Замыкание
Шрифт:
Яков стал внимательно разглядывать.
– Хорошо, что вы заметили, тут надо подумать, - трезвым голосом проговорил он.
Она сразу засомневалась в его авторстве, но это неважно, подарок означал, что ее выделили, что с ней интересно. И еще, Яков хотел казаться стильным и загадочным.
Подарок свернула в трубочку и положила в сумку, никому не показала, даже брату. Не показала, потому что нить доверия - слишком слабая, и надо быть бережной, чтобы не порвать неловким движением.
Перед сном сестра
– Как тебе Яков? Правда, впечатляет?
– Да, но поначалу он показался злым, я опасалась его.
– Как можно его бояться? Он ведь умный.
– Поэтому и боялась.
– Смешная, надо бояться глупых.
– Твой Ники умный или глупый?
Сестра задумалась.
Ночью Софье приснился Декарт. Он смотрел на нее и говорил голосом Якова: "Не верь тому, что обо мне говорят. Никому не дано понять другого".
* * *
Прошло полгода после похорон Василия Гольберга, а разговоры о непонятной смерти популярного актера в городе не утихали. В школе учительницы обсуждали, не стесняясь учеников. Ходили упорные слухи, что в его смерти замешана вдова. На то и слухи, чтобы их не объяснять: виновата жена и все тут. Почему? разбирайтесь сами, кто как умеет.
Софья страдала, ведь это касалось их семьи тоже, Коля почти родственник и когда он после университета приходил к ним, отец приветствовал его: "А, жених пришел. Проходи, будущий кормилец".
Когда она спрашивала сестру, что Коля говорит о смерти отца, Нина злилась: " Что, нам делать больше нечего, мы не следователи", - явно повторяла его. "Целоваться часами в подъезде, выключив свет на первом этаже, - это дело, а смерть известного актера вас не касается", - Софья уходила, хлопнув дверью, когда сестра начинала: "Во-первых, совсем даже не известный..."
Яков, наверняка, знал все, но звонить ему домой она не решалась, боялась его жены, нервно отвечавшей, дома нет, и неизвестно когда будет, даже если он и был дома.
Десятого февраля спектаклем "Гамлет" театр отметил полгода со дня смерти Василия Гольберга. Об этом была статья в Вечерке. Вдову не пригласили, да она и сама бы не пошла: нынче настоящих Гамлетов в труппе нет.
Яков в этот день позвал Николая с друзьями в пельменную на площади Пушкина, но Софья отказалась, готовилась к контрольной. Был Григорий и весь вечер напоминал, что предрек его уход из театра. Что тут спорить: Василия не стало, и Якова попросили, без всякого повода и объяснений.
Поминальный ужин превратился в выяснение отношений, поэтому Яков пригласил Нину и Николая на следующий день к себе на новую работу, посидеть без крикуна - хфилософа. Но они отказались, согласилась прийти Софья.
– Он работает теперь на заводе, - объясняла сестра, - жутко интересно, - но во Дворце культуры было лучше и не так шумно.
Сестра не знала, что производится на заводе, в голову не приходило этим интересоваться, хлопала ресницами и удивлялась, зачем это Соне. А ведь правда, что-то ведь производят, вон, сколько народу
Ей надо было бежать, понятно, к любимому Нике, поэтому доведет Соню до проходной, а там просто: дядя Яков обо всем договорится, надо только вахтеру назвать свою фамилию.
Завод оказался недалеко от дома, всего три остановки на трамвае, над воротами Софья прочитала "Кирпичный завод номер один". У проходной бегала стая полудиких собак, до дикости не хватало агрессии, доверия к людям тоже не было, хотя кормили: у забора валялись кости и куски белого батона.
Вахтер за стеклом смотрел долгим немигающим взглядом, пытаясь прочесть в ее голове, какие коварные планы вынашивала эта девица, на чью разведку работала. Взгляд смутил, хотя понимала: охраннику платят за подозрительность, - робко назвала свою фамилию и фамилию Якова. Вахтер набрал номер телефона, темные от загара или копоти пальцы - сосиски мелко дрожали. Бугристое лицо болотистого цвета, гипнотический взгляд, вид проходной с грязным полом и обшарпанными чернильными стенами производили тягостное впечатление. И когда она увидела Якова, он почти бежал в ее сторону, наконец, навис над ней, закрыл своим телом от вахтера, - обрадовалась и по-детски пожаловалась:
– Дяденька чуть к стенке меня не поставил.
– А, он всегда смурной, с похмелья.
Без головного убора, в свитере, джинсах, ботинках богатырского размера, высокий и широкоплечий, он выглядел стильно и надежно. Ей было приятно идти рядом с ним. Проходившие мимо женщины в теплых стеганых куртках, в придающих горделивую осанку ярко-красных касках с интересом смотрели на них.
Он повел ее по асфальтовой дорожке, между покрытыми инеем деревьями, кое-где на ветках торчали, будто вырезанные из железа, задубевшие листья. Ночью выпал снег, но сугробы успели почернеть. На деревьях, на металлических конструкциях, на изгибах труб снежный покров принял причудливые формы авангардной скульптуры.
Яков на ходу объяснял:
– На завод привозят глину, месят, штампуют, закаляют в печи, а потом вытаскивают кирпичики. Вы увидите, какими гладкими, один в один, их пекут. Вон, кстати.
Навстречу по дороге двигался автопогрузчик с пирамидой кирпичей апельсинового цвета, ей почудился цитрусовый запах праздника. Управлял рабочий в спецодежде, как у грузчика, перевозившего багаж в аэропорту.
Яков показал на серое здание с пыльными окнами:
– Там моя мастерская, на печи, ее не остужают до конца, так что не мерзну.
– На печи? Как в сказке про Иванушку - дурачка, - засмеялась она, он тоже.
Они вошли в цех через широкие ворота, густая пыль туманной завесой закрыла пространство. Как дышать, если нет воздуха? Но Яков шел уверенно, и она подавила начавшийся приступ удушья.
Не заметила, как они очутились на площадке, залитой солнечным светом, льющимся из окон от пола до высочайшего потолка с конструкциями, как под куполом цирка. Невольно приостановилась, наблюдая, как женщина в серой спецодежде и варежках вытаскивала из-под пресса ровный кирпич из серой глины. Софья заворожено наблюдала за механическим процессом.