Блестящая будущность
Шрифт:
— Эге! — сказали мы въ одинъ голосъ, — вдь это Орликъ?
— Да, — отвчалъ онъ. — Я тутъ поджидалъ васъ на всякій случай, для компаніи.
— Вы запоздали, — замтилъ я.
— Да и вы также, — отвтилъ онъ, довольно резонно. — Кстати, опять палятъ изъ пушки.
— Съ понтона? — сказалъ я.
— Именно! одна изъ птицъ опять улетла изъ клтки. Въ сумерки стали палить, и вы сейчасъ услышите залпъ.
И, дйствительно, мы не прошли и нсколькихъ саженъ, когда донесся знакомый раскатъ выстрла, заглушаемый туманомъ, и тяжело прокатился вдоль низменнаго берега рки, какъ бы преслдуя и предостерегая бглецовъ.
…Втроемъ дошли мы до деревни. Дорога, но которой мы шли, вела мимо «Трехъ веселыхъ лодочниковъ», и насъ удивило, что въ кабачк еще сидли люди; было поздно — уже одиннадцать часовъ, дверь была отперта и свтились огни. М-ръ Уопсль заглянулъ туда, чтобы спросить, въ чемъ дло (предполагая, что захваченъ бглый каторжникъ), но выбжалъ сильно озабоченный.
— Бда, — сказалъ онъ, не останавливаясь, — у васъ въ дом не все благополучно, Пипъ. Побжимъ вс трое!
— Что случилось? — спросилъ я, поспшая за нимъ. Орликъ бжалъ рядомъ со мной.
— Хорошенько не понялъ. Кажется въ отсутствіе Джо въ домъ забрались воры. Предполагаютъ, бглые каторжники. Кто-то, говорятъ, пострадалъ.
Мы бжали со всхъ ногъ, такъ что разспрашивать было неудобно, и остановились только, когда вбжали въ кухню. Она была полна народу; вся деревня сбжалась; кто вошелъ въ домъ, кто остался на двор; былъ здсь также и докторъ, и самъ Джо, а около нихъ на полу нсколько женщинъ посреди кухни. Праздные зрители посторонились, когда я вошелъ, и на полу я увидлъ сестру, лежавшую безъ движенія. Она свалилась отъ страшнаго удара въ затылокъ, нанесеннаго неизвстной рукой, въ то время, какъ она стояла лицомъ къ печк: ей не суждено было больше свирпствовать на этомъ свт.
ГЛАВА XIV
Джо пробылъ въ кабачк «Трехъ веселыхъ лодочниковъ» отъ восьми часовъ съ четвертью до девяти три четверти. Когда онъ вернулся домой въ десять часовъ безъ пяти минутъ, то нашелъ сестру уже на полу безъ движенія; онъ страшно испугался и сталъ звать на помощь. Въ дом ничего не было унесено, но возл сестры на полу лежали ножные кандалы, которые были распилены. Джо, осмотрлъ кандалы опытнымъ глазомъ кузнеца и объявилъ, что они распилены уже давно. Сосди думали, что сюда заходилъ каторжникъ, но другіе соглашались съ мнніемъ Джо. Трудно было сказать, въ какое именно время эти кандалы оставили тюрьму, которой несомннно когда-то принадлежали, но было ясно, что эти кандалы не были на ногахъ убжавшихъ наканун каторжниковъ. Кром того, одинъ изъ нихъ уже былъ пойманъ, и кандалы на немъ были цлы.
Зная то, что я зналъ, я вывелъ свое собственное заключеніе. Я думалъ, что это кандалы моего каторжника; я видлъ и слышалъ, какъ онъ распиливалъ ихъ на болот; но я ни минуты не винилъ его въ томъ, что случилось съ сестрой. Я былъ увренъ, что другіе завладли ими и воспользовались для такого жестокаго дла. Это сдлалъ или Орликъ, или тотъ неизвстный человкъ, который показывалъ мн пилу въ кабак.
Что касается Орлика, то онъ ушелъ въ городъ, пробылъ тамъ весь вечеръ, его видли въ разныхъ мстахъ разные люди, и онъ вернулся домой вмст со мной и съ м-ромъ Уопслемъ. Противъ него не было уликъ, кром ссоры; но сестра десять тысячъ разъ ссорилась съ нимъ и со всми окружающими. Что касается незнакомаго человка, то онъ могъ прійти за своими деньгами, сестра готова была ихъ ему возвратить, а потому ссориться имъ было не зачмъ. Кром того, никакой ссоры и не было; нападающій подкрался такъ тихо и неожиданно, что она упала навзничь, не успвъ оглянуться.
Ужасно было думать, что я, хотя и ненамренно, доставилъ оружіе для удара; я не могъ объ этомъ не думать. Я невыразимо страдалъ, въ сотый разъ перебирая въ ум, долженъ ли я наконецъ нарушить эту мучительную тайну моего дтства и разсказать Джо, какъ было дло. Но тайна такъ сжилась со мной, что стала какъ бы частью меня самого, и я не могъ никому открыть ее. Кром страха, что Джо разлюбитъ меня, если повритъ моимъ словамъ, я боялся также, что онъ не повритъ мн и сочтетъ ихъ за такую же выдумку, какъ и разсказъ о баснословныхъ собакахъ и телячьихъ котлетахъ.
Констебли и полицейскіе изъ Боу-Стрита въ Лондон провели у насъ одну тли дв недли и продлывали все то, что, какъ я слышалъ и читалъ, эти власти длаютъ въ подобныхъ случаяхъ. Но преступникъ не былъ открытъ.
Прошло не мало времени посл того, какъ полицейскія власти удалились, а сестра все лежала въ постели, тяжко страдая. Зрніе ея пострадало, а также слухъ и память; а говорить она стала совсмъ неразборчиво. Когда наконецъ она поправилась настолько, что мы могли свести ее внизъ, то приходилось постоянно держать около нея мою грифельную доску, чтобы она могла писать то, чего не могла выговорить. Такъ какъ (не говоря уже о дурномъ почерк) она совсмъ не признавала орографіи, а Джо былъ не мастеръ читать, то между ними возникали постоянныя недоразмнія, и меня часто призывали, чтобы ихъ разршить. Путать телятину съ лкарствомъ, или чай съ Джо — было невиннйшимъ изъ моихъ собственныхъ промаховъ.
Какъ бы то ни было, но характеръ ея очень исправился за время болзни, и она стала очень терплива. Мы долго не могли найти для нея хорошую сидлку, пока неожиданное обстоятельство не выручило насъ. Внучатная тетушка м-ра Уопсля разсталась наконецъ съ укоренившеюся въ ней привычкою жить, и Бидди стала однимъ изъ нашихъ домочадцевъ.
Первымъ торжествомъ Бидди въ ея новой должности было разршеніе затрудненія, которое совершенно не давалось мн. Вотъ въ чемъ оно заключалось: неоднократно сестра проводила по грифельной доск какую-то фигуру, которая смутно напоминала букву Т, и усиленно указывала намъ на нее, убдительно прося о чемъ-то. Я тщетно приносилъ вс предметы, названія которыхъ начинались съ этой буквы. Наконецъ мн пришло въ голову, что фигура похожа на молотокъ, и, когда я прокричалъ въ ухо сестры это слово, она стала колотить по столу и выразила мимикой свое согласіе. Посл того я приносилъ къ ней вс наши молотки одинъ за другимъ, но безъ всякаго успха. Когда сестра замтила, что Бидди очень быстро ее понимаетъ, таинственный знакъ слова появился на грифельной доск. Бидди задумчиво поглядла на доску, выслушала мои объясненія, задумчиво поглядла на сестру, на Джо и побжала въ кузницу, въ сопровожденіи Джо и меня.
— Ну, конечно! — вскричала Бидди съ радостнымъ лицомъ: Разв вы не видите? Это онъ!
Орликъ, безъ сомннія. Она забыла его имя и могла только обозначить его молоткомъ. Мы сказали ему, зачмъ зовемъ его въ кухню, и онъ медленно положилъ молотъ, обтеръ лобъ сначала рукавомъ, затмъ фартукомъ и, неуклюже шагая, согнувъ по обыкновенію колни, вошелъ въ комнату.
Сознаюсь, что я ждалъ, что сестра обличитъ его, какъ злодя, и былъ разочарованъ, такъ какъ поведеніе ея было, напротивъ, совершенно дружелюбное. Она выказала величайшее желаніе быть съ нимъ въ хорошихъ отношеніяхъ, очевидно, была очень довольна, что его наконецъ привели и показывала знаками, что желаетъ, чтобы его чмъ-нибудь угостили. Посл этого рдкій день проходилъ, чтобы она не рисовала молотка на грифельной доск и чтобы Орликъ, неуклюже переставляя ноги, не входилъ къ намъ и не стоялъ передъ ней нахмурясь, точно такъ же мало понимая, чего отъ него хотятъ, какъ и я.
ГЛАВА XV
Итакъ я втянулся въ свое изученье кузнечнаго ремесла, и однообразіе занятій нарушилось только наступленіемъ дня моего рожденія и вторичнымъ визитомъ къ миссъ Гавишамъ.
Я нашелъ миссъ Сару Покетъ при исполненіи обязанностей привратницы; я нашелъ миссъ Гавишамъ совсмъ такою же, какою ее оставилъ, и она говорила то же самое про Эстеллу и въ тхъ же самыхъ выраженіяхъ.
Свиданіе длилось нсколько минутъ, и, когда я уходилъ, она дала мн гинею и велла опять приходить въ слдующій день рожденія. Замчу уже тутъ кстати, что посщеніе миссъ Гавишамъ сдлалось для меня ежегоднымъ обычаемъ. Я пытался было отказаться отъ гинеи въ первый разъ, но это привело только къ тому, что она очень сердито спросила, не хочу ли я получить больше.