Враждебная тайга
Шрифт:
8:01
Рябинина всегда приводило в глубочайшее уныние утреннее построение. Стоять перед строем одних и тех же лиц, говорить им одно и то же каждый день – это нагнало бы тоску на кого угодно. После переклички, доклада своего заместителя и отчета заместителя командира взвода, капитан вяло произнес:
– Сегодня все будет согласно установленному расписанию.
Рябинин уже повернулся и хотел пойти восвояси, но краем взгляда уловил недоумение на лице Отехова. «И откуда ты такой правильный выискался?» - устало подумал он и прибавил:
– Расписание до вас доведет старший лейтенант Отехов.
Польщенный такой честью, заместитель шагнул вперед и принялся подробно втолковывать то, что каждый находящийся в строю знал наизусть.
8:21
Прапорщик Нетупейко был ответственным за материально-хозяйственную часть, то есть, говоря языком гражданских – завхозом. Над ним не было начальства, и в подчинении у него никто не числился. «Я сам собой владею», - хвастался он всем. Один юморист, ефрейтор Лагшин, перефразировал эту строчку во фразу «Я сам себя имею», чем на век превратил Нетупейко в посмешище.
Каждое утро прапорщик осматривал складские помещения на «наличие целостности замков и составных частей двери», как он сам выражался. Вечером Нетупейко инспектировал столовую, каждую субботу выпрашивал двух человек на «заготовку бани» и «плановый обмен обмундировочного и подстельного белья» - именно так он называл мероприятие банного дня.
Раз в два месяца прапорщик ездил в райцентр за продуктами, за одно продавал украденное со склада и самогон собственного изготовления, потом заходил на ночь к местной сторожихе. «Я есть лицо военное и сугубо мужское, мне свойственно иметь потребность к размножению», - говорил он водителю, который был вынужден ночевать в тесной кабине в любое время года.
А еще иногда Нетупейко вел документацию, которую уже некому было читать, потому что после расформирования части ни одна комиссия не попрется в эту глушь. Прапорщик тоже был «ссыльным». Он десять лет просидел на вещевом складе в Ульяновске и так проворовался, что лишился и склада, и будущих перспектив на «теплое» место.
Но Нетупейко не унывал – через полгода ему присвоят звание старшего прапорщика, переведут на Урал («Тюмень – не тундра», - говорил он капитану). Напрасно Рябинин убеждал его, что Тюмень – это Сибирь. У Нетупейко были свои собственные представления о географии России, где центром Урала был город Тюмень.
А пока воровать можно и в нынешней глуши, даже на складе, где уже все до него украли, оставив только кучу тряпья и хлама. Жениться прапорщик не собирался, ибо женщины по его убеждению слишком много едят, ворчат, тратят на себя массу денег, а еще запрещают гнать самогон и дегустировать его.
При жене нельзя невозможно гульнуть на «стороне», а Нетупейко, как известно, имел «потребность к размножению». Вообще его девиз в личной жизни гласил: «Дом, как и казарма, не должен иметь лиц посторонних, особенно, всякого рода жен и прочих женщин к ним относящихся».
Прапорщику Нетупейко недавно исполнилось, по его же словам, «полных тридцать два года, а согласно паспорту почти тридцать четыре». Он верил в свой хозяйственно-армейский гений и был полон военного бодрого оптимизма.
Нетупейко уже осмотрел склады и подсобки, принял «положенные» боевые двести грамм «первача», от чего пребывал в самом благодушном настроении. Он уже намеревался пойти в свою комнату, как вдруг его внимание привлек ефрейтор Лагшин, подметавший сосновыми ветками пространство возле складов.
Ефрейтор уже закончил работу и собирался идти, как вдруг увидел жирную муху, усевшуюся на замок. Она успела помыть одно крыло, когда сосновая ветка прервала ее земной путь.
– Куда ты свои руки лезешь! – крикнул из-за спины прапорщик. Нет, он не оговорился, это была одна из многочисленных «коронных» фраз.
– Муха, - пояснил Лагшин.
– Сам вижу, что не верблюд, - отрезал Нетупейко.
– Она, товарищ прапорщик, - вытянулся ефрейтор, - Села на секретный объект, и я ее уничтожил.
– Хм, верно, боец, - согласился прапорщик, но вот так отпускать находчивого молодца он не хотел.
Прапорщик оглянулся – все выметено так, что не придерешься, но лик его просиял. Нетупейко плавным движением бросил зажатый между пальцами окурок на землю и, указав на него своим толстым грязным пальцем с сантиметровым черным ногтем, спросил:
– А это что такое, хлопец?
– Бычок, - не моргнув глазом, отвечал ефрейтор.
– Вижу, что не верблюд, - повторил Нетупейко, - Как он тут очутился?
– Не могу знать! – крикнул Лагшин.
– Не могут только пенсионеры по утрам в туалете, - раздельно произнес прапорщик и загоготал своей новой шутке.
Ефрейтору надоело смотреть на хохочущую физиономию, не обезображенную мыслью, и он прервал покаты лошадиного ржания:
– Товарищ прапорщик, возможно, этот «бычок» самовольно проник на территорию нашей части.
Нетупейко туго застыл и подозрительно посмотрел на юмориста:
– Хамить вздумал?
– Никак нет!
– Тогда, хлопец, - снисходительно заговорил прапорщик, - Тебе будет такое наказание – через минуту я вижу тебя перед собой, а в руке у тебя шесть «бычков». Действуй!
Это был любимый «прикол» завхоза, но каждый знал о нем и на всякий случай носил с собой шесть окурков. Ефрейтору оставалось, будто сделать вид, что он занят поиском, а через минуту предстал он перед прапорщиком и показал ему шесть заранее припасенных «трофеев».
8:48
Старший сержант Южный был начальником ПМК*. В его ведении находился весь личный состав, состоящий из его самого и водителя-ремонтника, а также тентовый грузовик «Урал» и автомобиль «УАЗ» для передвижения офицерского состава. Всё это хозяйство размещалось в гараже, что ютился в дальнем левом углу части.