Блестящая будущность
Шрифт:
Орликъ былъ въ кузниц на другой день и работалъ, когда я напомнилъ Джо про общанный отпускъ. Сперва онъ ничего не сказалъ, потому что только что принялся съ Джо за кусокъ горячаго желза, а я раздувалъ мхи; но потомъ замтилъ, опершись на молотъ:
— Что жъ это, хозяинъ! Неужто вы побалуете только одного изъ насъ? Если юному Пипу даютъ отпускъ, то и старому Орлику тоже слдуетъ дать отпускъ.
Ему было не боле двадцати пяти лтъ, по онъ всегда говорилъ о себ, какъ о старик.
— А зачмъ теб отпускъ? — спросилъ Джо.
— А ему зачмъ? Зачмъ ему, затмъ и мн,- отвчалъ Орликъ.
— Пипъ хочетъ итти въ городъ.
— Ну, и старый Орликъ пойдетъ въ городъ. Разв двое не могутъ итти въ городъ? Вдь не заказано только одному итти въ городъ.
— Не груби, — сказалъ Джо.
— Буду грубить, если мн такъ угодно. Ну, хозяинъ, послушайте, не надо любимчиковъ въ нашей кузниц, будьте правосуднымъ человкомъ.
Но хозяинъ не хотлъ ничего слышать, пока работникъ не усмирится, и Орликъ ползъ въ горнъ, вытащилъ раскаленную докрасна полосу желза, повертлъ ею вокругъ меня, точно хотлъ проткнуть ею мое туловище или разможжить мою голову, положилъ ее на наковальню и сталъ разбивать молотомъ — точно разбивалъ меня, такъ мн по крайней мр казалось; искры летли во вс стороны, точно брызги моей крови — и наконецъ, когда работа разгорячила его и остудила желзо, онъ сказалъ, опираясь снова, на молотъ:
— Ну, такъ что жъ, хозяинъ?
— Ты образумился? — спросилъ Джо.
— Да, образумился, — проворчалъ Орликъ.
— Ну, если такъ, то можешь итти въ отпускъ, потому что вообще работникъ ты хорошій.
Сестра стояла на двор и подслушивала, — она была самымъ безцеремоннымъ шпіономъ и соглядатаемъ, — услыхавъ слова Джо, она заглянула въ одно изъ оконъ.
— Похоже на тебя, дуракъ! — обратилась она къ Джо:- отпускать гулять такого лнтяя и лежебоку. Ты должно быть богачъ, что такъ швыряешь деньгами, честное слово. Желала бы я быть его хозяиномъ!
— Вы бы хотли надо всми хозяйничать, да руки коротки, — отвчалъ Орликъ, зловще оскаливая зубы.
— Оставь ее въ поко! — замтилъ Джо.
— Ужъ я бы справилась со всми болванами и негодяями, — отрзала сестра, начиная приходить въ бшенство. — Какъ мн не справиться съ болванами, когда я замужемъ за твоимъ хозяиномъ, который изъ болвановъ болванъ. И какъ мн не справиться съ негодяями, когда я имю дло съ тобой, худшимъ изъ всхъ негодяевъ Англіи и Франціи. Вотъ теб!
— Вы, тетушка Гарджери, сущая вдьма, — проворчалъ Орликъ. — Кому же и судить негодяевъ, какъ не вдьм?
— Говорю теб, оставь ее въ поко! — повторилъ Джо.
— Что ты сказалъ? — закричала сестра. — Что ты сказалъ? Что сказалъ про меня Орликъ, Пипъ? Какъ онъ назвалъ меня при моемъ муж? О! О! О! Какъ обозвалъ онъ меня при низкомъ человк, который клялся защищать меня! О! поддержите меня! О!
— Ага! — проворчалъ кузнецъ сквозь зубы. — Я бы поддержалъ тебя, если бы ты была моя жена. Я бы подержалъ тебя въ колодц и тамъ бы тебя и оставилъ.
— Говорю теб, оставь ее въ поко! — сказалъ Джо.
— О! послушайте его! — завопила сестра, всплескивая руками и принимаясь визжать, что было второй степенью ея ярости. — Слушать, какъ меня ругаютъ! Какой-нибудь Орликъ! Въ моемъ собственномъ дом! Меня, замужнюю женщину! При моемъ муж! О! О!
Тутъ сестра принялась бить себя въ грудь, сбросила ченецъ и распустила волосы, — послдняя степень ея бшенства. Превратившись въ настоящую фурію, она бросилась къ дверямъ, которыя я, къ счастію, заперъ.
Что было длать теперь злополучному Джо, какъ не спросить Орлика, по какому праву онъ становится между нимъ и м-съ Джо, и пригласить его къ отвту? Орликъ и самъ находилъ, что другого исхода не было, и приготовился къ оборон; и такъ оба сняли прожженые фартуки и набросились другъ на друга, какъ два великана. До сихъ поръ мн не приходилось встрчать человка, который бы справился съ Джо; я думаю, такого не было, по крайней мр въ нашемъ околодк. Орликъ, не хуже блднаго молодого джентльмена, скоро лежалъ на полу и не торопился встать на ноги. Тогда Джо отперъ двери, поднялъ сестру, которая лежала безъ чувствъ у окна (но прежде, я увренъ, видла схватку), отнесъ ее въ домъ и положилъ на постель, при чемъ она ожила и первымъ дломъ вцпилась въ волоса Джо. Посл того наступила та зловщая тишина и безмолвіе, какія всегда слдуютъ за всми скандалами. Я поднялся къ себ наверхъ и сталъ одваться.
Когда я сошелъ внизъ, то засталъ Джо и Орлика подметавшими кухню, и никакихъ иныхъ слдовъ бывшей баталіи, кром разсченной ноздри у Орлика, замтно не было. Физіономія его не стала ни выразительне отъ увчья, ни красиве. Бутылка пива появилась изъ кабачка «Веселыхъ лодочниковъ», и они оба мирно стали распивать ее. Тишина оказала успокоительное и философское воздйствіе на Джо, и онъ вывелъ меня на дорогу, пославъ мн въ догонку замчаніе:
— Подеремся, Пипъ, да и помиримся-такова жизнь!
Съ какимъ нелпымъ волненіемъ (потому что чувства, которыя мы считаемъ серьезными въ мужчин, представляются намъ смшными въ мальчик), шелъ я къ миссъ Гавишамъ — объ этомъ распространяться теперь нечего.
Миссъ Сара Покетъ появилась у воротъ. Эстеллы не было.
— Какъ, вы опять здсь? — сказала миссъ Покетъ. — Что вамъ нужно?
Когда я сказалъ, что пришелъ узнать о здоровьи м-съ Гавишамъ, Сара, очевидно, съ минуту колебалась, не прогнать ли ей меня безъ дальнйшихъ разговоровъ. Но, испугавшись, очевидно, отвтственности, впустила меня и скоро пришла объявить, чтобы я шелъ наверхъ. Все кругомъ было неизмнно и миссъ Гавишамъ сидла одна.
— Ну? — сказала она, устремляя глаза на меня. — Я надюсь, что вамъ ничего не нужно? Больше вы ничего не получите.
— Нтъ, нтъ, миссъ Гавишамъ. Я только хотлъ сказать вамъ, что преуспваю въ своемъ дл и очень вамъ благодаренъ.
— Ну, ну, довольно! Приходите опять когда-нибудь; приходите въ свой день рожденья. Ай! — внезапно закричала она, поворачиваясь въ кресл ко мн,- вы ищете Эстеллу? Эге!
Я оглядывался… и дйствительно искалъ Эстеллу… и пробормоталъ, что, надюсь, она здорова.
— Она за границей, — отвчала миссъ Гавишамъ, — воспитывается тамъ, какъ лэди; теперь она далеко, ее не достанешь и красиве прежняго; вс ею восхищаются, кто только ее видитъ; вы скучаете по ней?
Въ ея послднихъ словахъ прозвучала такая злобная радость, и она такъ непріятно засмялась, что я не зналъ, что отвтить. Но она избавила меня отъ этого труда, прогнавъ меня съ глазъ долой. Когда ворота за мной затворились, я почувствовалъ сильне, чмъ когда-либо, что недоволенъ своимъ домомъ, ремесломъ и всмъ на свт.
Было уже очень темно, когда я пошелъ домой изъ города въ сопровожденіи м-ра Уопсля. За городомъ уже поднялся густой туманъ, и мы чуть не наткнулись на какого-то человка у заставы.