Английские письма или история кавалера Грандисона
Шрифт:
Клементина не могла слышать моихъ словъ; но какъ скоро увидла меня въ томъ положеніи, въ коемъ я находился; то подбжала ко мн и простирая об руки говорила своей матери, помочь ли мн ему встать, Сударыня? Скажите же ему, чтобъ онъ всталъ. Онъ плачетъ, посмотрите на его слезы. Но я вижу, что и вс проливаютъ слезы. О чемъ же вы плачете, Кавалеръ? Матушка также плачетъ. Какаябъ была причина столь великаго сокрушенія.
Встаньте, Кавалеръ, сказала мн Маркиза. О любезнйшая дочь! она приведетъ меня ко гробу отъ состраданія къ ней и скорьби. Вы ничего, Сударь, не получите иначе какъ по нашимъ собственнымъ условіямъ, да и сама я не желаю, чтобъ дла
Тогда я вставъ говорилъ; какой мой жребій! меня называть нечувствительнымъ, Сударыня, когда сердце мое, пронзенно состояніемъ вашей любезнйшей дочери и тою печалію, которую она разпространяетъ въ такомъ дом, гд все для меня равно дорого и почтенно! какое инное изьявилъ я желаніе, кром того чтобъ не оставить тою закона, къ коему я приверженъ по совсти и по чести? Вы сами, Сударыня, имя матернее и дружелюбное сердце, не моглибъ быть боле меня опечалены.
Въ сіе время Клементина посматривала съ великимъ вниманіемъ то на меня, то на свою матушку, у коей текущія слезы видла. По томъ прервавъ молчаніе и поцловавъ у Маркизы руку говорила; я не понимаю ничего, что здсь происходитъ. Етотъ домъ уже не тотъ, что былъ прежде. Одна только я не перемниласъ. Мой батюшка со всемъ противъ прежняго перемнился; братцы мои также: матушка никогда не перестаетъ плакатъ. Я одна не плачу и должна всхъ утшатъ. Такъ, ето мой долгъ. Любезная матушка! перестаньте сокрушаться. Но я только умножаю вашу печаль! О! матушка, что бы вы сказали, естьлибъ я отвергла ваши утшенія! она стала на колни передъ Макизою и взявъ ея руки цловала съ нжностію. Утштесь, Сударыня, я васъ заклинаю, или дайте мн хотя одну свою слезу дабы и я могла съ вами плакатъ. Для чего не могу я извлечь оныхъ изъ своихъ глазъ? Я вижу, что и Кавалеръ плачетъ! о чемъ ето? Не ужели вы мн не скажите? Вы видите, какой примръ я вамъ подаю; я, слабая двица не проливаю ни одной слезы. Она въ сіе время показывала весьма свободной видъ и твердостъ.
О! Кавалеръ, сказала мн Маркиза испущая вздохи при каждомъ слов, я легко увряюсь, что сердце ваше тронуто.
Любезная дочь! (принявъ ее въ свои объятія) Дражайшая Клементина! Дай Боже, чтобъ жертва жизни моей могла способствовать къ твоему изцленію! Кавалеръ! естьлибъ мы надежны были, склоняясь на ваши предложенія… но вы ничего для насъ сдлать не хотите?
Какая укоризна, Сударыня, когда я до такого состоянія довелъ наше дло что не сдлалъ бы сего можетъ быть и для первой Принцессы въ свт! позвольте мн повторить оныя объясненія передъ вашею дочерью.
Какъ, прервала Клементина, что хочетъ онъ повторить? Ахъ! Сударыня, позвольте ему сказать все что онъ ни думаетъ. Дайте ему свободу облегчить свое сердце. Говорите, Кавалеръ. Могули я послужишь къ вашему утшенію? Мое щастіе, естьлибъ то сдлать могла, состояло бы въ томъ, дабы васъ всхъ учинить благополучными.
Сего уже излишне много, Сударыня, сказалъ я ея матери съ глубокимъ вздохомъ. Сколь удивительная изящность въ ея свойствахъ изьявляется и при возмущенномъ ея воображеніи! Не уже ли вы не врите, Сударыня, что не было еще столь нещастнаго человка, какъ я?
О дочь моя! сказала ей Маркиза, дражайшій плодъ нжной моей любьви, можешь ли ты согласиться быть женою человка не единой съ тобой законъ исповдающаго, иностранца! вы видите, Кавалеръ, что я ей повторила ваши предложенія; быть женою такого человка, любезная моя дочь, которой противоборствуетъ какъ закону своихъ собственныхъ предковъ такъ и твоему?
Но нтъ, Сударыня, я не могу думать, чтобъ онъ имлъ о мн такое мнніе.
Позвольте мн, Сударыня, говорилъ я Маркиз, представишь ей сіе же самое въ другомъ вид… Но естьли вы мн не дадите никакой надежды къ полученію вашего покровительства и естьли ничего не могу ожидать отъ Маркиза и двухъ вашихъ сыновей; то боюсь нанести вредъ тому, чего наиболе желаю.
Нтъ, Кавалеръ, они ни на что не согласятся.
И такъ, Сударыня, я долженъ казаться несправедливымъ, неблагодарнымъ и даже наглымъ въ глазахъ Клементины, естьли такое представленіе можетъ послужить къ облегченію ея сердца н къ успокоенію ея духа. Когда я лишаюсь надежды получить ваше покровительство, то дйствительно не остается мн ничего кром отчаянія.
Естьлибъ я усмотрла хотя малйшій способъ съ пользою вамъ услужить, то всевоможное употребила бы о томъ стараніе. Но въ такомъ важномъ дл мн не позволено имть разнаго съ моею фамиліею мннія.
По томъ желая окончить такую матерію сказала она своей дочери: Не говорила ли ты мн, моя дорогая, что хотла переговорить на един съ Г. Грандиссономъ? Теперешній случай есть одинъ только такой, какого бы ты могла надяться. Твой батюшка и братья завтра сюда прідутъ. Тогда Кавалеръ, сказала она обратясь ко мн, все будетъ кончено.
Клементина говорила довольно спокойно, что она въ самомъ дл хотла со мною видться на един и не имла сама никакой выгоды въ томъ, что мн говорить желала… думаешь ли ты, прервала Маркиза,чтобъ вспомнила все, что ему сказать хотла, естълибъ сама его постила, такъ какъ прежде къ тому располагалась?
Я не знаю.
Такъ я выду отсюда. Выдти ли мн, моя дорогая?
Клементина оборотясь ко мн говорила: вы были моимъ учителемъ, Сударь, и дали мн превосходныя наставленія: должна ли я желать, чтобъ матушка моя отсюда вышла? Должна ли я сказать вамъ что нибудь такое, чего бы она не могла слышать? Мн кажется, что нтъ.
А какъ Маркиза уходила; то я ее просилъ войти въ ближній кабинетъ такъ чтобъ не была она примчена. Должно вамъ Сударыня, говорилъ, я ей, все слышатъ. Сей случай можетъ сдлаться весьма важнымъ. Естьли вы выдите, то остановитесь по крайней мр такъ близко отъ насъ, чтобъ могли судить о нашихъ поступкахъ. Я прошу вашего одобренія или сужденія.
О! Кававлеръ, отвчала она мн,благоразуміе и великодушіе всегда вамъ сопутствуютъ. Почто не можете вы сдлаться Католикомъ? По томъ она вышла и я принаровилъ такъ, что она вошла опять къ намъ не будучи усмотрена своею дочерью, которую просилъ ссть въ креслы, коихъ за спинокъ стоялъ прямо къ дверямъ. Она сла безъ всякой недоврчивости и приказала мн ссть подл себя.
Мы сидли нсколько минутъ въ молчаніи. Я желалъ, чтобъ она начала прежде говорить, дабы не могли меня обвинять что я предупредилъ ея воображеніе. Она казалась въ недоумніи; поднимала и опять опускала свои взоры и обращала ихъ на вс стороны. Ахъ! Кавалеръ, сказала она мн напослдокъ, щастливо то время, какъ я была ваша ученица и когда вы учили меня по Аглински.
Въ самомъ дл щастляво, Сударыня.
Госпожа Бемонтъ была очень неотступна, Кавалеръ, знаете ли вы Госпожу Бемонтъ?
Я ее знаю, она есть изъ лучшихъ особъ мн извстныхъ.
Я о ней такого же мннія. Но она подвергла меня страннымъ опытамъ. Я думаю, что сдлала большую ошибку.
Какую ошибку, Сударыня?
Какую ошибку! Я допустила ее проникнуть въ одну тайну, которую скрывала отъ своей матушки, отъ милостивой и снисходительной своей матушки. Вы на меня смотрите, Кавалеръ. Но я вамъ не скажу, какая ето тайна.