Vox populi: Фольклорные жанры советской культуры
Шрифт:
Педагогическая грамотность рассказов о маленьком Ленине была поводом критических рассуждений уже в 1920-е годы [711] , но проблема усугубилась в 1930-е — в атмосфере шпиономании, доносительства и по мере усиливающейся к концу 1930-х годов канонизации образа Ленина как старшего друга и соратника Сталина. Можно гадать, задавались ли маленькие читатели книги Веретенникова вопросами о политическом подтексте выбора между американской и английской армией, но нет сомнений, что возможность самих таких вопросов и в 1930-е годы и впоследствии осознавалась и учитывалась [712] . Воспоминания Дмитрия Ульянова, как и воспоминания его сестер, активно использовались советскими педагогами в воспитании дошкольников и учеников младших классов. Отрывки из воспоминаний Дмитрия, в частности, приводились в сменяющих друг друга изданиях учебника «Родная речь», по которому в течение многих лет велось преподавание в советской школе (1-е изд. — 1938, 17-е — 1960).
711
Бонч-Бруевич В. Д. Документы о юношеских годах В. И. Ульянова (Ленина) // Молодая гвардия. 1924. № 1; Зильберштейн И. С. Ленин-студент // Красное студенчество. 1929. № 4.
712
В последующих изданиях книги Веретенникова пассаж об английской и американской армии, кстати сказать, бесследно исчезает; см., например: Веретенников Я. Володя Ульянов: Воспоминания о детских и юношеских годах В. И. Ленина в Кокушкине. М., 1962.
В педагогически отцензурированном виде информация о Ленине, которую школьники могли извлечь из учебников, акцентировала по преимуществу его исключительную честность, аккуратность и ученическую прилежность. Из воспоминаний Дмитрия Ульянова ученики «Родной речи» узнавали, например, что директор гимназии, в которой учился маленький Володя (о том, что этим директором был Ф. Керенский — отец будущего председателя Временного правительства, в учебнике, конечно, не сообщалось), всегда «восхищался сочинениями Владимира Ильича и очень часто ставил ему не просто пять, а пять с плюсом», а «в своих ученических сочинениях Владимир Ильич придерживался хорошего правила: чтобы мыслям было просторно, а словам тесно» [713] . В том же духе изображала маленького Володю в своих воспоминаниях его младшая сестра Мария Ильинична (бывшая на восемь лет моложе брата):
713
Родная речь: Книга для чтения в четвертом классе начальной школы. М., 1956. С. 127.
У Владимира Ильича с самых детских лет была очень характерная черта: все, за что он ни брался, он выполнял очень хорошо [714] .
Идеальному образу Ленина-ребенка, который все делал хорошо, соответствовала и складывавшаяся к концу 1930-х годов живописная и скульптурная иконография Володи Ульянова. Основоположником детской ленинианы в живописи стал сверстник Ленина Иван Кириллович Пархоменко (1870–1940), учившийся некогда у Николая Ге и в Парижской академии Рудольфа Жульена. Пархоменко стал автором знаменитого портрета, написанного с фотографии, изображавшей четырехлетнего Володю вместе с сестрой Олей. В начале 1930-х годов ретушированная версия этой фотографии, представлявшая одного Володю — головастого и вихрастого малыша с несколько одутловатым личиком и болезненным взглядом, — уже была известна широкой публике [715] . Живописная работа Пархоменко сделала ее еще более известной — последующие изображения маленького Володи на страницах печати чаще воспроизводили портрет, выполненный Пархоменко, чем оригинальную фотографию.
714
Ульянова М. И. Как? Белую тетрадку черными нитками? // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине: В 10 т. М., 1989. Т. 1. С. 197.
715
Подробно о биографии и творческой манере художника см.: Пархоменко Т. А. Художник И. К. Пархоменко в лабиринте русской культуры. 1870–1940-е годы. М., 2006.
В изображении художника четырехлетний Ильич заметно повзрослел и поправился, а его взгляд приобрел многозначительную задумчивость, контрастирующую с любопытствующе беззаботным выражением лица Володи на фотографической карточке. Интересно и то, что в живописном изображении маленького Ильича Пархоменко отступил от ранее характерной для него манеры письма — экспрессивного мазка без предварительного контура. В отличие от прежних портретных работ Пархоменко (наиболее известными из которых — в ряду созданной художником колоссальной галереи портретов русских писателей — остаются портреты Л. Н. Толстого, В. Г. Короленко, А. И. Куприна, А. А. Блока), маленький Ленин изображен художником в манере, напоминающей виртуозной «невидимостью» мазка и приглушенностью цвета портретные полотна Левицкого и Боровиковского. Портрет Володи по-барочному красив и вместе с тем загадочен и производит впечатление (усиленное глубиной темного фона, высвечивающего лицо ребенка) таинственно пророческого и ретроспективно провиденциального.
Живописное изображение маленького Володи экстенсивно тиражируется — в детских журналах, книжках детской ленинианы и т. д. В 1944 году оно будет воспроизведено на почтовой марке (номиналом в 30 коп. и тиражом 1, 5 млн экз.) в серии, выпущенной к 20-летию со дня смерти Ленина и изображающей портретные этапы ленинской биографии [716] .
Во второй половине 1930-х годов живописный портрет маленького Ильича дополняется его скульптурным изображением, выполненным скульптором Татьяной Васильевной Щелкан-Руденко (1892–1984). Работа Щелкан-Руденко, законченная ею в 1936 году, представляет Ленина-ребенка сидящим и читающим книгу. Изображение головы и лица Володи при этом динамически «оживляет» все ту же детскую фотографию четырехлетнего Ильича: будущий вождь революции сосредоточенно вчитывается в большую книгу, которую он придерживает перед собою на колене и вместе с тем всем своим видом — решительностью наклоненной головы и слегка отставленной вперед ногой — создает впечатление, что за чтением последует столь же решительное движение вперед — навстречу (как надо думать) жизни, революции и будущему Советского государства. При участии искусствоведа Б. А. Бессарабова статуя Щелкан-Руденко была отправлена в Москву, где художественный совет в составе В. И. Мухиной, И. Д. Шадра, З. Виленского и Г. И. Мотовилова предложил включить скульптуру, выполненную в мраморе, в постоянную экспозицию Центрального музея им. В. И. Ленина и организовать ее массовое производство [717] . С этого времени маленький Ленин начинает свое победное шествие по стране в скульптурных копиях, украсивших собою общественные здания, а также ландшафт городов и сел Советского Союза. За «Лениным в детстве» последовали выполненные Щелкан-Руденко статуи «Ленина-гимназиста» (1938) и «Ленина-студента» (1941), также не замедлившие появиться во множестве копий, воспроизводящих оригинал в скульптуре и мелкой пластике.
716
Серия из семи марок (художники: А. Мандрусов, Н. Боров, Г. Замской, И. Ганф): «Сталин и Ленин» (30 коп.), «Ленин в детстве» (30 коп.), «В. И. Ленин в юности» (45 коп.), «Портрет Ленина» (50 коп.), «На трибуне» (60 коп.), «Мавзолей Ленина» (1 руб.), «Сталин и Ленин» (3 руб.). Каталожный номер: MICHEL-Briefmarken-Katalog Nr. 911–917.
717
Устьянцева Е. М. Щелкан-Руденко Т. В. // Энциклопедия. Челябинск, 2001 (эл. версия:http://www.book-chel.ru).
Скульптурное изображение маленького Володи с книгой надолго сохранит свою популярность, хотя само изображение не остается при этом неизменным — копии и версии исходной скульптуры варьируют в диапазоне между недетской убежденностью, мечтательной задумчивостью и сентиментальностью юного читателя. Одной из таких версий стала фарфоровая статуэтка, выполненная в 1951 году скульптором Ленинградского фарфорового завода С. Б. Велиховой и широко разошедшаяся по стране [718] . Маленький Володя с книгой изображен здесь не будущим революционером, но миловидным дитятей, скульптурно олицетворяющим педагогический стишок В. Маяковского: «Если мальчик <…> тычет в книжку пальчик <…> он хороший мальчик» [719] .
718
Малкаева И. Фарфоровый портрет // Нева. 2005. № 12. С. 259–268 (эл. версия:. См. также: Корнилов П. Фарфор рассказывает // Нева. 1966. № 4.
719
Маяковский В. Что такое хорошо и что такое плохо? (1925) // Маяковский В. Собрание сочинений: В 8 т. М., 1968. Т. 8. С. 208.
Занятно вместе с тем, что, несмотря на мемуарно-литературные, а также изобразительные и скульптурные образцы ленинианы, образ умиляющего своей правильностью Володи не стал все же определяющим для детских представлений о Ленине-ребенке. Показательно, например, что отрицательная оценка Д. И. Ульяновым книги Веретенникова также не помешала ей стать одной из наиболее популярных и многократно переиздававшихся впоследствии книг детской ленинианы (ее чтение включалось, в частности, в программу изучения русского языка в нерусских школах СССР) [720] . Читая книжку Веретенникова, маленькие читатели вольны были представить себе «невысокого, коренастого мальчика со светлыми, слегка вьющимися, необыкновенно мягкими волосами над выпуклым лбом; с искрящимися, порой лукаво прищуренными карими глазами; смелого, энергичного, очень живого, но без суетливости, резвого иногда до резкости, никогда, однако, не переходившей в грубость». Маленький Володя, несмотря на всю свою «правильность» и невинность, сохраняет и здесь озорные и шаловливые качества, о которых некогда поведала Анна Ильинична. Он склонен к шуткам и красному словцу (так что крестьяне называют его «забавником»), запускает воздушного змея, играет в бильярд, шахматы и шашки, купается и ныряет, дразнит гусей (от которых ему в результате приходится отбиваться лежа навзничь ногами), дурачится с другими ребятами на воде на прогнившей лодке, пока лодка не идет ко дну, залезает в овраги и «уплетает» растущие там ягоды «прямо с кустов, заедая хлебом», борется с другими мальчишками, «носится по полям, лугам и овражкам», вооружившись длинной деревянной пикой и т. п.
720
См., например, 10-е изд.: Веретенников Н. И. Володя Ульянов: Воспоминания о детских и юношеских годах В. И. Ленина в Кокушкине. М., 1960. Издание в «школьной библиотеке для нерусских школ» (Рис. А. Давыдовой. М., 1962).
Символическим рубежом в обновлении детской ленинианы стал 1939 год — 15-летняя годовщина со дня смерти В. И. Ленина. Образ Ленина к этому времени может считаться вполне канонизированным — не в последнюю очередь благодаря фильму Михаила Ромма по сценарию А. Каплера «Ленин в октябре» (1937) [721] . В определенном смысле фильм Ромма делал образ Ленина (в исполнении Бориса Щукина) максимально понятным не только для взрослого, но именно для детского восприятия. Подготовка революции изображается в нем как занимательное приключение, демонстрирующее способности Ленина к игровому поведению — умение хитрить, прятаться, переодеваться, быть настойчивым и вместе с тем веселым и едва ли не смешным. История Октябрьской революции предстает в фильме не лишенной трюкачества и случайностей, отчасти оправдывающих сопоставление бытовавших представлений о Ленине-творце революции с фольклорными повествованиями о трикстерах — персонажах, которые кажутся придурковатыми и нелепыми, вызывают смех и порицание и вместе с тем добиваются успеха благодаря хитроумию и поведенческим импровизациям [722] . В их ряду — Гермес и Прометей в греческой мифологии, Ананси и Ого-Юругу (Ogo-Yurugu) африканского фольклора, Койот, Wakdjunkaga, кролик Манабозо и Вискодьяк у североамериканских индейцев, Локки в скандинавском фольклоре, Ворон — в палеоазиатском. В русском фольклоре таковыми являются Иван-дурак и Емеля. Юные и взрослые зрители фильма Ромма (продолженного в 1939 году снятым им же кинофильмом «Ленин в 1918 году») могли отныне судить о роли Ленина в истории Советского государства с оглядкой на его картавость, забавность жестикуляции и почти клоунские выходки — нахлобученную кепку, повязку, имитирующую зубную боль и скрывающую лицо Ленина от шпиков, нежелание спать, неумение приготовить манную кашу и вместе с тем неизменную «любовь Ленина к детям» [723] .
721
Иезуитов Н. Образ Ленина в театре и кино // Искусство и жизнь. 1938. № 11/12; Каплер А. Образ Ленина // Каплер А. Избранные произведения: В 2 т. М., 1984. Т. 2. С. 486, след.
722
Abrahamian L. Lenin as a Trickster // Anthropology & Archeology of Eurasia. 1999. Vol. 38. № 2. P. 7–26 (русскоязычный вариант статьи: www.ruthenia.ru/folklore/abramyanl.htm). Ср.: Hyde L. Trickster Makes This World: Mischief, Myth, and Art. New York: North Point Press, 1998.
723
В том же ключе в исполнении В. Б. Щукина изображался Ленин и на сцене — в пьесе Н. Погодина «Человек с ружьем». Замечательно, что узнаваемая характерность этого исполнения не обошлась без нареканий со стороны чиновников от советского искусства: так, например, в докладной записке зав. отделом культпросветработы ЦК ВКП(б) Ф. Шабловского и зам. секретаря сектора искусств К. Юкова, поданной Л. М. Кагановичу и Н. И. Ежову, указывалось на «ряд существенных недостатков» в исполнении В. Б. Щукиным роли Ленина — излишнюю «суетливость актера в жесте и походке», натянутость и позирование (Большая цензура. Писатели и журналисты в Стране Советов. 1917–1956 / Сост. Л. В. Максименков. М.: Материк (Россия. XX век. Документы), 2005. С. 488).
Кинематографический Ленин — картавящий бодрячок, неугомонно хлопочущий о революции, — надолго переживет своих создателей в устойчиво воспроизводившихся (кон)текстах, в которых анекдотически ребячливое поведение вождя революции оценивалось с панибратским добродушием и предсказуемой симпатией. Расхожие приметы ленинского облика воспроизводились, например, стихотворной «загадкой», якобы напечатанной, по широко распространенному (но ошибочному) убеждению, в одном из детских журналов:
Это что за большевик Лезет там на броневик? Он простую кепку носит, Букву «р» не произносит, Очень добрый и простой. Догадайся, кто такой. [724]724
Варианты этой загадки различаются незначительно; например: «Лезет к нам на броневик (=Взобрался на броневик) <…> Кепку набекрень он носит (Кепку он большую носит) <…> человечный и простой» и т. п.
При этом не только облик Ленина, но и его сакраментальная деятельность — такая, например, как участие в коммунистическом субботнике 1919 года с поучительным почином по переноске бревна, — легко переводились на общепонятный для детей язык игры и забавы [725] . Известный по фотографии и вдохновлявший советских художников на живописное увековечивание образ Ленина с бревном занятно варьировал от фотографического реализма, отводившего Ленину роль «замыкающего» в процессии грузчиков-добровольцев (на картинах М. Г. Соколова и Д. А. Налбандяна), до революционно-трудового символизма, наделявшего Ленина «бригадирскими» функциями — в гуще работающих (на картинах B. C. Иванова, ЕЛ. Кибрика, Н. А. Сысоева); на почтовой марке 1957 года Ленин и вовсе несет бревно в одиночку (рис. Ю. Р. Гржешкевича) и т. д.
725
Показательно, что в фольклорной мемуаристике о Ленине историю о том, как он переносил бревно, читатель 1930-х годов узнавал, в частности, от безымянной «дочери рабочего», пересказывавшей рассказ отца, работавшего в Кремле: «Раз приходит отец и говорит: — После семнадцатого года много валялось деревянных балок, бочек от баррикад, и комендант Кремля попросил рабочих очистить закоулки. И знаешь, кто работал с нами? Владимир Ильич. Он вышел и говорит одному из работающих: — Возьмемте, что ли, это бревно? — Взяли с ним балку и понесли» (Когда же он спит // О Ленине. 1924–1939: Литературно-художественный сборник к пятнадцатилетию со дня смерти B. И. Ленина. М., 1939. С. 484). Идеологическая принципиальность истории о Ленине-бревненосце станет со временем постоянным поводом к ее «интертекстуальным» сближениям и анекдотической профанации, — будь то воспоминания о Томе Сойере, сумевшем превратить окраску забора в увлекательную забаву, «этиологические» догадки на предмет происхождения Буратино, или игровые дурачества вокруг любых бревен, обязывающих к их переноске. Марк Липовецкий напомнил мне о знаменитой в 1970-е годы цирковой клоунаде Юрия Никулина и Михаила Шуйдина, изображавших статистов на съемке фильма, в котором они были должны перенести огромное бревно. Режиссер требует от статистов выражать очевидную радость от трудового процесса, и те таскают бревно, стараясь улыбаться, пока окончательно не выбиваются из сил. Даже если перекличка этой клоунады с историей о Ленине-бревненосце была непреднамеренной (Никулин Ю. Почти серьезно. М., 1994. С. 445–446), ничто, конечно, не мешает думать, что она не подразумевалась некоторыми из ее зрителей — слишком уж знаковым атрибутом была наделена разыгрываемая клоунами сцена.