Vox populi: Фольклорные жанры советской культуры
Шрифт:
Владимир Ильич очень любил детей. С девочками он ползал по полу и играл с ними. С мальчиками он играл в снежки и строил крепости из снега. Я знаю одного мальчика, для которого он вырезал чудесные лодочки из коры. Он и этого мальчика научил вырезывать лодочки и склеивать лодочки из коры и березы. Я знаю одного мальчика, с которым Владимир Ильич был большим приятелем. А как он с этим мальчиком играл! Весь дом переворачивали они вверх дном [696] .
696
Лилина З. Наш Учитель Ленин. Л.: Гос. изд-во, 1924.С. 20. Лилина была редактором и автором нескольких книг, посвященных педагогике, и в частности детской литературе (Лилина З. И. Социально-трудовое воспитание. Итог четырехлетней работы с Октябрьской революции до октября 1921 г. Пг., 1921; Она же. Красный календарь в трудовой школе. Метод, статьи, инструктивный материал и библиография. Л., 1924; Она же. Школа и трудовое население. Опыт связи. Принципы и методы. Л., 1925; Она же. Педагогические методы Ленина. М., 1925; Она же. Детская художественная литература после Октябрьской революции. Киев: Культура, 1929).
Сергей Есенин тогда же поэтически помянет Ленина, изобразив его катающимся на салазках «с сопливой детворой» [697] .
Создание детской ленинианы, сопутствующее становлению пионерской организации им В. И. Ленина, получает в том же году периодическую прописку — в пионерских журналах «Барабан» (выходивший с 1923 года) и «Пионер», первым номером которого (от 15 марта 1924 года) стал траурный выпуск, посвященный Ленину (автором опубликованного в нем очерка о Ленине был Л. Троцкий; в том же номере было опубликовано Обращение ЦК комсомола и Центрального бюро коммунистических детских групп ко всем детям по случаю присвоения пионерской организации им. В. И. Ленина). В обширной мемуаристике, заполнившей после ленинской смерти страницы книг и журналов, образ Ленина — друга детей и любителя детских забав своевременно поддерживался воспоминаниями и рассуждениями самих детей о Ленине (в частности — в возобновленном в 1924 году журнале «Мурзилка»), своеобразно разнообразившими историю революции [698] .
697
«Для нас условен стал герой, / Мы любим тех, кто в черных масках, / А он с сопливой детворой / Зимой катался на салазках» (Есенин С. Ленин. Отрывок из поэмы «Гуляйполе» // Круг. 1924. № 3. Полностью: Страна советская. 1925. 2 мая).
698
Начало посмертной канонизации Ленина наиболее подробно освещено в книге Бенно Эннкера: Ennker B. Die Anf"ange des Leninkults in der Sowjetunion. K"oln; Weimar; Wien: B"ohlau (Beitr"age zur Geschichte Osteuropas. Bd. 22), 1997. Общие работы о культе Ленина: Tumarkin N. Lenin lives! The Lenin Cult in Soviet Russia. Cambridge (MA); London: Harvard UP, 1983 (русский пер.: Тумаркин H. Ленин жив! Культ Ленина в Советской России. СПб., 1997); Velikanova О. Making of an Idol: On Uses of Lenin. G"ottingen; Z"urich: Muster-Schmidt (Zur Kritik der Geschichsshreibung. Bd. 8), 1996. Первая музейная экспозиция, посвященная детству Ленина, была открыта еще до его смерти, в доме его родителей в Симбирске, ставшем в 1923 году Музеем истории революции (Velikanova О. Making of an Idol: On Uses of Lenin. P. 42).
В статье, опубликованной в весеннем номере «Правды», Троцкий дал сочувственную оценку творчеству юных мемуаристов. Хотя дети, по замечанию Троцкого, несомненно, зачастую лишь повторяют рассказы взрослых, зато они привносят в лениниану искренность и свежесть, искупающие биографические недочеты. И более того: даже если дети что-то и придумывают, то благоговение перед Лениным придает их фантазиям силу подлинной правды — подтверждением этого тезиса, по Троцкому, может судить цитируемое им здесь же детское сочинение о Ленине-рыболове, который и сидя с удочкой на берегу реки неизменно размышлял о том, как улучшить жизнь рабочих и крестьян. И так оно, конечно, и было, заключает Троцкий, вне зависимости от того, удил при этом Ленин рыбу или нет [699] .
699
Цит. по: Тумаркин H. Ленин жив! С. 205. См. также: Троцкий о Ленине. Материалы для биографа. М., 1924.
В глазах детей, чьи сочинения цитировал Троцкий, биография Ленина была полна занимательных приключений и происшествий, участниками которых не прочь были бы стать и сами мемуаристы. Собственно, и сама биография Ленина могла становиться предметом детской игры — об этом можно судить по занятной книжке «Дети о Ленине», выпущенной в том же 1924 году, и представлявшей «материалы детского творчества, разговоров и игр, собранных в дошкольных учреждениях Москвы». Судя по этим материалам (не верить которым, как кажется, нет оснований), одна из игр, разыгравшаяся малышами в траурные дни, была «игрою в Ленина», а точнее, игрою в похороны Ленина. Дети по очереди изображали Ленина в гробу, а мимо гроба шли соратники вождя: «— Ты, Вася, — Калинин, Миша — Каменев, а я — Троцкий, у меня повязки на руке. — А девчонки зачем? — замечает Валя. — Пускай. Это — жена и сестра Ленина» [700] .
700
Дети дошкольники о Ленине / Под ред. Р. Орловой. М.: Гос. изд-во, 1924. Недавно книга репринтно переиздана (СПб.: Красный матрос, 2007). Рассказы о схожих играх (если и не сами игры) бытовали и позже: по сообщению Льва Рубинштейна, «воспитанников дошкольных учреждений перестали водить в гости к „дедушке“ (в Мавзолей. — К.Б.)» якобы «после того, как в одном из них дети были застуканы за тихой, но опасной игрой: один мальчик неподвижно лежал на двух стульях, двое по бокам стояли с игрушечными ружьями, а остальные с постными лицами и в торжественном молчании вереницей проходили мимо» (Рубинштейн Л. Случаи из языка. СПб., 1998. С. 56). См. также: Ярославский Е. М. Жизнь и работа В. И. Ленина. М., 1924 (в 1926 году вышло уже 5-е изд.), включающая рубрику «Дети о Ленине»; Сивянинов А. Дети о Ленине: Ленинцы // Ленин в европейской поэзии: Отклики на смерть Ленина / Под редакцией Б. Гусмана. М.: Прометей, 1925. Возможно, что «пережитком» упомянутой «игры в Ленина» является двустишие, бытовавшее в школьной среде еще в 1970-е годы и представимо допускающее возможность его акционального разыгрывания: «Камень на камень, кирпич на кирпич / Умер наш Ленин, Владимир Ильич» (Форум «Мы любим товарища Сталина больше папы и мамы» //.
В 1925 году юный читатель получил еще одну книжку, ставшую главной или, во всяком случае, наиболее авторитетной книгой детской ленинианы, — тоненькую брошюрку «Детские и школьные годы Ильича», написанную старшей сестрой Ленина Анной Ильиничной Ульяновой (в замужестве Елизаровой). В семи лаконичных главках, составивших воспоминания сестры Ленина, маленькому Володе посвящены преимущественно три первых главы, рисующие будущего вождя революции бойким малышом, любителем шумных игр и беготни. Истории о Ленине-ребенке, рассказанные Анной Ильиничной, стали позднее тем, что лингвисты называют прецедентными, а проще говоря — общеизвестными и почти фольклорными текстами советской культуры. Советские дети узнавали из этой книжки о том, что маленький Володя поздно научился ходить и иногда хлопался головой об пол (да так, что мать боялась, как бы он не стал дурачком), как однажды он открутил ноги у подаренной ему игрушечной лошадки и сломал у старшей сестры подаренную ей линейку, как он лазил по деревьям и катался на коньках, играл в крокет и командовал младшей сестрой Олей, загоняя ее под диван. Любовь к чтению не мешала Володе грызть подсолнечные семечки, ловить птиц и рыб, а однажды едва не утонуть, свалившись в канаву [701] .
701
Это происшествие послужило темой стихотворного шедевра, приводимого Лидией Чуковской в книге «В лаборатории редактора»: «Однажды Ленин, быв ребенком, / В реке купаясь, раз тонул. / Один рабочий, идя мимо, / С моста немедленно спрыгнул» (Чуковская Л. К. В лаборатории редактора. М., 1963).
Самыми известными, благодаря их позднейшему пересказу у других авторов детской ленинианы, стали три истории о маленьком Ильиче: о том, как маленький Володя, незаметно от матери, готовившей яблочный пирог, съел яблочные очистки, а пристыженный ею, «расплакался и сказал, что больше так делать не будет» («— И действительно, — говорила мать, — он больше ничего не брал тайком»); о том, как он разбил графин и, испугавшись сказать правду сразу, потом все-таки нашел в себе силы сознаться в своем проступке; и как он потешался над своим меньшим братцем Митей, пугая его страшной песенкой про «Козлика» («Напали на козлика серые волки»).
Книжка Ульяновой (во всяком случае — ее пятое издание, вышедшее в 1931 году совместно в ОГИЗе и «Молодой гвардии») была проиллюстрирована знаменитыми впоследствии фотографиями Володи-ребенка, семьи Ульяновых и Володи-гимназиста, причем первая из них (помещенная поверх красного фона обложки) была уже характерно отретуширована: вопреки оригиналу, изображавшему четырехлетнего Володю вместе с его младшей сестрой Олей, на фотографии остался он один — ангелоподобный ребенок с высоким лбом и вьющимися кудрями [702] .
702
Ульянова А. И. Детские и школьные годы Ильича. 5-е изд. М.: ОГИЗ; Молодая гвардия, 1931. 32 с. Впоследствии книга была переведена на большинство языков народов СССР, включая цыганский и карельский (см., например: Ульянова-Елизарова А. И. Тыкнэ и сыкляибнытка бэрша Ильичёс. М., 1932).
История с яблочными очистками, разбитым графином и особенно с поддразниванием младшего брата удачно очеловечивала ангельский облик будущего вождя революции и представляла его, по выражению того же Маяковского, «обыкновенным мальчиком» [703] . Занимавший мемуаристов и, несомненно, интересовавший читателей 1920-х годов образ Ленина-человека [704] обретал в данном случае вполне «этиологическое» звучание — в характере маленького Володи читатели могли прозревать не только будущую биографию Ленина, но и будущую историю России. События детской жизни Ильича объясняли последнюю не в трансцендентальном, но антропологическом и потому общепонятном ключе — как историю того, кто ее совершил. Такая история представала историей ленинских поступков, а не только происшествий, историей личности, а не только неведомых исторических законов. Можно сказать, что в определенном смысле детская лениниана противостояла доктринальной марксистской историософии, настаивавшей на необратимости исторического процесса, так как делала саму историю доступной для увлекательного рассказа (в соответствии с англоязычным каламбуром, связывающим history и story) о живых людях и их поступках, или, выражаясь языком старинной историографии, о героях и их деяниях [705] .
703
Маяковский В. В. Владимир Ильич Ленин (1924) // Маяковский В. В. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1957. Т. 6. С. 256.
704
Как далеко заходил этот интерес, можно судить, в частности, по статье А. Меньшого «Ленин как человек» (На могилу Ильича. Л.: Прибой, 1924. С. 72–77), где рассказывается, как Ленин «быстро научился косить» — и не отставал в работе от крестьян, «поработавши, с наслаждением курил махорку». Далее читатель узнавал, что «Ленин никогда не смотрелся в зеркало. В течение последних десяти лет своей жизни не видел он лица своего». На эти и подобные им воспоминания позднее негодовала младшая сестра Ленина: Ульянова М. И. О некоторых «воспоминаниях» об Ильиче // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине: В 10 т. М., 1989. Т. 1. С. 330–332.
705
Не случайно, может быть, интерес к детству Ленина проявляют прежде всего те историки, для кого важна субъективно-психологическая (или даже психиатрическая) компонента коммунистической идеологии. См.: Deulscher I. Lenin’s Childhood. London: Oxford UP, 1970; Service R. Lenin: A Biography. Cambridge: Harvard University Press, 2000 (наиболее обстоятельное и документированное на сегодняшний день исследование материалов о детстве Ленина).
Историчность в таких рассказах не исключала легендарности (оправдывавшей в 1920–1930-е годы, помимо прочего, публикацию фольклорных и квазифольклорных текстов о Ленине) [706] , но даже обязывала к ней, придавая отдельным эпизодам конкретной биографии своего рода символический смысл. Справедливо замечено, что рассказ о разбитом маленьким Володей графине в назидательном отношении сопоставим с важным для американской легендарной историографии рассказом о маленьком Джордже Вашингтоне, срубившем подаренным ему топориком любимую вишню отца и честно признавшемся в своем проступке [707] . И в том и в другом рассказе начало легендарной истории оказывается игровым и вместе с тем этически значимым: история творится теми, кто уже в детстве способен признать свое право на проступок, но значит — также и право на поступок.
706
Пясковский А. В. Ленин в русской народной сказке и восточной легенде. М., 1930. О фольклорной лениниане 1920–1930-х годов см.: Юстус У. Вторая смерть Ленина: Функция плача в период перехода от культа Ленина к культу Сталина// Соцреалистический канон. СПб., 2000. С. 926–952; Иванова Т. Г. О фольклорной и псевдофольклорной природе советского эпоса // Рукописи, которых не было: Подделки в области славянского фольклора. М., 2002. С. 403–431; Панченко А. А. Культ Ленина и «советский фольклор» // Одиссей. Человек в истории. 2005. М., 2005. С. 334–366.
707
Панченко А. М. Осьмое чудо света // Панченко А. М. Русская история и культура. Работы разных лет. СПб., 1999. С. 497. Об источниках истории о «топорике Вашингтона» см.: Weems M. L. The Life of Washington (1809). A new edition with primary documents and introduction by Peter S. Onuf Armonk; New York; London: M. E. Sharpe, 1996. P. 8–10.
Мемуаристы 1920-х годов, еще не связанные жестокими цензурными ограничениями последующих десятилетий, адресуясь к юной аудитории, разнообразят рассказы о детстве Ильича подробностями, сочетающими назидательность с развлекательностью. Ленин в детстве демонстрирует честность, бесстрашие, но также удивительную изобретательность и игровую увлеченность.
В множившихся в 1930-е годы мемуарных и литературно-художественных текстах перечень любимых игр Володи Ульянова включает игру «в брыкаску» — в выдуманного и инсценируемого маленьким Володей чудовищного зверя, прячущегося под диваном в вывернутом наизнанку меховом тулупчике, а также игру в солдатики — младший брат Ленина Дмитрий вспоминал, что любимой армией его старшего брата была североамериканская армия демократов под предводительством Авраама Линкольна, сражавшаяся с армией рабовладельческого Юга, и очень негодовал, когда прочитал в вышедшей позднее книге своего двоюродного брата Н. И. Веретенникова «Володя Ульянов. Воспоминания о детских и юношеских годах В. И. Ленина в Кокушкине» (1939) [708] , что любимой армией маленького Ильича была армия англичан [709] . Игра в солдатики, хотя и была игрой, в воспоминаниях Дмитрия поучительно обнаруживала еще в детстве проявившиеся политические убеждения его брата, тогда как в изложении Веретенникова симпатии маленького Володи к английской армии могли быть истолкованы превратно: «Англичане, как известно, в те годы <…> ни с кем открыто не воевали, разве только с порабощенными ими колониальными народами, вроде Индии. Такая война, лишенная всякой идеи, всякого героизма, не могла ни в какой степени интересовать десятилетнего мальчика» [710] .
708
Первая публикация: Веретенников H. Детские годы В. И. Ульянова в Кокушкине // Красная новь. 1938. № 5. На следующий год вышло отдельное издание: Веретенников Н. Владимир Ульянов. Воспоминания о детских и юношеских годах В. И. Ленина в Кокушкине. М., 1939.
709
Ульянов Д. И. Как нельзя писать воспоминания о товарище Ленине // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине: В 10 т. М., 1989. Т. 1. С. 327–329. В принципе вся детская лениниана создается на фоне обязательного чтения о Ленине, рассказы о котором включаются в школьные буквари, начиная с 1924 года (см., например: Афанасьев П. О. Читай, пиши, считай. Букварь. М.; Л., 1925 (к 1930 году букварь Афанасьева вышел 24 изданиями общим тиражом 650 тыс. экз.); Поршнева М. К. Грамота. Букварь для сельской школы. М.; Л., 1924 (к 1930 году вышло 13 изданий). См. об этом: Kelly С. Children’s World. Growing Up in Russia, 1890–1991. New Haven; London: Yale UP, 2007. P. 528.
710
Ульянов Д. И. Как нельзя писать воспоминания о товарище Ленине. С. 327. Вымыслом Веретенникова Дмитрий Ильич счел также рассказ про «колыбельную песенку», которую «тетя Маша» пела над колыбелью Володи. «Самое лучшее место в книжке Веретенникова — это глава под заглавием „Страшная сказка“, в которой рассказывается, как двоюродные братья в Кокушкине дразнили некоего мальчика Петю и довели его чуть ли не до слез. Тогда Володя резко оборвал их, сказав: „Так шутить нельзя“» (Там же. С. 329). Ирония последнего пассажа заключается в том, что поведение двоюродных братьев — а значит и поведение самого Веретенникова — противопоставляется Дмитрием Ильичем поведению маленького Ильича.