Высшая мера
Шрифт:
как бы живое существо. Туго сжимаясь и разворачиваясь, оно двигалось в сторону Мишеля и Мишель
вздрогнул от отвращения.
— Он боится, — сказала Ниеса, — он боится. Она сдернула шарф со стола и засмеялась заглушенным
гортанным смехом. — Моряк не должен бояться. — Она перевернула руку Мишеля ладонью кверху.
— Я тоже был моряком, — сказал Витович, рассматривая китайскую джонку, — татуировку на руке
Мишеля.
Музыканты перестали играть, так же
— Что же, ты спала со своей змеей? — спросил, закрыв один глаз, Мишель.
Витович поморщился. Этот грубый и грузный человек слегка раздражал его. Они встретились сегодня на
бульваре Монмартр. Может быть не стоило ему доверяться. Десять лет прошло с тех пор, как их койки были
рядом на грузовом пароходе “Руан”.
— Ты не француз, — сказала Витовичу Ниеса.
— Мой отец — поляк.
Мишель часто и без причины смеялся. Это означало, что женщина ему нравилась.
— Хочешь танцовать? — вдруг спросил он.
— Я хочу с ним.
— Но я не танцую, — смущаясь сказал Витович.
Мулатка с высоко взбитыми волосами проходила мимо их стола. Ниеса кивнула ей и мулатка прошла,
закрывая лицо белым мехом. В профиль она была так хороша, что все на нее оглянулись.
— Это Диама, — мечтательно сказала Ниеса, — она очень красивая, но любовник обжог ей лицо
кислотой. Ты видишь?
— Я не люблю цветных, — невнятно бормотал Мишель, — от них пахнет.
Черный зрачок женщины блеснул и потух.
— У нас говорят, что пахнет от белых. От белых пахнет мертвецом. Но не от всех — торопливо сказала
Ниеса и посмотрела на Витовича.
— Ты позволишь мне танцовать?
Она встала и кивнула юноше в необыкновенно широких, закрывающих обувь, панталонах и коротком
пиджаке. Плечи и руки и ноги этой женщины поражали стройностью линий и силой. Она двигалась в толпе
танцующих с медленной и хищной легкостью. Когда она танцовала, ее глаза смотрели через головы в
пространство мимо людей и стен.
— Животное, — одобрительно бормотал Мишель, — обыкновенная “poule”, а держит себя, как королева.
— Где ты видел королеву? — спросил Витович.
— В Гааге, в Голландии и на Суматре. У королевы Суматры на шее висели высушенные пальцы с
ногтями. А у королевы из Гааги — жемчуг.
— Это не “poule”, — задумчиво сказал Витович. — Ты промахнулся.
— Как ты в тире сегодня?
— В конце концов я понял.
Внезапно потух свет. Прожектор сбоку осветил танцующих и плоские, точно вырезанные из картона
силуэты, подергиваясь, проходили мимо Витовича.
— Я рад, что встретил тебя. — сказал Мишель. — Мы дружно жили на “Руане”.
меня в Сэн-Назер. Когда ты ушел с “Руана”?
— Я остался в Бергене.
— Почему в Бергене?
— Берген — нейтральный порт. Слава богу Норвегия не воевала. Мне надоело возить снаряды и ждать,
пока нас отправят к рыбам.
— Но ты же был мобилизован?
Витович пожал плечами. Зал осветили и музыка перестала играть. Ниеса вернулась, придвинула свой
стул к стулу Витовича и положила руку на его плечо.
— Что же ты делал дальше?
— Жил. Я много ездил по северу с китобоями. Я был в Швеции, в Финляндии и России.
— В России?
— И в России, конечно.
— Это было в те годы?..
— Именно в те годы. — Витович повернулся к женщине. — Хочешь еще грогу?
— Нет, мне тепло. Мне жарко. — Она посмотрела на него и улыбнулась. Это была печальная и злая
улыбка. — Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?
— Куда? — спросил Витович. Она погладила его волосы, мягкие, светлые волосы северянина, затем
наклонила его голову и приложила густую жесткую черную прядь к волосам Витовича.
— Ты выиграл? — сердито сказал Мишель. — Поздравляю.
И он постучал кольцом о мрамор стола.
Ниеса обнимала Витовича за шею. Ее горячая, широкая ладонь касалась его лба. Никто не глядел на них.
За другими столиками тоже обнимались, пили и смеялись.
— Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? — металлическим и немного глухим голосом спросила Ниеса.
Она взяла руку Витовича. Белые и коричневые пальцы переплелись.
— Может быть у тебя нет денег?
Витович отнял руку.
— Я пойду танцовать, — сказала она и встала. Красивый солдат пошел ей навстречу.
— Возьми ее, — сказал, как бы про себя Мишель, — должно быть она очень хороша.
Опять потух свет. Сверху с потолка спустили граненый зеркальный шар. Прожектора с двух сторон
ударили в шар и отраженные лучи разбрызгались по потолку и по стенам и солнечные зайчики поплыли в
воздухе по людям и предметам, как радужные мыльные пузыри.
— Подлая жизнь, — задумчиво сказал Витович. Он искал в этой полутемноте африканку и не находил. —
Подлая и продажная жизнь. Я говорю тебе, что это хорошая женщина. Я вижу. Не смейся. Ей двадцать лет, не
больше двадцати. Каким ветром занесло ее сюда? Жестокий и злой ветер. Через пять лет она будет старухой.
Подлая жизнь…
— Так говорят глупцы и неудачники. Я доволен жизнью.
Мишель улыбался. Его красные пухлые губы двигались в темноте, как набухшие пиявки. Радужные