Антошка Петрова, Советский Союз
Шрифт:
Вспомнить хотя бы, как еще в первом классе Антошка надела ее обручальное кольцо во дворе перед девчонками пофорсить, да и забыла про него. А когда хватилась, кольца на руке уже не было. Обычно оно лежало в нижнем ящичке подзеркальника в оставшейся от отца пепельнице рядом с его фотографией, и мать почти никогда туда не заглядывала, но в тот день, как назло, чуть пришла с работы, сунулась искать какие-то документы и тут же хвать Антошку за ухо: «Где кольцо?» Пришлось ей с красными, как у марсианина, глазами и ушами бежать в темный двор и там с фонариком искать кольцо в лужах и траве. Но найти
От школы до спортзала было недалеко. Надо было только перейти через железную дорогу и обойти стадион, а там уже было рукой подать до серого кирпичного здания, над входом в которое висел красный лозунг: «Спорт – это мир». В предбаннике толпились какие-то девчонки с растерянными лицами, но внутрь их не пускала щекастая тетка-вахтерша. Наконец по лестнице сбежал тот самый суровый дядька, которого, оказывается, звали Сергеем Ивановичем, и, кивнув щекастой, буркнул: «Значит, так, эти со мной».
Кроме Антошки и Ленки, в группе было еще десять человек. Когда все переоделись в довольно вонючей раздевалке, тренер выстроил их в зале и сказал речь о том, как нужны Родине настоящие гимнасты, которые на международных соревнованиях смогут отстаивать честь советского спорта в битве с врагами из капиталистических стран.
Тут выяснилось, что чуть ли не каждую фразу он начинал со слов «значит, так», а заканчивал выражением «и полный компот». Обращаясь ко всем девчонкам, как к одной, он втолковывал:
– Значит, так, будешь думать головой, дело пойдет и будет полный компот, а будешь фигли-мигли строить, лучше сразу уйди и чужое место не занимай. Народ у нас способный, незаменимых людей – нет.
Все девчонки, как одна, обещали думать головой, но Антошка понимала, что без материного разрешения в секции она не задержится, поэтому сразу же после занятия подошла к тренеру и сказала:
– Сергей Иваныч, мне мать в секцию ходить не разрешает.
Тот недовольно вскинул брови:
– Мать, а отца что, нету?
Антошка покачала головой.
– Значит, так, нос не вешай, адрес давай, я сам с ней разберусь, и будет полный компот. А то ишь, цаца – не разрешает. А партия прикажет, и разрешит, как миленькая.
Весь вечер Антошка волновалась, при каждом шорохе взглядывая на дверь, но Сергей Иванович так и не пришел. Зато на следующий день не успели они с матерью сесть ужинать, как в дверь постучали, и на пороге возник Сергей Иванович в пальто с оттопыренным карманом. Мать удивилась, а Антошка вся внутренне сжалась, но виду не подала.
Тренер представился:
– Значит, так, я из общества «Знамя труда», хочу обсудить тут одно дело, – а Антошке приказал: – Пойди выйди, пока мы тут потолкуем. Да не подслушивай, а через полчаса возвращайся, и будет полный компот.
Мать возмутилась:
– С какой это стати? Я вас, кажется, к себе домой не приглашала. И нечего моему ребенку приказывать.
Но, залившись краской до ушей, Антошка вскочила и с бьющимся сердцем выбежала из комнаты.
Неизвестно, как Сергею Ивановичу удалось убедить мать, но только, когда Антошка вернулась, он уже без пальто сидел за столом и своими железными зубами наворачивал картошку с котлетой, а мать, заботливо разливая по стопочкам принесенную тренером поллитру, улыбнулась:
– Ну входи, молодой подающий надежды талант. Так и быть уж, если обещаешь без отрыва от производства учиться на одни четверки, ходи в свою секцию, покоряй вершины спорта.
Сергей Иванович с набитым ртом поддакнул:
– Да я сам у нее каждый день дневник буду проверять.
А когда Антошка присела к столу, протянул ей налитую стопку
– Выпьешь?
Залившись краской, та шепнула:
– Я не пью.
Он одобрительно крякнул:
– Вот и молодец.
А вообще-то он никого не хвалил. В тренерском кабинете висел его портрет в молодости в военной форме с медалями и еще один, довоенный, в майке и шароварах на кольцах вниз головой. Глядя на них, без объяснений было ясно, что война помешала Сергею Ивановичу стать чемпионом, и всего себя он посвятил воспитанию подрастающего поколения.
Спортзал был огромный. Одновременно в нем занимались и гимнасты, и акробаты, и прыгуны на батуте. Антошка как увидела батут, сразу так в него влюбилась, что даже хотела переметнуться из спортивной гимнастики в батутную секцию, но тренер, смерив ее тяжелым взглядом, сказал: «Я тебя породил, я тебя и убью», и пришлось остаться, тем более что гимнастикой заниматься ей тоже очень нравилось.
В зале пахло пыльными кожаными матами, деревянным полом, тальком, хлоркой и потом. Антошке нравилось, рассуждая о том о сем, не спеша идти с Ленкой в спорткомплекс, втайне гордясь, показывать пропуск на вахте, подрагивая от нетерпения, переодеваться в купальник и чешки, опускать руки в мягчайшее облако талька и подходить к брусьям. Ей нравились и другие снаряды, но разновысокие брусья были самые любимые. На них у нее лучше всего получалось, да и вообще она сразу стала в группе ведущей.
Иногда посмотреть на их занятия приходили другие тренеры. Внимательно следя за Антошкиными «висом», «упором», фляками и группировками, они скептически спрашивали: «Иваныч, а мать-то ты ее видал? Не раскоровеет она у нас через два года?», а тот авторитетно заявлял: «Не должна. Мать у нее бабенка крепкая. А наша точь-в-точь в нее».
К концу тренировки в зал приходили старшие девочки, у которых был уже второй или даже первый взрослый разряд. Девчонки из Антошкиной группы спорили:
– Ира Холодова – моя будет.
– Нет, моя! Я ее первая выбрала.
– Тогда моя будет Аня Кузнецова.
– Нет, ее уже Светка Конькова себе забила.
Антошке все старшие девочки нравились – стройные, подтянутые, с четкими, выверенными движениями и замечательной техникой. Но однажды Сергей Иванович оставил младшую группу посмотреть на показательную тренировку его лучшей ученицы Лиды Харламовой, которая, несмотря на то, что ей было всего четырнадцать лет, была уже мастером спорта и с нового учебного года должна была переехать в Москву во Всесоюзную спортшколу для особо одаренных гимнастов.