Западноевропейская поэзия XХ века. Антология

Коллектив авторов

СТРОКИ ЗАВЕЩАНИЯ

Перевод Евг. Солоновича

Одиночество: нужно быть очень сильными, очень, чтобы любить одиночество; нужны крепкие ноги плюс исключительная выносливость; следует опасаться простуды, гриппа, ангины; не следует бояться похитителей или убийц; если случается шагать всю вторую половину дня, а то и весь вечер, нужно делать это, не замечая; присесть по дороге негде, в особенности зимой: ветер дует над мокрой травой, и камни среди помоек грязные и сырые; только одно утешение, вне всяких сомнений, — впереди еще долгий день и долгая ночь без обязанностей или малейших ограничений. Плоть — предлог. Сколько бы ни было встреч, хоть зимой, на дорогах, предоставленных ветру, среди бескрайних мусорных свалок на фоне далеких зданий, эти встречи не что иное, как звенья в цепи одиночества; чем больше огня и жизни в изящном

теле, которое, извергнув семя, уходит, тем холодней и безжизненней милая сердцу пустыня вокруг; это тело чревато радостью, подобно чудесному ветру, — не улыбка невинная или смутная наглость существа, что потом уходит; уходит и уносит с собою молодость, бесконечно юное; и вот что бесчеловечно: оно не оставляет следов, вернее, оставляет один-единственный, один и тот же во все времена года. Юное существо, только-только ступившее на путь любви, олицетворяет собою жизненность мира. Весь мир появляется вместе с ним; возникает и исчезает в разных обличиях. Что ни возьми, все остается нетронутым, и можешь обегать полгорода, но его уже не найдешь; свершилось, повторение — ритуал. Ничего не поделаешь, одиночество еще больше, коль скоро целые толпы ждут своей очереди: в самом деле, растет число навсегда ушедших, — уход — это бегство, — и завтрашний день нависает над нынешним днем долгом, уступкой желанию умереть. Правда, с годами усталость уже начинает сказываться, главным образом вечерами, когда люди встают от ужина; вроде бы все в порядке, но еще немного, и ты закричишь или заплачешь; и не дай бог, если бы все упиралось в усталость и, быть может, отчасти в голод. Не дай бог, ведь это бы значило, что твое желание одиночества уже невозможно удовлетворить. Как же все обернется для тебя, если то, что не выглядит одиночеством, и есть настоящее одиночество, на которое ты не согласишься? Нет такого ужина, пли обеда, или удовлетворения в мире, какое бы стоило бесконечного шагания по нищим дорогам, где нужно быть несчастными и сильными, братьями собакам.

НИДЕРЛАНДЫ

ГЕРМАН ГОРТЕР

Герман Гортер(1864–1927). — Поэт, критик, политический деятель. Изучал филологию в Амстердамском университете. Некоторое время был учителем; с 1895 г. — профессиональный политический деятель. В 1907 г. стал основателем левой социал-демократической газеты «Трибуна». С 1909 г. — один из руководителей левой социал-демократической партии Нидерландов, В 1918–1919 гг. участвовал в основании Коммунистической партии Нидерландов. В. И. Ленин отзывался о Гортере как о марксисте и убежденном интернационалисте (см.: В. И. Ленин. Сочинения, т. 19, с. 186; т. 26, с. 190; т. 49, с. 104).

Литературную деятельность Г. Гортер начал в 1885 г. Первая изданная им поэтическая книга — поэма «Мей» (1889) — стала вершинным достижением пантеистического направления в нидерландской поэзии. Из последующих произведений наиболее известны сборник стихов «Школа поэзии» (1902) и поэма «Пан» (1912–1916).

«Весна идет, я слышу ее приход…»

Перевод Е. Витковского

Весна идет, я слышу ее приход, и слышат деревья, трепещут деревья и небосвод, и слышит воздух, небесный воздух, синий и белый, мерцающий воздух, трепетный воздух. О, я слышу ее приход, я чую ее приход, но мне и страшно тоже, ведь эти желания, полные дрожи, теперь взорвутся — весна идет, я слышу ее приход, слышу, как волны воздушные рвутся вкруг головы кругами, я славил тебя наравне с богами, теперь ты пришла, и вот — словно святые угодники в воздухе — золото, золото, небо волнистым светом их одеяний расколото, высоко плывут на парусах над озерами воздуха статно, в пресвятых одеяньях, — туда и обратно с ясным покоем в глазах скользят тысячекратно; нежные, в одеждах из воздуха, на парусах, тысячекратно, туда и обратно скользят, качаясь и отражаясь в голубой горячей глади вод. О, слышишь ли ты ее приход, своими пальцами тонкими осязаешь ли этот трепещущий водоворот, воздух весны, переполненный трелями звонкими? Своими кудрями — ветер пьяный в гуще сафьянной? Своими очами голубыми, лучи струящпмп извне, в горней вышине — свет в золотых канделябрах и небо, что им согрето? Слышишь ли ты приход нежнейшего света? Давайте смеяться до слез, смеяться, смеяться до слез, узнав ее, ту, что светит среди небесных роз, ту, что светает в рассвете дня; давайте плакать слезами, плакать, плакать слезами, и она в этот день над нами тоже плачет, капелью звеня. Вешнего света взлет, льет, беспрерывно льет, так давайте смеяться до слез, светло, как рассвет, и всерьез, это он, это он, вешний свет, летящий вдаль; и ты, наша печаль, со слезами выходишь

из глаз, каждая капля — круглый лунный алмаз или бледный хрусталь. Мы словно два цветка, алых, стеблевысоких, среди весенних вод и океана света, ниспадающего свысока, — это весны приход.

ЯН ХЕНДРИК ЛЕОПОЛЬД

Перевод Н. Мальцевой

Ян Хендрик Леопольд(1865–1925). — Поэт, ведущий представитель нидерландского символизма. Для поэзии Леопольда характерно экспериментирование в области поэтической формы, им были сделаны первые серьезные опыты по перенесению античных форм стихосложения в нидерландскую поэзию. Поэзия Леопольда сыграла большую роль в формировании художественного мировоззрения у нидерландских поэтов 20–30-х годов.

Первый опубликованный сборник — «Стихотворения» (1898).

На русском языке печатается впервые.

СААДИ

Над садом ночь. Под деревом высоким, под звездами ты возлежишь один. О, горечь, что живет во тьме глубин: не знать себе цены, быть вечно одиноким. Однако же тебя влечет в пути великое, в густой сени ветвей в объятиях с возлюбленной своей готов к вершине счастья ты идти. Взгляни, средь темных листьев так глубок, так бледен звездный свет цветов жасминных, взгляни на тайны, что цветут в глубинах, прими судьбой дарованный урок.

* * *

«Мой старый дом в конце аллеи…»

Мой старый дом в конце аллеи, «любовь, любовь, о, где осталась ты», здесь все смелее кружится листьев влажный шелк. Дождь однозвучный, монотонный, «любовь, любовь, о, где осталась ты», насквозь пронзенный печалью, ветер вдруг умолк. И дом теряет очертанья, «любовь, любовь, о, где осталась ты», лишь бормотанье на чердаке в ненастной мгле. Там кто-то шепчет с листопадом, «любовь, любовь, о, где осталась ты», но мертвым взглядом не вымолить покоя на земле.

ШЕПОТОМ

В сонных объятьях затеряна, сонная, в сонных желаниях тайно рожденная женщина страхов — медленный, тающий призрак, в тумане робко блуждающий. Взоры безмолвные, долу склоненные, пальцы в смятении переплетенные; тихим мечтанием завороженная, странная, нежная и отчужденная.

ГЕНРИЕТТА РОЛАНД ХОЛСТ ВАН ДЕР СXАЛК

Перевод Н. Мальцевой

Генриетта Роланд Холст ван дер Схалк(1869–1952). — Поэтесса и политическая деятельница, одна из основательниц Коммунистической партии Нидерландов (1919 г.). Ей принадлежит таюге книга мемуаров, содержащая воспоминания о В. И. Ленине и Н. К. Крупской. Перу Генриетты Роланд Холст ван дер Схалк принадлежит одно из первых в нидерландской поэзии произведений, посвященных образу В. И. Ленина, — поэма «Ленин» (1920). Среди нидерландских поэтов-социалистов начала XX в. (Адам ван Схелтем, Герман Гортер, А. ван Коллем и т. д.) Генриетта Роланд Холст ван дер Схалк выделяется как тонкий лирик, откликавшийся вместе с тем на многие события общественной жизни.

Дебютировала в 1895 г. сборником стихотворений «Сонеты и стихотворения в терцинах». Написала ряд книг о писателях и политических деятелях (о Л. Толстом, Руссо, Розе Люксембург, Германе Гортере и др.).

СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР

Ветр северный прошелся по дубровам; земля смягчилась; чуден вид небес; величье вспомнив прошлое, о новом давно мечтает опустевший лес. По вечерам ничто не проницает тумана голубые кружева, но кое-где в домах еще мерцают развенчанные звезды рождества. Так старый год, доверившись надежде, шагает к смерти, позабыв о том безумстве, гневе и любви, что прежде ему терзали душу день за днем.

* * *

«Зима, ужели в старом платье…»

Зима, ужели в старом платье ты к нам придешь, ужели ты готова слушать страшные проклятья босой и безработной нищеты? Искрится ткань в витринах непорочно, и горы угля черные растут — рука гиганта злого держит прочно их огнь сокрытый, и кремень, и трут. Бредет толпа с горящими глазами меж городских светящихся реклам, и голод их ожесточен слезами и запахом помойных ям. Меж злом и благом шов уж больно гладкий, границы нет — все целое, не часть. Они застыли перед мертвой хваткой, а там, где сила — там и власть.