Жеребята
Шрифт:
– О, восстань!
Утешь ожидающих Тебя,
обрадуй устремляющих к Тебе взор.
– О, восстань!
Тебя ждут реки и пастбища,
к Тебе взывают нивы и склоны холмов,
– О, восстань!
к Тебе подняты очи странников,
в
– О, восстань!
чужеземец и сирота не забыты Тобой,
чающие утешения - не оставлены.
– О, восстань!
В видении Твоем забывает себя сердце -
– О, восстань!
Сын воеводы и его друг.
Раогаэ и Огаэ возвращались в храмовую школу. Собственно, занятия сегодня отменили, но Огаэ жил при школе, а Раогаэ не хотел возвращаться домой, предчувствуя месть сестры.
– Интересно, во что верят карисутэ?
– спросил сам себя Раогаэ.
– Вот мы молимся Шу-эну Всесветлому, а они кому?
– Великому Табунщику?
– предположил Огаэ.
– Нет, в него степняки верят...
– замотал головой Раогаэ, и вдруг радостно спохватился:
– Слушай, а ведь ты из рода карисутэ?
– Почему ты так решил?
– быстро спросил мальчик.
– Учитель Зэ сказал вчера, когда тебя отправили дрова в поленницу укладывать... Он сказал, что твой отец - сэсимэ, то есть, в твоем роду были карисутэ... и твой отец приходил в прошлом году отрекаться от этого учения в храм "Ладья Шу-эна". Поэтому я и спрашиваю. Мне интересно про карисутэ узнать, понимаешь?
– Отец запрещает мне расспрашивать его об этом, так что я ничего рассказать тебе не могу, извини, - отрезал маленький Огаэ.
Долговязый Раогаэ растерянно почесал затылок.
– Ладно, не сердись, - примиряющее сказал он.
– Я просто думал, что ты знаешь хоть что-нибудь про карисутэ. Хоть чуть-чуть.
Он с надеждой заглянул в глаза младшего друга, но тот отвел взор.
– Ничего я не знаю. Это же запрещенное учение.
– Тебе что, отец, правда, ничего не рассказал?
– Конечно, нет! Это же запрещено!
– отвернулся Огаэ от однокашника.
– Ты со мной разговариваешь так, словно я из сыска Нилшоцэа!
– обиделся Раогаэ.
– А в роде Зарэо, к твоему сведению, соглядатаев и доносчиков никогда не было.
– Я знаю это, - ответил серьезный маленький мальчик.
– Понимаешь, - продолжил он, - те, у кого в роду были карисутэ... тех карисутэ, конечно, казнили... но оставались дальние родственники... нельзя же весь народ казнить... кто-то, наверное, откупался... не знаю... ну, вот, эти родственники и называются сэсимэ. По законам Нэшиа они лишены всех прав почти и своих имений, и должны приходить отрекаться раз в год... Мой отец - последний сэсимэ в нашем роду, я третий потомок карисутэ, и уже не сэсимэ...
Огаэ отвернулся, пытаясь размазать по лицу крупную слезу.
– Но я смогу выучится, стать младшим писцом-тиииком, и тогда мы выкупим наше имение, - наконец, выговорил он и зашагал, оставив Раогаэ стоять у глиняного забора.
Тот не пошел за ним, а, достав ножик, срезал ветку и начал яростно строгать ее - так, что куски молодой древесины падали в пыль.
Брат и сестра.
– Что ты так поздно, сынок?
– спросил воевода.
– Долго занятия шли, - шмыгнул носом Раогаэ.
– Учитель Зэ задачи заставил решать... по землемерию. Знаешь, какие сложные?
– Ты уж, Раогаэ, пройди испытания, не опозорь меня!
– заметил Зарэо.
– Конечно, папа, - кивнул Раогаэ.
– А как сестрица? Лучше?
– Вспомнил о сестрице!
– покачал отец укоризненно головой.
– Ли-Игэа говорит, что дело пошло на поправку.
– Угораздило же ее проторчать всю ночь под дождем, - по-взрослому, рассудительно проговорил Раогаэ, но в глазах его прыгали озорные искорки.
– Умник!
– загремел воевода.
– А ты куда смотрел? Почему ее одну оставил? Надо было заставить сестру домой идти!
– Заставишь ее, как же!
– язвительно заметил младший брат рыжеволосой девицы.
– Стояла, ждала, когда же ли-шо-Миоци перед рассветом отправится на башню Шу-этел встречать первый луч Шу-эна Всесветлого! Вот и мокла всю ночь под дождем, как ду... как глупенькая!
– Ты мог бы сказать об этом мне, раз знал, где она!
– загремел еще пуще Зарэо, и в его голосе послышалась угроза.
– А ты пришел, поел и завалился спать, сын мой! Тебе безразлично, что происходит с твоей родной сестрой!
– Отец, так откуда же я знал, где Раогай!
– отпрыгивая на безопасное расстояние, воскликнул сын воеводы, и воздел руки к небу, словно призывал в свидетели самого Всесветлого.
– Шу-эн свидетель - она не говорит мне, куда ходит! Да она просто влюбилась в этого Миоци, а еще из дому убегала, когда ты ее ему сосватать решил!
– Замолчи!
– раздался крик Раогай - она выскочила из своей спальни в пестром шерстяном платке с островов Соэтамо, накинутом поверх ночной рубашки.
– Замолчи!
– снова завопила она, еще более яростно, но закашлялась.
– Доченька, куда ты?
– взволнованно вскричал Зарэо.
– Зачем ты вылезла из кровати? Погубить мои седины хочешь?
Отец схватил непослушную дочь в охапку и водворил в постель, в уютную спальню, где жарко топилась печь, а на толстых циновках стояли курильницы с ароматами.
– Не хочу я лежать!
– заявила Раогай.
– Я хочу на улицу - верхом поездить! Это ведь лучшее лекарство, отец, ты сам говорил!
– Поездишь, поездишь, - отвечал Зарэо, укутывая дочь двумя одеялами и не видя, как за его спиной сын корчит ей рожи, приоткрыв дверь. Раогай ничего не сказала, только надулась и отвернулась к стене.