Западноевропейская поэзия XХ века. Антология

Коллектив авторов

ЕЛЕНА

И было первой каплей дождевой убито наше золотое лето намокли все слова чье лоно прежде само рождало звездный блеск все те слова намокли у которых была единственная цель — Твоя душа! Куда теперь мы будем руки простирать когда пренебрегает нами время на чем теперь мы остановим взор когда туманные изгибы дальних линий попали в катастрофу среди туч теперь когда на всех пейзажах наших закрылись навсегда твои ресницы и мы — как будто нас туман заполнил — живем в своем пронзительном сиротстве и в окружении твоих портретов мертвых. Прильнув челом к туманному стеклу нет мы не умираем в новой скорби и нас не смерть убьет — ведь ты не тлен ты существуешь вечно и во всем ведь существует вечно ветер свежий который сам в тебя вдыхает жизнь тебя вблизи он одевает точно так же как наша вечная надежда

одевает тебя издалека ведь существует где-то зеленая равнина что простерлась — от смеха твоего до солнца в небе до солнца — и ему твой смех вверяет тайну что мы с Тобою встретимся опять нет нет не смерть повисла перед нами а лишь малюсенькая капелька дождя осеннего дождя — всего и только лишь чувство смутное сырой земли дыханье в наших душах которые уходят вечно вдаль и если не в моей твоя рука и если кровь моя течет не в жилах твоей мечты — свет в чистом небе и музыка незримая поет в нас О! печальная союзница всего что держит нас еще в угрюмой жизни мира да! влажный ветер осень час разлуки горчайший способ опереться локтем о светлое воспоминанье которое всплывает в час когда стремится полночь нас от света отлучить за тем окном квадратным и глядящим лишь в сторону одной великой скорби за тем окном — оно не видит ничего поскольку стали музыкою пламя незримое в камине и удар больших часов на каменной стене и вот уже стихотвореньем стали одна строка с другой и звук перекликающийся с каплей осеннего дождя и со слезами и со словами и со словами не такими как другие а с теми у которых есть одна единственная цель — Твоя душа!

МЫ ШЛИ…

Мы шли и шли целый день по земле все вместе с нашими женщинами нашими солнцами нашими псами играли пели воды попили свежайшей бьющей сквозь недра минувших столетий. На одну минуту присели после обеда и друг другу в глаза глубоко-глубоко взглянули. Из груди на волю вспорхнула крылатая бабочка она оказалась белее нашей маленькой белой ветви на самом краю мечты. Мы знали что ей не дано угаснуть и что белая-белая она совершенно не помнит сколько гусениц тащит. Мы огонь разожгли когда стало смеркаться и запели Огонь прекрасный огонь не жалей иссохших ветвей огонь прекрасный огонь не дойди до пепла огонь прекрасный огонь жгись говори нам о жизни сжигая. Мы всю жизнь говорим о жизни мы руками берем ее за руки мы смотрим ей прямо в глаза которые смотрят на нас и если то что нас вечно пьянит — магнит и это мы знаем и если то что нас болью казнит — зло и это мы испытали и мы говорим о жизни мы идем лицом к ее птицам и без тени упрека приветствуем птиц ее улетающих мы воистину из хорошего поколения.

ТЕЛО ЛЕТА

Очень давно были пролиты последние капли дождя. Над муравьем и рептилией — небо сгорает. Фрукты красят свой рот, сочные губы свои. Поры земли отворяются медленно, И рядом с водою, медленно каплющей по слогам, Огромное смотрит растение — прямо солнцу в глаза. Кто это навзничь лежит на раскаленном песке, Листья олив серебристых мглою окуривая? Это в его ушах кузнечики греются, И на его груди муравьи надрываются, И рептилии пресмыкаются в его растительности подмышек, И над водорослями ног так легко вздыхает волна, Посланная сиреной, которая спела вселенной: «О, голое тело лета, голое, загорелое, Промасленное, просоленное, Голое тело скалы и дрожь молодого сердца, Колыхание ивовых свежих волос, Базилика дыхание над кудрявым лобком, Где ракушек полно и сосновых иголок, — Голое тело, глубокий корабль искрометного дня!» Тихие ливни журчат, сильные грады стучат, Мчатся над сушей чеканной в когтях урагана, Который чернеет в бездонной дикости океана. В белизну облаков тугогрудых ныряют холмы. Но над зверством стихий ты всегда улыбаешься так беззаботно, Находя невредимым бессмертье свое, — Ровно так же, как солнце всегда находит тебя на песке, Ровно так же, как небо всегда находит здоровое, голое тело твое.

ДАНИЯ

ЛЮДВИГ ХОЛЬСТЕЙН

Перевод И. Бочкаревой

Людвиг Хольстейн(1864–1943). — Один из создателей датской поэзии XX в. Стоит несколько в стороне от своих современников-символистов; близок по духу к Гете и датскому поэту XIX в. Эленшлегеру. Ему присущ пантеизм мировоззрения, любование красотой природы, воспевание женщины, любви, материнства, неприхотливой жизни простого человека.

Основные сборники стихов: «Стихи» (1895), «Лист» (1915), «Время яблок» (1920), «Гимны в песнях» (1922). Поэт составил также антологию «Природа Дании в стихах и песнях» (1929). На русский язык стихи Хольстейна переводятся

впервые.

В НАШЕЙ КОМНАТУШКЕ

В нашей комнатушке белоснежно ложе, на оконце шторы белоснежны тоже. Два лимонно-желтых ириса в стакане — милая нашла их на сырой поляне. Глянь: в лучах заката все, что было бело, розами расцветясь, тонко заалело. Кудри моей милой золотыми стали, и румянцем счастья щеки запылали. Все спокойно. Ветры все угомонились. За ограду сада тени зазмеились. Высоко над полем — жаворонка пенье. В мире все спокойно — лишь в душе смятенье.

СЕНТЯБРЬ

Красно-зеленые яблоки женщина с веток рвет. Она в просторной, без пояса, ярко-зеленой одежде, спадающей с грудей высоких на чуть округленный живот. Затяжелела она, но красива, как прежде. Яблочный запах втянула крупным и свежим ртом, за сочной мякотью губ полоски зубов засверкали. Глаза ее синие схожи с горным прозрачным льдом, она крупная, светловолосая, кудри до бедер упали. Стоя по голые щиколотки в траве сырой, крепкие ветки она трясет налитыми руками. И рушатся с дерева, как проливень грозовой, душистые яблоки, траву прибивая боками. Яблоки прыгают, катятся, как глянцевитый поток. Светловолосая женщина стан располневший склоняет и подбирает плоды, лежащие прямо у ног. На щеках ее теплый румянец расцвел. Влажные яблоки мокрой рукой опускает в подол и в корзину плетеную свой урожай высыпает.

ОТТО ГЕЛЬСТЕД

Перевод Г. Плисецкого

Отто Гельстед(1888–1968). — Поэт, прозаик, переводчик, критик. Поэт ярко выраженной идеологической направленности — марксист, антифашист. Издал книги стихов «Вечные вещи» (1920), «Дорога к Астрид» (1927), «В непогоду» (1934), «Эмигрантские стихи» (1945) и др., а также роман о жизни датских эмигрантов во время войны («Беженцы в Хюсабю»). Перевел на датский язык «Илиаду», «Одиссею», трагедию Еврипида «Ипполит», стихи Агриппы д’Обинье, Пабло Неруды, Назыма Хикмета. Автор ряда литературоведческих и искусствоведческих работ.

В СССР изданы два сборника стихов Гельстеда («Стихи», оба в 1958 г.).

МОЛОТ ГОСПОДЕНЬ

Дух твой пылает в господнем горниле, дабы его, как булат, закалили. Каждая искра, что прочь отлетает, звездным цветком в темноте расцветает. Пусть же звенит заготовка, пылая, яркие астры вокруг рассыпая! Пусть от восторга кузнец рассмеется, пусть он почувствует: труд удается! Плющит железо кузнец, не жалея, бьет раз за разом все тяжелее. Ухает молот! Не жалуйся даром — будь благодарен тяжелым ударам. Станешь ты крепок и в дело пригоден, станешь ты твердым, как молот господень.

СТАРАЯ ПРЯХА

Ты смотришь на меня пытливым взглядом, пряха: «Что ты извлек из пролетевших лет? Распутался клубок. Все, что построил, прахом рассыпалось…» Что мне сказать в ответ? От жизни взял я жизнь — загадку без ответа, мечту и дружбу, небеса и твердь, немного красоты, немного света, — пока меня не ослепила смерть. Как будто полный ковш мне подали однажды, и горечь в нем, и сладость меда есть. Сожгла мне кровь, но беспокойной жажды не утолила дьявольская смесь. О чем жалеть? Хотел бы я подольше побыть в кругу товарищей моих. Но их теперь уже гораздо больше среди умерших, чем среди живых. Я был в Небытии в эпоху Рима, но срок настал — и появился я. Мелькнула жизнь, как миг неповторимый, — я вновь уйду во мрак Небытия. Меня не испугают своды склепа, Небытие — давнишний мой приют. Ребенок старый я, и сон мой крепок, и смерть качает колыбель мою. Умру, но поколенье молодое возьмет мой факел, понесет вперед. А вечно жить, страдать, не знать покоя — такая мысль с ума меня сведет.

ТОМ КРИСТЕНСЕН

Перевод Пат. Булгаковой

Том Кристенсен(1893–1974). — Поэт, прозаик, критик, журналист. Воплощение «потерянного поколения» в датской литературе, он первым заговорил об отчаянье и моральном банкротстве общества в период между двумя мировыми войнами. Важнейшие поэтические сборники Кристенсена: «Мечты пирата» (1920), «Павлинье перо» (1922), «Земные песни» (1927).

ТРАВА