Английские письма или история кавалера Грандисона

Ричардсон Сэмюэл

Маркиза приказала Камилл сказать мн собственно отъ себя, что не взирая на мое упорство, перемняющее всю ея надежду въ отчаяніе, она считаетъ за долгъ имть ко мн на всегда почтеніе и извстить меня, что досады и гнвъ могутъ излишне далеко разпространяться, и по тому она желаетъ, дабы я не долго прожилъ въ Болоніи. Естьли же обстоятельства дла обратятся въ лучшую сторону; то общаетъ быть первою изъ всхъ, кои меня тмъ поздравлять будутъ.

Я развернулъ письмо моего друга: оно было слдующаго содержанія:

Я чрезвычайно безпокоюсь и печалюсь, любезной Грандиссонъ, видя человка столь бодраго и великодушнаго, каковъ мой братъ, колеблема сильными страстями: я его боле не познаю. Безъ сумннія по величію своей души предпочитаете вы свой законъ

всмъ тмъ выгодамъ, кои приносятъ вамъ любовь и богатства. Я съ моей стороны думаю, что вы весьма по сему длу печалитесь: да естьлибъ не очень печалились, то не былибъ довольно чувствительны къ достоинствамъ превосходной двицы, и оказалибъ себя чрезвычайно неблагодарнымъ, судя по тому отличію, коимъ она васъ удостоиваетъ. Я увренъ, что вы не похулите сихъ выраженій и вмните мн въ право думать о ней такъ какъ о такой двиц, которая приноситъ честь даже самому любезному моему Грандиссону. Но естьли сіе дло будетъ имть не щастныя слдствія; то сколько прискорбій нанесетъ оное нашей фамиліи, когда одинъ изъ двухъ братьевъ погибнетъ тою самою рукою, которая спасла другаго, или вы, коимъ она одолжена спасеніемъ жизни младшаго брата, лишитесь своей собственною рукою старшаго! дай Боже! чтобъ вы имли боле умренности: но позвольте мн испросить у васъ одну милость, пожалуйте удалитесь въ Флоренцію хотя на нсколько дней.

Сколь я нещастенъ, что не могу придать боле силы моему посредничеству, но Генералъ при всемъ томъ вамъ удивляется. И какъ же его похулить за такую ревность, въ коей бы паче своей жизни желалъ, дабы честь ваша столько заключалась какъ и наша. Ради Бога удалитесь отсюда на нсколько дней, Клементина теперь спокойне. Я испросилъ, чтобъ въ ныншнихъ обстоятельствахъ не позволено было ея духовнику съ нею видться, хотя онъ человкъ предостойной и честный. Но какое нещастіе! всякой къ лучшему расположить свои старанія желаетъ; а вс бываютъ нещастны. Не ужели законъ толико бдствій заключить можетъ? Ахъ! я не въ силахъ дйствовать, мн можно только размышлять и сокрушаться. Любезной другъ, напишите мн хотя одну строчку, что вы завтра подете изъ Болоніи. Сердце мое по крайней мр получитъ отъ сего нсколько облегченія.

Я говорилъ Камилл, чтобъ она засвидтельствовала Маркиз мое подобострастіе и искреннюю признательность и присовокупилъ къ тому, что общаюсь вести себя при семъ дл съ такою осторожностію, которая достойна будетъ ея одобренія: я съ прискорбіемъ говорилъ о той вспыльчивости, которая ее приводила въ недоумніе и былъ увренъ, какъ сказывалъ Камилл, что до какогобъ степени оная ни доходила, но человкъ столь великодушной и благородно мыслящій, каковъ Генералъ, ничего не будетъ предпринимать безъ разсужденія: выхать же изъ Болоніи мн не можно, по тому что я еще не отчаяваюсь дабы не произошла какая щастливая перемна въ мою пользу. Я писалъ къ Іерониму письмо въ такомъ же разум, увряя его о безпредльномъ моемъ высокопочтеніи къ его брату: оплакивалъ случай подавшій причину къ толь многимъ замшательствамъ, и ручался за себя въ умренности. Я напоминалъ ему также о прежнемъ моемъ твердомъ намреніи, въ коемъ моя непоколебимость была ему извстна, избгать всякихъ предумышляемыхъ встрчей, и представлялъ, сколько онъ на то положиться долженъ, судя что такое дло касается до сына Маркиза делла Порретты и брата не токмо друга моего но и самой любвидостойной и дражайшей сестры.

Мой отвтъ не удовлетворилъ ни Маркиз ни Іерониму. Но могъ ли я ршиться на что-либо другое? Я далъ слово Генералу не вызжать прежде изъ Болоніи, пока его о томъ не увдомлю, и дйствительно ласкался надеждою какого либо щастливаго по сему длу оборота, какъ о томъ и Маркиз объяснился.

Маркизъ, Прелатъ и Генералъ похали въ Урбинъ; и тамъ, какъ я посл отъ своего друга узналъ, въ полномъ собраніи положено ршеніе, что Кавалеръ Грандиссонъ, по различію своихъ правилъ и по неравенству породы и имнія недостоинъ вступить въ ихъ сродство. Дано даже выразумть Генералу, что онъ не мене былъ достоинъ его гнва.

Въ отсудствіе отца и двухъ братьевъ Клементина подала нкую надежду къ выздоровленію. Она усильно просила у своей матушки позволенія со мною видться. Но Маркиза не смя положиться на ея желанія, и опасаясь укоризнъ отъ своей фамиліи, а особливо въ такое время когда приступали, къ основательнымъ изслдованіямъ тогдашнихъ обстоятельствъ, удалила съ нжностію такую прозьбу. Ея отказъ только что умножилъ настоятельныя прошенія Клементины. Іеронимъ соглашался ее удовольствовать, но какъ духовникъ подкрплялъ опасенія Маркизы, то другъ мой, не взирая на свои старанія и совты, не могъ бы преодолть внушеній отца Марескотти,естьлибъ Клементина неприняла такого предпріятія, которое всхъ ихъ озаботило и побудило склонишься на ея желанія. Отъ Камиллы слышалъ я подробно вс странныя сіи обстоятельства, о коихъ одно воспоминаніе терзаетъ еще мое сердце и кои однимъ вамъ только сообщить могу.

Болзнь Клементины, по нкоторыхъ благополучныхъ признакахъ появилась опятъ, но подъ другимъ видомъ. Безпокойства и колебанія, въ коихъ непрестанно она находилась, замняли нкія признаки спокойства, и она казалась весьма веселою. Но какъ не общано ей было позволеніе выдти изъ своихъ покоевъ, то такое принужденіе ее опечалило. Камилла, оставя ее на четверть часа одну, испугалась чрезвычайно, когда возвратясь къ ней не нашла ее въ покояхъ. Она тотчасъ привела весь домъ въ смятеніе. Вс покои и вс части сада были: осматриваны. Отъ премногихъ печальныхъ мыслей, коихъ одинъ другому объяснять не смлъ, вс страшились даже найти ту, которую съ такимъ стараніемъ искали.

Наконецъ Камилла увидла, какъ себ воображала, одну служанку, которая тихими шагами сходила по лсниц; она на нее разсердилась и чрезвычайно бранила ее, что она такъ спокойна въ такое время, когда вс въ дом въ смертельномъ страх и безпокойств находится. Не сердисъ. Камилла, сказала ей мнимая служанка. О любезная моя госпожа! вскричала Камилла призвавъ Клементину; какъ! ето вы; – и въ платье служанки! куда вы идете, Сударыня? Сколько мученія вы намъ причинили! и въ то самое время приказала нкоторымъ служителямъ увдомить о томъ Маркизу, которая въ чрезвычайномъ страх скрылась въ одной садовой бесдк и трепетала дабы кто нибудь не пришелъ къ ней съ пагубною какою встію.

Клементина пробывъ нсколько минутъ съ Камиллою приняла на себя весьма притворной видъ. Я хочу идти со двора, сказала она ей, точно я хочу выдти. Вы меня очень много печалите съ сумозбродными вашими движеніями. Не ужели не можете вы быть также спокойны, какъ я? Что же васъ безпокоитъ? Мать ея, которая тотчасъ къ ней подошла, взяла ее въ свои объятія. О дочь моя! вскричала она задыхаясъ. Какъ могла ты насъ привесть въ такой ужасъ? что значитъ ето переодяніе? Куда ты идешь? Куда я иду, Сударыня? Я иду на служеніе Богу; на обращеніе души къ своему Создателю: не для своей корысти, но для Бога самаго ощущаю я къ себ сіе святое побужденіе: чрезъ часъ или два я отдамъ вамъ въ томъ врный отчетъ.

Печальная Маркиза уразумла часть ея намренія: она ласкою склонила ее возвратиться въ свои покои, гд отъ самой ее услышала, что въ отсудствіе Камиллы она ходила въ двичью и тамъ надла платье одной служанки: она ршилась, какъ говорила своей матери, видться съ Кавалеромъ Грандиссономъ. Она помышляла о какихъ то доводахъ, коимъ бы онъ не могъ противиться: и хотя она простая двица, но ласкается имть надъ нимъ больше впечатлнія нежели Епископъ Ноцера и отецъ Марескотти. Онъ мн отказалъ, присовокупила она; все кончено между имъ и мною. Никто не будетъ меня обвинять, что ищу въ томъ себ корысти: его собственной пользы я ищу. Мы его еще не столько ненавидимъ, чтобъ не желали его обращенія. И такъ я иду на служеніе Богу.