Цветы зла

Бодлер Шарль Пьер

le francais

L

ОБЛАЧНОЕ НЕБО

Как дымка, легкий пар прикрыл твой взор ненастный; То нежно-грезящий, то гневный и ужасный, То серо-пепельный, то бледно-голубой, Бесцветный свод небес он отразил собой. Он влажность знойных дней на память вновь приводит, Тех дней, когда душа в блаженстве слез исходит, Когда, предчувствием зловещим потрясен, Мятется дух в бреду, а ум вкушает сон. Ты — даль прекрасная печальных кругозоров, Лучей осенних свет, сень облачных узоров; Ты — пышный, поздний блеск увлаженных полей, С лазури облачной ниспавший сноп лучей. Как хлопья инея, как снежные морозы, Пленительны твои безжалостные грозы; Душа, влюбленная в металл и в скользкий лед, Восторг утонченный в тебе одной найдет!

le francais

LI

КОТ

I

Как в комнате простой, в моем мозгу с небрежной И легкой грацией все бродит чудный кот; Он заунывно песнь чуть слышную поет; Его мяуканье и вкрадчиво и нежно. Его мурлыканья то внятнее звучат, То удаленнее, спокойнее, слабее; Тот голос звуками глубокими богат И тайно властвует он над душой моею. Он в недра черные таинственно проник, Повиснул сетью струй, как капли, упадает; К нему, как к зелию, устами

я приник, Как строфы звучные, он грудь переполняет. Мои страдания он властен покорить, Ему дано зажечь блаженные экстазы, И незачем ему, чтоб с сердцем говорить, Бесцельные слова слагать в пустые фразы. Тот голос сладостней певучего смычка, И он торжественней, чем звонких струн дрожанье; Он грудь пронзает мне, как сладкая тоска, Недостижимое струя очарованье. О чудный, странный кот! Кто голос твой хоть раз И твой таинственный напев хоть раз услышит, Он снизойдет в него, как серафима глас, Где все утонченной гармониею дышит.

II

От этой шубки черно-белой Исходит тонкий аромат; Ее коснувшись, вечер целый Я благовонием объят. Как некий бог — быть может, фея — Как добрый гений здешних мест, Всем управляя, всюду вея, Он наполняет все окрест. Когда же снова взгляд влюбленный Я, устремив в твой взор, гляжу, — Его невольно вновь, смущенный, Я на себя перевожу; Тогда твоих зрачков опалы, Как два фонарика, горят, И ты во мгле в мой взгляд усталый Свой пристальный вперяешь взгляд.

le francais

LII

ПРЕКРАСНЫЙ КОРАБЛЬ

Я расскажу тебе, изнеженная фея, Все прелести твои в своих мечтах лелея, Что блеск твоих красот Сливает детства цвет и молодости плод! Твой плавный, мерный шаг края одежд колышет, Как медленный корабль, что ширью моря дышит, Раскинув парус свой, Едва колеблемый ритмической волной. Над круглой шеею, над пышными плечами Ты вознесла главу; спокойными очами Уверенно блестя, Как величавое ты шествуешь дитя! Я расскажу тебе, изнеженная фея, Все прелести твои в своих мечтах лелея, Что блеск твоих красот Сливает детства цвет и молодости плод. Как шеи блещущей красив изгиб картинный! Муаром он горит, блестя, как шкаф старинный; Грудь каждая, как щит, Вдруг вспыхнув, молнии снопами источит. Щиты дразнящие, где будят в нас желанья Две точки розовых, где льют благоуханья Волшебные цветы, Где все сердца пьянят безумные мечты! Твой плавный, мерный шаг края одежд колышет, Ты — медленный корабль, что ширью моря дышит, Раскинув парус свой, Едва колеблемый ритмической волной! Твои колени льнут к изгибам одеяний, Сжигая грудь огнем мучительных желаний; Так две колдуньи яд В сосуды черные размеренно струят. Твоим рукам сродни Геракловы забавы, И тянутся они, как страшные удавы, Любовника обвить, Прижать к твоей груди и в грудь твою вдавить! Над круглой шеею, над пышными плечами Ты вознесла главу; спокойными очами Уверенно блестя, Как величавое ты шествуешь дитя!

le francais

LIII

ПРИГЛАШЕНИЕ К ПУТЕШЕСТВИЮ

Дорогое дитя! Унесемся, шутя, К жизни новой, далекой, блаженной, Чтоб любить и гореть И, любя, умереть В той стране — как и ты, совершенной! В небесах влажный луч Меж разорванных туч Взор таинственно манит, ласкает, Как изменой глаза, Где прозрачна слеза, Где сквозь слезы улыбка мелькает. Там Прекрасного строгая власть, Безмятежность, и роскошь, и страсть! Там блестит долгих лет Вкруг на мебели след, Наш укромный приют украшая; Купы редких цветов Напоят наш альков, С легкой амброй свой запах мешая. Там богатый плафон В зеркалах повторен, Все там дышит роскошным Востоком, И всегда об одном, Лишь о милом, родном С изумленным беседует оком! Там Прекрасного строгая власть, Безмятежность, и роскошь, и страсть. На каналах вдали Чутко спят корабли, Но капризен их сон безмятежный; Захоти — и опять Понесется их рать За пределы вселенной безбрежной. — Догорает закат, И лучи золотят Гиацинтовым блеском каналы; Всюду сон, всюду мир, Засыпает весь мир, Теплым светом облитый, усталый. Там Прекрасного строгая власть, Безмятежность, и роскошь, и страсть.

le francais

LIV

НЕПОПРАВИМОЕ

Как усыпить в груди былого угрызенья? Они копошатся, и вьются, и ползут, — Так черви точат труп, не зная сожаленья, Так гусеницы дуб грызут! Как усыпить в груди былого угрызенья? Где утопить врага: в вине, в любовном зелье, Исконного врага больной души моей? Душой развратною он погружен в похмелье, Неутомим, как муравей. Где утопить его: в вине, в любовном зелье? — Скажи погибшему, волшебница и фея, Скажи тому, кто пал, изнывши от скорбей, Кто в грудах раненых отходит, цепенея, Уже растоптанный копытами коней, Скажи погибшему, волшебница и фея! Скажи тому, чей труп почуял волк голодный И ворон сторожит в безлюдии ночном, Кто, как солдат, упал с надеждою бесплодной Заснуть под собственным крестом: Скажи тому, чей труп почуял волк голодный! Как озарить лучом небесный мрак бездонный? Когда пронижет ночь лучистая стрела? Ни звезд, ни трепета зарницы похоронной; Покровы тьмы — смола! Как озарить лучом небесный мрак бездонный? Надежда бледная в окне едва мигала, И вдруг угасло все, угасло навсегда, Бездомных путников дорога истерзала, Луна померкла без следа! Все Дьявол угасил, что там в окне мигало! Скажи, любила ль ты, волшебное созданье, Погибших навсегда? Скажи, видала ль ты Непоправимого бесплодные страданья, Тоской изрытые черты? Скажи, любила ль ты, волшебное созданье? Непоправимое мне сердце рвет и гложет Зубами острыми и, как термитов рой — Забытый мавзолей, безжалостно тревожит Дух обветшалый мой!.. Непоправимое мне сердце рвет и гложет! На дне банальных сцен я наблюдал не раз, Когда оркестра гром вдруг вспыхнет, пламенея, Как зажигала вмиг зари волшебной газ На адских небесах сияющая фея; На дне банальных сцен я наблюдал не раз, Как призрак, сотканный из золота и газа, На землю низвергал гиганта-Сатану; И ты, душа моя, не знавшая экстаза, — Лишь сцена пошлая, где ждут мечту одну, Лишь призрак, сотканный из золота и газа.

le francais

LV

РАЗГОВОР

Ты

вся — как розовый осенний небосклон! Во мне же вновь растет печаль, как вал прилива, И отступает вновь, как море, молчалива, И пеной горькою я снова уязвлен. — Твоя рука скользит в объятиях бесплодных, К моей поруганной груди стремясь прильнуть; Когтями женщины моя изрыта грудь, И сердце пожрано толпой зверей голодных. Чертог моей души безбожно осквернен; Кощунство, оргия и смерть со всех сторон! — Струится аромат вкруг шеи обнаженной! В нем, Красота, твой бич, твой зов и твой закон! Сверкни же светлыми очами, дорогая, Зверям ненужный прах их пламенем сжигая!

le francais

LVI

ОСЕННЯЯ МЕЛОДИЯ

I

Мы скоро в сумраке потонем ледяном; Прости же, летний свет, и краткий и печальный; Я слышу, как стучат поленья за окном, Их гулкий стук звучит мне песней погребальной. В моей душе — зима, и снова гнев и дрожь, И безотчетный страх, и снова труд суровый; Как солнца льдистый диск, так, сердце, ты замрешь, Ниспав в полярный ад громадою багровой! С тревогой каждый звук мой чуткий ловит слух; То — эшафота стук… Не зная счета ранам, Как башня ветхая, и ты падешь, мой дух, Давно расшатанный безжалостным тараном. Тот монотонный гул вливает в душу сон, Мне снится черный гроб, гвоздей мне внятны звуки; Вчера был летний день, и вот сегодня — стон И слезы осени, предвестники разлуки.

II

Люблю ловить в твоих медлительных очах Луч нежно-тающий и сладостно-зеленый; Но нынче бросил я и ложе и очаг, В светило пышное и отблеск волн влюбленный. Но ты люби меня, как нежная сестра, Как мать, своей душой в прощении безмерной; Как пышной осени закатная игра, Согрей дыханьем грудь и лаской эфемерной: Последний долг пред тем, кого уж жаждет гроб! Дай мне, впивая луч осенний, пожелтелый, Мечтать, к твоим ногам прижав холодный лоб, И призрак летних дней оплакать знойно-белый.

le francais

LVII

МАДОННЕ

EX–VOTO [59] В ИСПАНСКОМ ВКУСЕ

Тебе, Владычица, тебе, моя Мадонна, Воздвигну я алтарь в душе, чья скорбь бездонна; Вдали от праздных глаз, от всех земных страстей, В заветной глубине, где мрак всего черней, Я нишу иссеку лазурно-золотую, Сокрою Статую под ней твою святую; Из Строф, где я в узор единый сочетал Кристаллы стройных рифм и звонких строк металл, Я для тебя скую гигантскую Корону; Я на тебя потом, на смертную Мадонну, Исполнен Ревностью, Сомненьем и Тоской, Как будку тесную, бестрепетной рукой Наброшу Мантию тяжелого покроя, Очарование твоих красот утроя; В узоры Слез моих, как в Перлы, убрана, Страстей трепещущих широкая волна Пусть обовьет твой стан, струясь, как Одеянье, На теле розовом запечатлев лобзанье. Стопам божественным отдав Любовь свою, Я из нее тебе два Башмачка сошью, Чтоб крепче раковин они те ножки сжали, Чтоб, попирая, их те ножки унижали. И если мне нельзя, свои свершая сны, Ступени выковать из серебра Луны, — Змею, грызущую мне сердце и утробу, Под каблучки твои швырну, питая злобу, Чтобы чудовище, язвящее слюной, Победоносною сдавила ты стопой. Пред алтарем твоим, Царица Дев святая, Как стройный ряд Свечей, торжественно блистая, Мечты затеплятся, с лазурной вышины Взирая на тебя, вверху отражены. Перед тобой я весь — восторг и обожанье, Как Смирны аромат, как Ладана дыханье, И лишь к тебе, моей вершине снеговой, Я вечно Тучею стремлюся грозовой. Потом, чтоб до конца исполнить роль Марии, Чтоб с лютой пыткой слить мечты любви святые, Я смертных семь Грехов искусно отточу Как семь ножей, чтоб их, как должно палачу, Наметив цель себе в твоей любви великой, — Рукой искусною, рукой безумно-дикой Все семь Ножей в твою святую Грудь воткнуть — В твою покорную и трепетную Грудь!

59

Ex voto — дар по обету (лат.).

le francais

LVIII

ПЕСНЬ ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ

Пусть искажен твой лик прелестный Изгибом бешеных бровей — Твой взор вонзается живей; И, пусть не ангел ты небесный, Люблю тебя безумно, страсть, Тебя, свободу страшных оргий; Как жрец пред идолом, в восторге Перед тобой хочу упасть! Пустынь и леса ароматы Плывут в извивах жестких кос; Ты вся — мучительный вопрос, Влияньем страшных тайн богатый! Как из кадильниц легкий дым, Твой запах вкруг тебя клубится, Твой взгляд — вечерняя зарница, Ты дышишь сумраком ночным, Твоей истомой опьяненным. Ты драгоценней, чем вино, И трупы оживлять дано Твоим объятьям исступленным! Изгиб прильнувших к груди бедр Пронзает дрожь изнеможений; Истомой медленных движений Ты нежишь свой роскошный одр. Порывы бешеных страстей В моих объятьях утоляя, Лобзанья, раны расточая, Ты бьешься на груди моей: То, издеваясь, грудь мою С безумным смехом раздираешь, То в сердце тихий взор вперяешь, Как света лунного струю. Склонясь в восторге упоений К твоим атласным башмачкам, Я все сложу к твоим ногам: Мой вещий рок, восторг мой, гений! Твой свет, твой жар целят меня, Я знаю счастье в этом мире! В моей безрадостной Сибири Ты — вспышка яркого огня!

le francais

LIX

SISINA

Скажи, ты видел ли, как гордая Диана [60] Легко и весело несется сквозь леса, К толпе поклонников не преклоняя стана, Упившись криками, по ветру волоса? Ты видел ли Th'eroigne [61] , что толпы зажигает, В атаку чернь зовет и любит грохот сеч, Чей смелый взор — огонь, когда, подняв свой меч, Она по лестницам в дворцы царей вбегает? Не так ли, Sisina [62] , горит душа твоя! Но ты щедротами полна, и смерть тая, — Но ты, влюбленная в огонь и порох бурно, Перед молящими спешишь, окончив бой, Сложить оружие — и слезы льешь, как урна [63] , Опустошенная безумною борьбой.

60

Диана — в римской мифологии покровительница растений, хозяйка леса.

61

Th'eroigne — Теруань де Мерикур Анна Жозефа (1762–1817), актриса, героиня Великой французской революции, принимавшая участие в штурме королевского дворца Тюильри (10 августа 1792 г.).

62

Sisina — Элиза Ниери, подруга А. Сабатье, сторонница итальянского освободительного движения.

63

…слезы льешь, как урна… — Имеется в виду погребальная урна, сосуд слез.