Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Он должен был бы желать ей счастья с каким-нибудь достойным молодым господином, но почему-то не мог вообразить господина, который был бы ее достоин. Но если ее недостойны господа, тем более о ней не смеет мечтать он, раб. Что ждет его сейчас? Учителя доучивали его по привычке, а потом его забудут в храме, он потеряется среди этих хижин и келий, как его бедный молодой отец… навсегда. Кому он нужен?
Аменемхет сказал, что не забудет его, но Хепри уже не верил, потому что повзрослел.
У Аменемхета есть семья, у него есть Тамит; а
Как все ужасно. Как неразрешимо. Хепри не видел, как могли бы даже боги распутать их дела.
Однажды вечером, в день отдыха, юноша сидел за воротами храма, под пальмами – в стороне был островок-рощица, где Хепри полюбил уединяться для размышлений. Он даже не подозревал, что именно туда когда-то Тамит, его юная мать, завлекла жениха Ка-Нейт, чтобы сманить его на злое дело…
Юноша щурился, глядя на красное солнце в красном небе. Ра-Хепри, который когда-то благословил его приход в школу, давно уже перевоплотился в Ра-Атума, и неудержимо катился в подземный мир…
Хепри закрыл глаза ладонями.
А отняв руки, понял, что снова грезит. Совсем рядом с ним стояла юная красавица в белом платье, с короткими черными волосами, скрепленными обручем, и оглядывалась, словно выискивая кого-то. Хепри догадывался, кого, и не знал, что делать – спрятаться подальше или пересидеть… если он двинется, Меритамон заметит его. Нельзя! Никак нельзя!..
Хепри от всего сердца желал ей счастья, а не позора.
Он совсем уже хотел вскочить и попятиться назад, как Меритамон повернула голову и заметила его. Ее личико просияло, и госпожа бросилась к нему и схватила за запястье, очень неловко, но не отняла руки – боялась, что он убежит.
– Я тебя отпущу, если ты останешься со мной, - слегка задыхаясь, сказала Меритамон, и Хепри послушно кивнул. Разве мог он ей перечить?
Она села рядом с ним, и вдруг положила другу голову на плечо и заплакала.
Хепри так растерялся, что несколько мгновений просидел как статуя, умоляя бога, чтобы это было только сном – а потом упрекнул себя за трусость, повернулся и обнял девушку, поглаживая ее по спине. Пусть его убьют. Только бы она успокоилась.
– Что случилось? – прошептал он, стараясь быть как можно нежнее.
– Все, - со слезами ответила Меритамон. – Я убежала из дома моего отца, потому что мне там тесно, мне тесно рядом с женой моего брата, она ужасна! Отец стал совсем старым и жестоким, он никогда не был таким! И брат все больше становится похож на него! Я хочу убежать! Мерит-Хатхор командует мной, как будто я солдат, она всеми ко…
– Тише, - прошептал Хепри, ошеломленный потоком этих детских излияний.
Аменемхет говорил ему когда-то, что богатые тоже могут быть несчастными, но Хепри не верил. Но если Меритамон говорит, значит, это правда.
– Что делается в твоем
Меритамон покачала головой, потом стала утирать слезы, размазывая краску по всему лицу.
– Никакого несчастья, Хепри, просто я капризная девчонка.
Она улыбнулась, потом оба начали смеяться.
– Забудь, что я тебе сказала, - попросила Меритамон, когда смех утих.
“Как я могу забыть!”
– Тебя не накажут за то, что ты ушла одна? – осторожно спросил Хепри.
Меритамон фыркнула.
– Я же пошла помолиться в храм и, конечно, предупредила об этом Мерит-Хатхор… Хотя меня не любят выпускать без слуг и стражников…
Она вдруг встала, как была – перемазанная краской, с засыхающими на лице слезами, но серьезная.
– Пойдем, Хепри, помолимся – покажи мне, как правильно. Ведь ты жрец.
– Нет еще, - сказал Хепри, послушно поднявшийся следом. – Но, конечно, я помогу тебе. Пойдем.
Если его увидят сейчас знакомые жрецы, завтра он будет уже мертв. Ну и пусть.
Молодые люди вместе дошли по аллее сфинксов до храма, а в храмовом дворе Меритамон первая опустилась на колени перед статуей Амона и сдернула с головки золотой обруч, совсем растрепав волосы. Но Хепри почему-то больше всего любил ее растрепанную, пьяную или плачущую – когда он мог хотя бы на несколько сладчайших минут представить ее такой же простой, как он сам, когда он был нужен ей…
Любил! Да как он смеет!
Они оба горячо помолились; Хепри услышал, как Меритамон повторяет имя Неферу-Ра – подняв к богу личико, она несколько раз пожелала ей благополучия, так озабоченно, что Хепри догадался: это неспроста. Ведь совсем недавно Меритамон жаловалась на госпожу Неферу-Ра. Значит, у той что-то стряслось, раз Меритамон забыла обиду перед лицом ее несчастья.
Когда молодые люди выполнили долг перед Амоном, Меритамон снова потянула Хепри за ворота. Ему было страшно за себя, но тревога за нее пересилила.
Они опять скрылись в пальмовой рощице, и там Меритамон вдруг поманила Хепри к себе и стала шептать ему на ухо:
– Неферу-Ра беременна и от этого больна. Врач говорит… что таким женщинам, как она, трудно вынашивать детей…
Прервавшись на мгновение от смущения, девушка продолжила – Хепри чувствовал, как горят их прильнувшие друг к другу щеки.
– Госпожа Неферу-Ра всегда была суровой и пыталась подчинить себе моего брата. Аменемхет сильный мужчина и не стал ее слушаться, но в доме от этого… тяжело… Сейчас жена моего брата страдает от своей беременности, и поэтому еще больше сердится на всех. Я на нее не обижаюсь, мне ее жаль… Но иногда…
Меритамон отстранилась, а Хепри кивнул. Он теперь прекрасно представлял, в какую тюрьму превратился родной дом для этой чувствительной девушки.
– Спасибо, что пожалел меня, - сказала Меритамон, улыбаясь сквозь слезы. – Меня больше никто не жалеет.