Добрые времена
Шрифт:
В полное походное снаряжение входили скатка (свернутая шинель), вещмешок с обоймами для автомата, противогаз, лопата, фляжка с водой, сверток с антиипритным костюмом, подсумок, куда было очень удобно класть сигареты и спички. Снаряжение завершал тяжелый автомат.
Когда Бессонов навьючил все на себя, он вспомнил почему-то свою целинную кобылу Машку. Они еще никуда не шли, а пот из-под пилотки струился градом и щипал глаза.
— Построиться в шеренгу по четыре, — скомандовал старшин лейтенант.
— А ну-ка попрыгайте.
Поднялся шум, будто заработал небольшой завод.
Ванечкин покачал головой.
— Анохин, два шага вперед. Вот вам образец, как не надо надевать снаряжение. Почему у вас все в кучу сбилось? Видите, как левая сторона перевешивает? Лопату прикрепите сзади, флягу — впереди, противогаз — слева, теперь затяните как следует. Попрыгайте. Видите? Лязганья почти нет. Всем сделать то же самое.
Он шел рядом со строем и еще более выделялся своей выправкой на фоне мрачно согбенных фигур.
— Грудь вперед. Глядите веселей.
Вышли из расположения части. Впереди простиралась величественная панорама с холмами и перелесками на горизонте.
— Вот где «Войну и мир» снимать! — тоном знатока сказал Стас.
— Так уж отсняли, — возразил Боб.
— Еще будут снимать, — не сдавался Стас. — Что поделаешь — вечная тема!
— Безнадежная вещь — экранизация, — возразил Ромка. — Ни одного приличного фильма не видел. Да и вообще — как пусть даже в десять серий впихнуть Толстого?
— Стой! — раздалась неожиданная команда. — Направо.
Рота недоуменно уставилась на командира.
— Что, уже пришли? — спросил кто-то радостно.
Старший лейтенант сурово глядел на ребят.
— В строю на марше разговаривать не положено. Всем ясно? Буду наказывать. Налево, шагом марш.
На несколько минут воцарилось молчание, подчеркиваемое ритмичным топотом. Но солнце светило так безоблачно, так звонко, сбивая с ритма, пел жаворонок, так буйно пахли высокие луговые травы, что языки вновь развязались сами собой.
— Отставить разговоры! — еще раз прикрикнул Ванечкин, но молчание вновь длилось очень недолго.
— Стой! — звенящим, как струна, голосом скомандовал старший лейтенант.
Его обычно невозмутимое, как маска, лицо покраснело, под кожей заходили желваки.
— Чего он так убивается? — снисходительно хмыкнул Светик.
— Газы! — страшным голосом закричал старший лейтенант.
Бойцы недоуменно завертели головами. Вроде бы их никто атаковать не собирался. Первым спохватился Рожнов.
— «Газы» — это команда надеть противогазы! — популярно объяснил он окружающим и начал лихорадочно выдергивать свой противогаз. Через несколько секунд на ребят глядела удивительно смешная серая рожа марсианина.
Со смехом и остальные напялили маски. Бурля какими-то непонятными словами из-под противогазов, они толкали друг друга от избытка чувств и не сразу услышали новую команду. Не сразу услышали и не сразу поверили своим ушам.
Но Ванечкин повторил:
— Бегом марш!
И сам помчался впереди колонны, легко и свободно, будто не касаясь земли. Сзади тяжело топала рота. Еще обильнее пошел пот. Дышать становилось все труднее. Начало колоть в боку.
Ванечкин уже бежал сбоку, пристально оглядывая каждого. Когда уже казалось, что сил совсем нет и что вот-вот упадешь, сладко растянувшись на подушке из пыли, они услышали долгожданное:
— Стой, раз-два.
Задние по инерции налетали на передних, не в силах сразу затормозить.
— Отставить «газы»!
Бледные лица, широко раскрытые рты, страдальческие гримасы. Глаза клокочут испепеляющим гневом, но никто — ни слова. Слишком оно дорого обходится.
— Шагом марш, — по-отечески сказал старший лейтенант.
Не радуют ни лучи солнца, ни жаворонок, ни ароматные запахи. Рота идет, наглухо закованная в броню негодования, оскорбленная в лучших чувствах. Она не глядит на своего командира и слышать его не хочет.
Немножко начинается оттаивание, когда, достигнув некоей безымянной высоты, Ванечкин перестраивает роту в одну шеренгу и дает команду: «Ложись».
Тяжело громыхнувшись сначала на колени, а потом на живот, все расслабленно замирают.
— Неплохо бы кимарнуть! — появляется мыслишка.
Но, увы, «мучения» продолжаются. Оказывается, противоположную гряду занимает условный противник, который держит под постоянным прицельным обстрелом их родную высоту. Потому поставлена задача — лежа, обязательно лежа, и в кратчайший срок отрыть окопы в полный рост.
— Пока не сделают все, обедать не пойдем, — резюмирует старший лейтенант.
Быстро продемонстрировав, как это делается легко и просто, он возвращает лопату Рожнову и удаляется под тенистые кустики читать книжку. Время от времени Ванечкин возвращается, чтобы подать пару мудрых советов особо нерадивым.
Бессонов легко снимает дерн. Насыпь перед носом постепенно увеличивается, сказывается археологическая выучка, когда копали шурфы. Глубина позволяет усесться на корточки. Можно и оглядеться.
Рожнова не видать совсем, только через каждые две секунды вылетает увесистая куча земли. Зато вещмешок Анохина пока на самом верху.
— Святослав Игоревич, уснули? Без обеда останетесь!
Анохин начинает копать энергичнее. Вот и он садится на корточки, осторожно выглядывая из-за бруствера.