Западноевропейская поэзия XХ века. Антология

Коллектив авторов

«Далекой жизни шум…»

Далекой жизни шум, божеств ушедших тени, гудки на улицах, у школы крик ребят, слепой автомобиль, бегущий в мир видений, под праздник — перезвон, зовущий, как набат, и гулы, влитые в глубины средостений, — кто свел меня в ту глубь, где образы их спят? Не ночь и не судьба. Какой же злобный гений? И лица милые ищу я наугад. Но мне, чтоб этих тайн глубоких причаститься, с лучами прошлого пришлось навек проститься. Свет — в ваших голосах. А я — из темноты! Но я сквозь эту дверь прорвусь в живые сферы, как блестки черные, неся в душе цветы небес поверженных, светил моей пещеры.

* * *

«Кругом

одни щербатые стволы…»

Кругом одни щербатые стволы, где пьяных галок сборище галдело, и крепость тусклым инеем блестела, когда вошел я в мир железной мглы. Здесь нет со мной ни книги, ни души — моей души, подруги грешной тела, ни девочки, что жадно жить хотела, со мною встретясь там, в земной тиши. На плитах багровела кровь Орфея, белели стены, словно чаши лилий, косились окна, точно злая фея, и злые руки стекла затемнили. От счастья пьян, бессмысленно жесток, теперь актер здесь льесу ставить мог.

* * *

«Всегда, спокон веков…»

Всегда, спокон веков, в мученьях умирают рабочие. Их кровь течет по мостовым. Мотор и маховик, меха, огонь и дым, болезни, нищета и голод убивают рабочего. Под стать булыжникам нагим — деревьев нагота. Решетки истлевают в домах призрения, и годы уплывают в крови, и каждый год бичом нужды гоним… Бог справедливости, не в небесах царящий, но здесь, в людских сердцах, где ширится гроза! Прольешь ли благодать на лик земли скорбящей? Бог сильных, силы бог, внемли, открой глаза! Безмолвствуют уста, грозят безмолвно очи, и руки в кандалы зажаты. Но рабочий?..

ФИЛИПП СУПО

Филипп Супо(род. в 1897 г.). — Окончил факультет права и литературы в Париже. Участвовал в первой мировой войне. В 1919 г. совместно с Л. Арагоном и А. Бретоном организовал журнал «Литература» — первоначально орган дадаизма, затем — сюрреализма. В сборниках «Роза ветров» (1920) и «Вествего» (1922) протест против пошлой буржуазной действительности перерастает в неприятие реального мира, в бунт против разума и логики. В 1930 г. посетил СССР, с энтузиазмом отозвался о строителях первой пятилетки. В сложных по форме послевоенных стихах («Оды», 1946; «Без лишних фраз», 1953) звучат гражданские мотивы. Лучшие романы Супо («Братья Дюрандо», 1924; «Великий человек», 1929) критикуют фальшь человеческих отношений в капиталистическом обществе.

ДЖОРДЖИЯ

Перевод В. Козового

Я не сплю ночей Джорджия Я пускаю стрелы в ночь Джорджия я жду Джорджию я мечтаю о Джорджии Огонь похож на снег Джорджия Моя соседка ночь Джорджия я в каждый вслушиваюсь звук Джорджия я вижу дымок он растет он летит Джорджия я крадусь тороплюсь в полутьме Джорджия я бегу вот и улица пригород Джорджия Вот и город он неизменен но мне незнаком Джорджия Я тороплюсь вот и ветер Джорджия и холод и страх и безмолвие Джорджия я бегу Джорджия я спешу к тебе Джорджия облака невысоко скоро рухнут Джорджия я тяну руки Джорджия я глаз не смыкаю Джорджия я зову Джорджию я кричу Джорджия я зову Джорджию я зову тебя Джорджия Придешь ли ты Джорджия скоро ли Джорджия Джорджия Джорджия Джорджия Я не сплю ночей Джорджия я жду тебя Джорджия

ФРАНСИС ПОНЖ

Перевод М. Ваксмахера

Франсис Понж(род. в 1899 г.). — Участник движения Сопротивления. Произведения 20–50-х годов («Двенадцать малых сочинений», 1926; «Приняв сторону вещей», 1942; «Гвоздика. Оса. Мимоза», 1946; «Сосновая тетрадь», 1947) объединены в трехтомный «Большой сборник» (1961). Творчество Понжа, этого, как его именуют критики, «а-поэта», — полная противоположность традиционной лирике, стремящейся очеловечить природные явления, использовать их как источник образов, воплощающих людские помыслы и страсти. В своих нарочито бесстрастных описаниях Понж старается в прямом смысле слова «принять сторону вещей», отождествить себя с улиткой и галькой, осой и гвоздикой, чтобы, вырвав их из царства немоты,

установить, как он считает, подлинную, а не иллюзорную связь человека с окружающим миром.

НЕНАВИСТЬ

(Еще один эшелон)

Отчего в отвращенье немеет рука По какому смещенью привычных вещей Стук копыт за окном как бряцанье стаканов терзает мне грудь Поезд чокнулся с адом и тронулся в путь. 1942

РАСТИТЕЛЬНОСТЬ

Дождь не просто образует линии связи между землей и небесами, существуют связи другого рода, они менее прерывисты и гораздо крепче сотканы, и даже ветер, который колышет эту ткань, не в состоянии ее унести. Если порой, в иное время года, и удается ему оторвать от нее какие-то лоскутки, чтобы закружить их в вихре, в конечном счете оказывается, что он ничего не развеял. Если вглядеться поближе, замечаешь, что ты — у одной из тысяч дверей в огромную лабораторию, которая вся ощетинилась гидравлическими аппаратами, куда более ложными, чем обычные дождевые колонны, и обладающими изначальным совершенством: реторты, и фильтры, и сифоны, и перегонные кубы одновременно. Эти аппараты встают на пути дождя, прежде чем он достигает земли. Они встречают его множеством чаш, в огромном количестве расположенных на разных уровнях, на большей или меньшей глубине, и дождь переливается из одних чаш в другие, и так до самых нижних, откуда уже наконец орошается почва. Так они по-своему замедляют ливень и долго хранят его влажность и его благодатность для почвы — после исчезновения метеора. Только они одни обладают властью — заставить сверкнуть на солнце формы дождя, другими словами — выявить с точки зрения радости те основы, которые, будучи поняты слишком буквально, быстро окажутся в лапах печали. Любопытное ремесло, загадочные натуры. Они растут в высоту, по мере того как идет дождь, но с большей, чем он, размеренностью, с большей скромностью и, благодаря накопленной силе, даже тогда, когда дождь миновал. Наконец, можно найти еще воду в колбах, которые они образуют и несут с краснеющей любовью, — мы зовем эти колбы плодами. Такова, кажется, физическая функция этого своеобразного ковра, который обладает тремя измерениями и который получил наименование растительности из-за других своих свойств, в частности, из-за той жизни, которая его одушевляет. Но прежде всего мне хотелось бы вот что отметить: хотя способность осуществлять свой собственный синтез и возникать неожиданно там, где их и не просят (даже среди мостовых Сорбонны), роднит растительные аппараты с животными, то есть с бродягами всякого рода, тем не менее в разных местах они образуют прочную ткань, и эта ткань принадлежит мирозданию как одна из его основ.

АНРИ МИШО

Анри Мишо(род. в 1899 г.). — Уроженец Бельгии, поэт, живописец и музыкант, Мишо, несмотря на формальную верность сюрреализму, стоит во французской литературе XX в. особняком: его творчество не вмещается ни в какие рамки, не поддается никакой классификации. Меткие и точные наблюдения он приносит в жертву безудержной игре фантазии, а диковинные нравы и занятия своих героев, невообразимую флору и фауну вымышленных стран описывает с наукообразной дотошностью. Откровенное издевательство над скудоумием мещанина соседствует у него с добровольным отказом от здравого смысла, тонкая и умная ирония — со зловещим «черным юмором». Необычна и форма его сочинений, больше всего напоминающая раешник: то ритмизированная и оснащенная рифмами проза, то почти лишенный ритма и рифмы стих. Основные сборники: «Кем я был» (1927), «Мои владения» (1929), «Некий Плюм» (1930), «Ночь шевелится» (1934), «Лицом к засовам» (1954), «Великие испытания духа» (1966).

Стихи А. Мишо (в переводе В. Козового) вошли в сборник «Из современной французской поэзии», выпущенный в 1973 г. издательством «Прогресс».

ПЕЙЗАЖИ

Перевод В. Козового

Пейзажи мирные или унылые. Пейзажи странствия по жизни, а не виды поверхности земной. Пейзажи Времени, текущего лениво, почти недвижно, а порою будто вспять. Пейзажи лохмотьев, исхлестанных нервов, надсады. Пейзажи, чтоб прикрыть сквозные раны, сталь, вспышку, ело, эпоху, петлю на шее, мобилизацию. Пейзажи, чтобы крики заглушить. Пейзажи — как на голову натянутое одеяло.

НА ПУТИ К СМЕРТИ

Перевод В. Козового

На пути к смерти Моя мать повстречала громадный торос| Мать хотела шепнуть… Но было уж поздно; Громадный ватный торос. Мать взглянула на нас — на меня и на брата — И заплакала. Мы сказали ей — совершенно нелепая ложь, — что мы всё хорошо понимаем. И она улыбнулась прелестной, совсем юной улыбкой, Улыбкой, в которой была она вся, — Такой милой улыбкой, почти шаловливой; Потом ее скрыла Тьма.