сіяло, носъ покраснлъ отъ выпитаго вина и самъ онъ былъ очень развязенъ и даже шутилъ.
— Надюсь, что вы теперь позволите мн вашъ домъ и мой домъ считать принадлежащими къ одному вдомству и ужъ посщать васъ
— Ахъ, пожалуйста! Милости просимъ, когда вздумаете, — отвчала Манефа Мартыновна.
— Стало быть, смю думать, что директоръ департамента Софія Николаевна не будетъ имть для меня строго опредленныхъ пріемныхъ часовъ. Васъ спрашиваю, добрйшая? — обратился онъ къ Соняш.
— Приходите, приходите. Но ужъ прошу васъ не титуловать меня больше ни добрйшей, ни милйшей, ни многоуважаемой, — проговорила та.
— Тмъ пріятне-съ…
Іерихонскій поклонился и шутливо шаркнулъ ногами по военному, подмигнулъ и прибавилъ:
— Тмъ боле, что ужъ теперь скоро получите титулъ ея превосходительства. Такъ я къ вамъ безъ всякой переписки заглядывать буду, какъ только явится желаніе или необходимость, при чемъ прошу и васъ воздержаться по отношенію ко мн отъ исходящихъ бумагъ. Безъ всякихъ формальностей прошу ко мн во всякое время, вн служебное. Буду очень радъ, — закончилъ онъ и ушелъ.
По уход Іерихонскаго Манефа Мартыновна начала восторгаться имъ.
— Какой прекраснйшій человкъ! Какой сговорчивый характеръ! А ты, Соняша, еще такъ долго не соглашалась на его предложеніе! — проговорила она. — Сообрази, ни на іоту онъ теб не поперечилъ, а ужъ какія ты ему требованія предъявляла.
— Оттого и не поперечилъ, что я не сразу его съ распростертыми объятіями встртила, — дала отвтъ Соняша и сейчасъ-же прибавила:- Ну, да я еще надъ нимъ поломаюсь!
Глаза ея вспыхнули злорадствомъ.
— Зачмъ, Соняша, зачмъ? Онъ такой добрый по отношенію къ намъ, — кротко сказала Манефа Мартыновна.
— А затмъ, чтобъ на будущее время хорошенько выдрессироватъ его. Теперь онъ добрый, сговорчивый, потому что женихъ и влюбленъ, какъ котъ въ март мсяц, а вдь потомъ можетъ показать и когти, Нтъ, сразу построже, такъ лучше… Я съумю покорить его.
— Да вдь ужъ покорила.
— Я говорю о будущемъ. Вдь вотъ по отношенію найма дачи въ Ораніенбаум онъ мн давеча немного поперечилъ. «Служба прежде всего, далеко здить на службу, я шестнадцать лтъ не бралъ отпуска, чтобы ускорить пенсію», — припоминала она слова Іерихопскаго. — А я такъ его выдрессирую, что онъ каждый годъ будетъ брать отпускъ для сопровожденія меня за границу. Хотите пари держать, что ужъ будущій февраль мы будемъ проводить съ нимъ въ Ницц или въ Италіи?
Соняша все это говорила быстро, скороговоркой, съ какимъ-то нервнымъ подергиваніемъ лица, кусая себ губы и стоя съ блещущими глазами.
— Не слдуетъ, Соняша, теб его такъ притснять, право, не слдуетъ, — заступалась Манефа Мартыновна за Іерихонскаго.
— Нтъ, слдуетъ! — воскликнула Соняша, хватаясь за сердце, и поблднла въ лиц. — Если я выхожу за него замужъ, то потому только, что жить хочу, хорошо жить хочу! Понимаете-ли вы это? Хорошо. Ужъ продаваться, такъ продаваться хорошо.