Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Де Сервантес Сааведра Мигель

— Санчо! отвтилъ Донъ-Кихотъ, знай, что если странствующіе рыцари ежедневно могутъ ждать тысячи непріятностей, за то имъ ежедневно представляется возможность сдлаться императорами или королями; и еслибъ меня не мучила боль, я разсказалъ бы теб исторіи многихъ рыцарей, достигшихъ трона мужествомъ своихъ рукъ. И что-жъ? эти самые рыцари никогда не были укрыты отъ ударовъ судьбы, и нкоторые изъ нихъ испытали страшныя несчастія. Такъ, великій Амадисъ Гальскій увидлъ себя, подъ конецъ своей жизни, во власти величайшаго врага своего, волшебника Аркалая, который, привязавъ его къ столбу на двор своего замка, отсчиталъ ему собственноручно двсти ударовъ ремнями возжей своего коня. Мы знаемъ, благодаря одному малоизвстному, но стоющему доврія автору, что рыцарь ебъ, измннически захваченный въ волчьей ям, въ которую

онъ неосторожно ступилъ на двор одного замка, былъ брошенъ въ мрачное подземелье, — связанный по рукамъ и по ногамъ, — гд его угостили такимъ кушаньемъ изъ снгу и песку, что онъ еле-еле не умеръ, и безъ помощи одного великаго волшебника, явившагося въ эту минуту спасти своего друга, одинъ Богъ знаетъ, что сталось бы съ несчастнымъ рыцаремъ. Посл этого, Санчо, мы можемъ кажется пройти чрезъ вс т испытанія, которымъ подверглись эти благородные люди. Они переносили худшія невзгоды, чмъ выпавшія теперь на нашу долю. Къ тому же, ты долженъ знать, что раны, нанесенныя первымъ попавшимся подъ руку оружіемъ, ни мало не позорятъ раненыхъ; это ясно сказано въ стать о дракахъ: «если башмачникъ», написано тамъ, «ударитъ другаго колодкой, то хотя эта колодка и сдлана изъ дерева, тмъ не мене нельзя сказать, чтобы битый башмачникъ былъ дйствительно битъ». Поэтому, Санчо, не думай, чтобы нанесенные намъ побои безчестятъ насъ; нисколько: противники наши были вооружены простыми дубинами, безъ которыхъ они не длаютъ ни шагу; и ни одинъ изъ нихъ не имлъ при себ, сколько я помню, ни меча, ни кинжала.

— Право мн некогда было разсматривать этого, сказалъ Санчо, потому что не усплъ я обнажить моей тизоны [6] , какъ уже они своими дубинами задали мн такую трепку, что я потерялъ въ одно время ноги и глаза, и какъ снопъ повалился на это мсто, съ котораго до сихъ поръ не могу подняться. И вовсе мн теперь не до того, обезчестили меня эти удары или нтъ, а то, что они заставляютъ меня чувствовать страшную боль, которую я не могу вырвать ни изъ памяти, ни изъ плечъ моихъ.

6

Мечъ славнаго Сида.

— Санчо! сказалъ рыцарь; нтъ такой боли, нтъ такого горя, которыхъ не ослабило бы время и не изцлила смерть.

— Спасибо за утшеніе! отвтилъ оруженосецъ. Хотлъ бы и знать, что же по вашему мннію можно придумать хуже той боли, которую облегчить можетъ только время, а изцлить смерть? Благо еще, еслибъ раны наши были изъ тхъ, которыя излечиваются двумя кусочками пластыря; но я сомнваюсь, въ состояніи ли теперь поставить насъ на ноги мази цлаго лазарета.

— Санчо! перестань переливать изъ пустаго въ порожнее и мужественно взгляни въ лицо судьб. Посмотримъ-ка, сказалъ Донъ-Кихотъ, какъ чувствуетъ себя Россинантъ, котораго, кажется, тоже не обидли въ этой ужасной свалк.

— А съ какой радости ему составлять исключеніе? Разв онъ не такой же странствующій рыцарь, какъ другіе, отвтилъ Санчо. Меня удивляетъ только, какъ мой оселъ остался здравъ и невредимъ, посл того какъ у насъ не пощадили ни одного ребра.

— Санчо! судьба въ величайшихъ бдствіяхъ держитъ всегда одну дверь открытою, для выхода изъ нихъ; и теперь, лишивъ насъ помощи Россинанта, она сохранила намъ осла, который довезетъ меня до какого нибудь замка, гд можно будетъ перевязать мои раны. Что я поду на осл, это ничего не значитъ; помнится мн, я гд-то читалъ, что старецъ Силенъ, пріемный отецъ Бахуса, възжалъ верхомъ на прекрасномъ осл въ стовратый городъ.

— Хорошо, отвтилъ Санчо, еслибъ вы могли также держаться на осл, какъ этотъ старецъ; но вдь есть разница между человвомъ, сидящимъ верхомъ и лежащимъ, какъ куль муки, а вамъ, кажись, въ иномъ положеніи, трудно будетъ путешествовать.

— Санчо! раны, полученныя въ битв могутъ возвышать, но никакъ не безславить насъ. Впрочемъ, довольно объ этомъ, сказалъ рыцарь. Не противорчь мн, а попробуй встать и помсти меня, какъ найдешь удобне, на твоемъ осп; посл чего отправимся въ путь, чтобы ночь не застала насъ въ этой пустын.

— Мн помнится, будто вы говорили, что странствующіе рыцари находятъ особенное наслажденіе ночевать въ пустыняхъ, подъ открытымъ небомъ, сказалъ Санчо.

— Да!

они ночуютъ такъ, когда страдаютъ отъ любви, или не могутъ ночевать иначе, отвтилъ Донъ-Кихотъ; и были рыцари, проживавшіе по цлымъ годамъ на какой нибудь скал, подверженные всмъ суровостямъ жара и стужи, бурь и непогодъ; и при томъ такъ, что дамы ихъ вовсе не знали объ этомъ. Однимъ изъ подобныхъ рыцарей былъ Амадисъ. Назвавшись мрачнымъ красавцемъ, онъ удалился на безлюдный утесъ, и тамъ провелъ восемь мсяцевъ, или чуть ли даже не восемь лтъ, не помню хорошо; но сколько бы ни было, довольно того, что онъ прожилъ на этомъ утес довольно долгое время вслдствіе какого то пустячнаго неудовольствія, изъявленнаго ему его дамой. Но поспшимъ, Санчо, и не станемъ ожидать какого нибудь новаго приключенія съ осломъ и Россинантонъ.

Санчо, испустивъ тридцать вздоховъ, проговоривъ шестьдесятъ разъ ай и ой и проклявъ сто двадцать разъ виновниковъ испытываемыхъ имъ удовольствій, поднялся наконецъ на ноги, но поднявшись почувствовалъ себя не въ силахъ расправить туловище и оставался согнутымъ какъ дуга. Въ этой оригинальной поз, ему предстояло поймать и осдлать своего осла, постаравшагося воспользоваться дарованной ему свободой. Затмъ оруженосецъ нашъ поднялъ Россинанта, который вроятно не уступилъ бы въ жалобахъ господину и слуг, еслибъ обладалъ способностью говорить. Наконецъ, уложивъ своего господина на осла, привязавъ сзади Россинанта, и взявъ осла за узду, онъ направился въ ту сторону, гд по его мннію, должна была пролегать большая дорога.

Посл путешествія, продолжавшагося не боле часа, судьба, боле и боле благопріятствовавшая нашимъ искателямъ приключеній, открыла предъ ними корчму, которую Донъ-Кихотъ не преминулъ принять за замокъ. Оруженосецъ утверждалъ, что это корчма, а рыцарь уврялъ, что это замокъ; и такъ, не переубдивъ одинъ другаго, достигли они наконецъ воротъ спорнаго зданія, въ которыя Санчо ввелъ свой караванъ, не справляясь о томъ, куда попалъ онъ, въ корчму или замокъ?

Глава XVI

Хозяинъ корчмы, видя человка, лежащаго поперекъ осла, полюбопытствовалъ узнать: что съ нимъ? Санчо отвчалъ, что скатившись съ высокой скалы, господинъ его немного помялъ себ бока. Хозяйка, женщина сострадательная и легко проникавшаяся чужимъ горемъ, — въ противность женщинамъ своего званія, — вмст съ дочерью, мимоходомъ сказать, очень миленькой двушкой, перевязали раны нашего героя. Въ этой же корчм прислуживала еще астурійская двка, широколицая, курносая, низкая ростомъ, съ толстыми плечами, до такой степени тяготившими ея спину, что ей трудно было глядть иначе какъ внизъ, и къ довершенію красоты въ однимъ косымъ, а другимъ больнымъ глазомъ. Это то милое созданіе явилось на подмогу дочери хозяина, и об он совокупными силами устроили Донъ-Кихоту постель на чердак, служившемъ, какъ по всему замтно было, съ давнихъ поръ сноваломъ. Тамъ же ночевалъ одинъ погонщикъ муловъ, устроившій себ постель изъ сделъ и попонъ, которая была однако во сто разъ удобне Донъ-Кихотовской, состоявшей изъ четырехъ шероховатыхъ досокъ, державшихся на двухъ неравныхъ ногахъ, несчастнаго тюфяка, усыпаннаго какими то колючками, и наконецъ изъ одяла, походившаго скоре на металлическое, чмъ на шерстяное. На этой-то постели уложили Донъ-Кихота; и при тускломъ свт ночника, который держала въ рукахъ восхитительная Мариторна (такъ называлась служанка), хозяйка съ дочерью принялись натирать Донъ-Кихота съ головы до ногъ какою-то мазью. При вид многочисленныхъ синяковъ его, хозяйка замтила, что эти знаки похожи скоре на слды побоевъ, чмъ паденія.

— И однако они не отъ побоевъ, отвчалъ Санчо; но проклятая скала была покрыта такими острыми выступами, что не мудрено, если она оставила синяки по всему тлу моего господина. Кстати, добавилъ онъ, не сбережете ли вы и для меня нсколько мази, потому что и у меня побаливаетъ спина.

— Разв ты тоже упалъ? спросила хозяйка.

— Нтъ, не то что упалъ, говорилъ Санчо, но при вид паденія моего господина, я почувствовалъ такое сотрясеніе во всемъ тл, какъ будто мн дали тысячу падокъ.

— Это понятно, подхватила молодая двушка; мн часто случадось видть во сн, будто я падаю съ высокой башни, падаю, и не могу упасть; и когда потомъ я пробуждалась, то чувствовала себя разбитой, точно, въ самомъ дл, упада.