Высшая мера
Шрифт:
– Как будет угодно, - сказал Цыкин и тут же, в ту же секунду понял, что сказал плохо, слова эти не годятся для Апыхтина. Слова получились недоброжелательными, с вызовом и обидой.
Апыхтин поднял голову и некоторое время смотрел на Цыкина, и постепенно на лице его легкое изумление сменялось улыбкой понимания и прозрения.
– Прости, старик, - повторил Цыкин.
– Кажется, я что-то не то сказал. Прости.
И Цыкин направился к двери.
– Да ладно, чего уж там, - великодушно проворчал Апыхтин.
– Скажи Аллочке, чтоб зашла… Пусть заберет билеты.
– Он сдвинул на край стола три тоненькие голубоватые книжицы.
– Не полетишь?
– спросил Осецкий.
– Только Пафоса мне сейчас и не хватает, - невесело усмехнулся Апыхтин.
Юферев смотрел на сидящего перед ним заместителя председателя правления банка Басаргина с легким любопытством. Другими представлял он себе финансовых воротил, не столь суетливыми и худосочными. Ему казалось, что это должны быть люди массивные телом, с литыми затылками, маленькими подозрительными глазками, умом неторопливым, но твердым в своих желаниях и устремлениях. Перед ним же в кресле вертелся человек, явно не уверенный в себе или сознающий за собой нечто криминальное.
Басаргин сидел за полукруглым столом орехового дерева, в кабинете, обшитом такими же ореховыми панелями, среди шкафов не просто из того же дерева, а, кажется, даже из того же ствола - настолько точно были подобраны узоры, цвет, причудливые завитушки в структуре дерева. И, несмотря на все это роскошество, чувствовал себя обеспокоенно.
Сам того не замечая, Басаргин беспрестанно что-то поправлял на себе - поддергивал манжеты рубашки, добиваясь того, чтобы из рукавов пиджака манжеты выступали не более чем на полтора сантиметра, видимо, это казалось ему чем-то очень важным, затем принимался за галстук, переживая из-за того, что узел, как ему казалось, выглядел слишком плоско, раздавленно, а, по его представлениям, обязан был приподниматься и над рубашкой, и даже над пиджаком. Потом вдруг, вспомнив о часах, золоченых, если не золотых часах с массивным браслетом из двух разных металлов желтого и серого цвета, Басаргин встряхивал рукой, то загоняя часы под манжет, то смотрел на них, словно опаздывал куда-то, то тряс, опустив руку вдоль тела, чтобы они сползли на запястье.
– Хорошие часы?
– спросил Юферев.
– Неплохие… В Лондоне купил.
– Дорогие?
– Юферев прекрасно сознавал грубоватость своего вопроса, но знал, что он понравится Басаргину.
– Весьма, - ответил тот со смутной улыбкой и, поняв, видимо, что ответ получился слишком уж кратким, повторил: - Весьма.
– Тыщ пять?
– Где-то так, - солидно кивнул Басаргин и немного успокоился, услышав эти щекочущие самолюбие вопросы.
– А идут как?
– Спешат, - сокрушенно ответил Басаргин.
– Секунд на десять за полгода.
– Ничего, - сочувствующе сказал Юферев, будто десять секунд за полгода действительно была кошмарная неточность.
– Цыкин только что сказал мне, что ему неоднократно звонили с угрозами и какими-то требованиями… Вам тоже угрожали?
– Почему вы так решили?
– спросил Басаргин и сам понял, что его слова прозвучали глуповато.
– Цыкин утверждает, что неизвестные угрожали ему по телефону. Вам тоже угрожали?
– Видите ли, смотря что иметь в виду.
– Басаргин поднял руку над головой и потряс ею, чтобы часы соскользнули вниз, под рукав пиджака.
– Если звонит директор завода и говорит, что кредит вовремя вернуть не может, это тоже можно назвать угрозой, правильно?
– Вам виднее. Апыхтин уходит в отпуск, вы остаетесь вместо него? Это так?
– Примерно.
– Не понял?
– Юферев начал раздражаться от этой бесконечной двусмысленности.
– Примерно - это в каком смысле? Не только вы его будете замещать, или по очереди, или совсем даже не вы?
– Похоже, что все-таки я.
– Почему? Я имею в виду, почему выбор пал на вас? Ведь все три зама как бы на равных, верно?
– Вообще-то я - первый зам. А остальные - просто замы. Назначить замещать могли кого угодно… И Цыкина, и Осецкого.
– Значит, угроз расправы, требования денег, каких-то сверхразумных льгот… Не было?
– Если говорить обо мне лично…
– Да, как вы успели заметить, я разговариваю с вами лично, - холодновато подтвердил Юферев.
– И интересуюсь лично вашими впечатлениями.
– Нет, - твердо сказал Басаргин.
– Не понял? Что нет?
– Я не припоминаю, чтобы в последнее время мне кто-то звонил, как вы выражаетесь…
– Господи!
– простонал Юферев.
– Да какая разница, как я выражаюсь!
– Нет!
– сказал Басаргин и, вынув платок, вытер лоб. На Юферева он смотрел чуть ли не с ужасом, словно ожидал какого-то коварного вопроса, который изобличит его в страшном преступлении.
– Я имею в виду, что угроз не было.
– Вы сказали, что их не было в последнее время. А в предпоследнее время были угрозы?
– Я не знаю, какое время вы называете предпоследним…
– А я не знаю, какое время вы называете последним!
– рассмеялся Юферев, осознав наконец всю бестолковость разговора.
– Ну… Где-то так… С полгода наверняка ничего такого не было.
– А раньше? Полгода назад? Год назад?
– Тоже не припоминаю.
– Как вы думаете, что стало причиной убийства жены и сына председателя банка?
– Причина… - Басаргин, кажется, впервые перестал метаться и, повернувшись к окну, некоторое время молчал.
– Что сказать?
– повернулся он к следователю.
– Конечно, я не знаю… Всех нас это преступление попросту ошарашило. А причина… Окружающая действительность. Все стало позволительно, доступно. Пришли такие времена, что мы смогли организовать банк, банкирами заделались, деньгами ворочаем. Получили право защищать эти деньги, приумножать их, заботиться о безопасности, упреждать угрозу… Теми методами, которые сами выберем. Понимаете меня?
– Вполне.
– Так вот… И все те, которым позволили заниматься всевозможной деятельностью, одновременно получили разрешение и на многое другое. Где-то там, за бугром, все уже отлажено, приняты законы, которые держат все это на каких-то разумных рельсах… А здесь… Мы как младенцы, все еще в кровище, орем, визжим… Ну и так далее.
Басаргин, кажется, успокоился, понял, что нашел верный тон и что никто не собирался его ни в чем обвинять. Он оставил наконец в покое свой галстук, манжеты, часы. Положив руки на стол, он в упор смотрел на Юферева, готовый отвечать на любой вопрос.