Девятьсот семнадцатый
Шрифт:
— Нет, вернут и даже с лихвой. Народ уже убедился, что как без хозяина не может быть порядка в доме,
так без помещика не может быть порядка в стране.
— Но массы проникнуты вредной идеей красной, что народ сам себе хозяин.
— Не может быть. Я в это не верю. Посмотрите на настроение казачества, и вы убедитесь в обратном.
— Да… — неопределенно протянул Сергеев.
— Идея хороша, когда за ней стоит реальная вооруженная сила, — добавил Веселицкий. — Вспомните
движение
— Конечно, но за нашей идеей движется несметная казачья сила. Я, разумеется, стою за беспощадное
подавление большевиков, но наряду с этим за пропаганду нашей идеи, в противовес красной, все разрушающей.
Сергееву стало скучно от этих рассуждений казачьего атамана.
— Мне нужно спешить, Юрий Дмитриевич, — сказал он. — Боюсь запоздать. Как-нибудь встретимся,
когда победим врагов. Тогда потолкуем обо всем.
— Нет, без ужина я вас не отпущу. Идемте в столовую.
*
Штаб воронинской армии Сергеев нагнал в ту же ночь на полустанке. Эшелоны, битком набитые
вооруженными солдатами, гуськом ползли один за другим.
“Воронин сдержал свое слово, фронт красных прорван”, — ликовал Сергеев.
Разыскав штабной вагон, он тут же потребовал к себе командующего армией. Воронин чрезвычайно
обрадовался, когда увидел его. Крепко пожав руку Сергееву, он тут же потащил его в свое купе.
— Отлично, что явились. Нужно посоветоваться.
— А в чем дело?
— В солдатских и казачьих кругах идет большевистское брожение. Хотя большинство и подчиняется мне
пока, не верят, что я повернул против советов. Но как только узнают, мне не сдобровать.
— Пустяки.
— Нет, сегодня группа солдат чуть было не убила меня. С трудом спасся.
— Нам важно приблизить эшелоны к Терской западне. А там вы можете бежать на Ставрополь к нашим.
У вас есть автомобиль?
— Да.
— Вот и отлично. Там великолепная дорога.
— Когда прибудете на место?
— Послезавтра рано утром.
— Как раз день восстания наших сил. Но в Ставрополе, кажется, задержится восстание. Там слабо.
— Давайте, выпьем.
— Нет, я спешу. У меня вопрос. Известная часть верных вам все-таки останется с вами?
— Только штаб, полковник.
— Отлично. Вот вам приказ из штаба и две инструкции. Вы назначаетесь начальником Ставропольского
округа. Как только прибудете на место, примите под свое командование сто двенадцать бойцов, устраивайте
восстание. Разверните мобилизацию. Сформируйте дивизию вашего имени.
— Я счастлив, если на это воля верховного штаба.
— Конечно. Все подробности вы найдете в инструкции.
— Одну минутку. Во время ареста комиссии ревкома я одного застрелил, но одного арестовал. Что с ним
делать?
— Расстрелять. Кстати, покажите его мне.
— Сейчас.
Вскоре правели в купе измученного, с всклокоченной бородой Нефедова.
— Как? — вскричал изумленный Сергеев. — Унтер-офицер Нефедов, старый царский служака — и
большевик?
— Вольноопределяющийся Сергеев! — воскликнул не менее пораженный Нефедов.
— Не вольноопределяющийся, а полковник и ваше высокородие.
Губы Нефедова скривились в усмешку.
— Что-то уж больно скоро вырос в высокие. Не слететь бы с высоты, — сказал он.
— Ты смеешь дерзить, негодяй?
— От негодяя слышу.
— Определенный большевик, — развел руками Воронин.
— Нечего с ним возиться. Расстрелять прохвоста.
— От прохвоста слышу, — с тем же невозмутимым лицом огрызнулся Нефедов.
Взбешенный Сергеев подбежал к связанному по рукам человеку. В кровь избил его лицо.
— Расстрелять, — снова крикнул он Воронину.
— Под утро расстреляем, полковник.
Нефедова в полубесчувственном состоянии вынесли из купе, а Сергеев, попрощавшись с Ворониным, тут
же сел на лошадь и поскакал прочь. Утром он был уже в штабе Добрармии. Баратова встретила его с
восторженной улыбкой.
— Позволь, мой милый, мне первой поздравить тебя.
— С чем, Ира?
— С повышением. Ты теперь генерал-майор.
— Радости Сергеева не было границ.
— Какая блестящая карьера, — громко сказал он. — В несколько месяцев от поручика — к генералу.
Ирка, ты принесла мне счастье. Дай, я тебя поцелую.
*
Для ревкома четверг был полон неожиданностей.
Этот день, как две капли воды, был похож на предыдущие дни. Так же с утра жарило землю пылкое
солнце, так же к вечеру заволоклось небо оранжевыми стадами туч и полил дождь. Но буря событий
разыгралась не на шутку.
Началось с того, что утром штаб всех фронтов округа вдруг потерял связь с отрядами. Выяснилось, что
испорчены провода телеграфа. Почти в то же время за городом загремела артиллерия. Оказалось, наступают
белогвардейцы. Ни ревком, ни штаб не могли догадаться, откуда вдруг в черте города появился враг. В час
мобилизовались все силы. У города развернулся фронт.
Недоумение ревкома рассеялось только после полудня, когда напряжение боя дошло до высшей точки. В
ревком примчался бежавший из воронинской армии большевик и сообщил об измене и предательском