Зелёная земля
Шрифт:
золотая балерина с жестяным своим жужжаньем!
Балерина понимает: от неё сейчас зависит,
чтобы лампа голубая загоралась и тушилась
(ибо поднятой ногою золотая балерина
постоянно задевает бриллиантовую кнопку).
И пила не дремлет тоже, но вращением приводит
в действие большую лопасть – делая большую глупость,
потому что эта лопасть, словно некая лопата,
неустанно подгребает кузовок один с грибами -
не со свежими грибами, а с пластмассовыми вовсе,
и погаными к тому же, ибо это мухоморы…
Их приклеили к корзинке, а корзинку на резинке
привязали к мёртвой кукле, чьи оранжевые букли
наподобье грязной пакли треплются при содроганьях
замусоленного тела – до которого нет дела
абсолютно никому.
V
Кроме бубна с пёстрой лентой (собственно, индифферентной
ко всему, что происходит, и болтающейся вольно,
собственно, куда захочет, собственно, куда угодно -
совершенно не вдаваясь ни в какие переклички),
потому что только бубен, только полоумный бубен
отвечая на удары замусоленного тела,
держит эту эстафету, как за хвостик кошка мышку…
Это бубен с пёстрой лентой продолжает передачу
праздной силы – дальше, дальше… и кому теперь? – лошадке,
то есть даже не лошадке: просто палке, на которой
все мы, помнится, скакали-никуда-не-прискакали, -
просто палке с сивой гривой, через час по чайной ложке
заливающейся ржаньем (ржаньем, стало быть, нечастым,
но достаточно несчастным и достаточно утробным)
и пугающей пространство очень резким, очень дробным,
очень быстрым «иго-го».
VI
При лошадке есть повожа в красно-белую полоску -
и не то что при лошадке, а довольно суверенно:
как бы даже неизвестно, почему мелькают спицы
(вероятно, им не спится или что-то в этом роде).
А к одной из спиц крепится на тонюсенькую леску
змей воздушный: он, понятно, ошивается всё время
здесь, поблизости, – и, в общем, не желает удаляться,
что неважно и, к тому же, в принципе неинтересно…
Вот часы в районе змея – это здорово, конечно:
на часах четыре стрелки, очень даже расписные,
что показывают время – время, в сущности, двойное
(например: пора проснуться и давно пора обедать,
или: нам пора на службу и пора нам бить баклуши).
При часах – литая гиря, опускаемая мерно
на глубокую тарелку – металлическую, впрочем,
и под тяжестию гири эта самая тарелка
начинает оседать.
VII
Но загадка оседанья разрешается мгновенно:
под тарелкой три спирали, рядом – три воздушных шара,
и при сжатии спиралей происходит надуванье
ёмкостей бездонных – паром, кислородом или небом…
К окончанью этой мощной, этой громкой процедуры
вся конструкция приходит в беспокойное качанье
и – внезапно отделяясь сразу от всего на свете -
эта шаткая постройка, эта адская машина,
эта братская могила начинает уплыванье
по пустому небосклону в направлении Тибета, -
и ликует обитатель: говорили «не поедем»,
говорили «не потянем», говорили «сил не хватит»,
говорили «что за глупость это всё на самом деле»,
а смотрите: потянули, а смотрите: сил хватило,
а смотрите: полетели – и летим уже порядком,
вот уж миг летим, допустим, вот уж час летим, допустим,
в направлении Тибета, в направлении Тибета…
ЧАСОВОЙ ПОЯС
2002–2008
1
Если долго лететь по небу… по небесам,
вспоминаются друг за дружкой то дом, то сад -
я сегодня, летя по небу, о них писал…
в смысле, думал – мне было не на чем записать.
И они затерялись где-то меж облаков -
истончившись до пара сизого, до дымка,
превратившись в пару каких-нибудь пустяков
перед этим вечным понятием – облака.
К дому с садом ещё полагался вечерний чай,
кофе на ночь и йогурт утром – наоборот,
и сбегала слеза по скатерти невзначай,
и, надкушенный, сильно хмурился бутерброд.
А калитка пискнула тоненько, как щенок,
а густая пряжа запуталась вся вконец…
И хотелось смеяться – только никто не мог -
и пустая мольба смутилась и пала ниц.
А ещё полагалось сказать, объяснить, спросить -
и, навравши с три короба, вынести короба
и потом заплясать или, скажем, заголосить
от того, до чего же милостива судьба.
Быть правдивым не полагалось: Аэрофлот
вынуждал изворачиваться, заметать следы -
день упрямился и, не желая идти вперёд,
всё канючил: то пенталгин, то стакан воды.
Только в небе всё стало вновь на свои места:
на минуту сгустились… рассеялись дом и сад -