Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

Фирдоуси Хаким Абулькасим

[Послание Афрасъяба Сиавушу]

Пиранова речь убедила царя. Разумным решением дух озаря, Писца подозвал он, видавшего свет, И стал Сиавушу готовить ответ. Когда повелитель уста разомкнул И в амбру писавший перо окунул, [216] Во славу Создателя мира сперва ⁵³⁸⁰ Хвалебные сказаны были слова: «Вне времени Он, вне пространства. К Нему Пути не сыскать никакому уму. Взлелеян Им каждый мыслитель, мудрец. Души и рассудка людского Творец, Да бодрствует он над твоим бытиём! Да славится в мире твой меч и шелом, О князь, чья душа непорочна, светла, Чужда вероломству, свободна от зла! Я выслушал всё, что сказал исполин ⁵³⁹⁰ Зенге, Шарована прославленный сын. Тебе сострадаю, душою скорбя; Мне жаль, что разгневался шах на тебя. Но если ты ищешь венец и престол — А дальше бы мудрый в желаньях не шёл, — Всё это тебя, многодоблестный, ждёт У нас: и богатство найдёшь, и почёт. Тебя преклонением встретит страна; Поверь, мне тобою любовь внушена. Отныне отец я, ты — сын дорогой, ⁵⁴⁰⁰ И сыну отец будет верным слугой. Улыбок ещё никогда, поклянусь, Столь щедро тебе не дарил Кей-Кавус, Сколь щедро я ныне тебе отомкну И верное сердце своё, и казну. Дворец подарю, а умру я — в стране Останешься памятью ты обо мне. Но если уйдёшь — надо мною свой суд Простые и знатные произнесут. Дорога трудна, по такому пути ⁵⁴¹⁰ Лишь сила изедова может вести. Пришлось бы о суше надолго забыть, Чин-море пришлось бы тебе переплыть. День счастья Йезданом дарован тебе, Отрадный приют уготован тебе. Твои здесь — богатство и царство, и рать, И незачем край наш тебе покидать. А если решишься мириться с отцом — Престолом тебя наделю и венцом, С дружиною мощной в Иран отряжу, ⁵⁴²⁰ С любовью и ласкою в путь провожу. Не вечно ведь гневаться будет отец: Он стар, утомится враждой под конец. Ведь каждый, хоть пламени будь он подстать, Угаснет, прожив шесть десятков и пять. Ирана законным владыкою став, Ты станешь главою двух мощных держав. В свидетели ныне Йездана беру: Душою и телом привержен добру, Чинить тебе зло не дозволю, и сам ⁵⁴³⁰ Я сердцу в тебе усомниться не дам». И шах, наложив на посланье печать„ Зенге именитому в путь выступать Велит, подарив ему много добра, Алмазов, и золота, и серебра, А также подобного вихрю коня. Понесся воитель быстрее огня И вскоре явился к вождю своему, Что видел и слышал, поведал ему. Царевич известию доброму рад, ⁵⁴⁴⁰ Но дух его тайной печалью объят. Врага суждено ему другом назвать, Но может ли пламя живительным стать? От недруга мудрые блага не ждут, Его ублажать — зря затраченный труд.

216

5378 Амбра—благоухающее вешество. Здесь в значении изысканных чернил.

[Сиавуш вверяет войско Бехраму]

Посланца к отцу отрядил он с письмом, Правдиво в письме рассказал обо всём: «Меня с юных лет добродетель влекла, И сердце чуждалось порока и зла. Изведал я, царь, твой неправедный гнев, ⁵⁴⁵⁰ В том пламени грозном душою сгорев. Мне горе в гареме изведать пришлось, Немало я пролил сжигающих слёз. В костер меня ввергла жестокая длань, Рыдала в степи обо мне даже лань. От срама спасенья искал я в войне, Дракона

смирить посчастливилось мне. В обеих державах о мире твердят С восторгом, лишь сердце твое — что булат. Тебя не смягчить мне! Уйду от одной ⁵⁴⁶⁰ Беды — уж другая висит надо мной. Я вижу, властитель, тебе я постыл, Постылым к тебе воротиться нет сил. Твоими да будут и счастье и власть! Я с горя кидаюсь чудовищу в пасть. Кто ведает, что мне сулит небосвод: Суровую кару иль милость пошлёт?» Бехраму затем говорит Сиавуш: «Прославь свое имя, о доблестный муж! Я ныне тебе отдаю под надзор ⁵⁴⁷⁰ Престол, и казну, и верховный шатёр, Слонов, и кимвалы, и войско, и стяг. Лишь Тус, вновь назначенный шахом вожак, Прибудет — в сохранности всё передай. Будь бдительным, витязь, будь счастлив. Прощай!» Царевич три сотни избрал верховых, Привычных к походам мужей боевых; Немало собрал драгоценных камней, С динарами множество взял кошелей. В уборах сверкающих сотня юнцов ⁵⁴⁸⁰ И сто златоуздых лихих жеребцов Готовы в дорогу. При князе сполна Сосчитаны кони, оружье, казна. Затем он воителей славных созвал. «Джейхун переплыв, — так он рати сказал, — Сюда направляется знатный Пиран Послом от царя, в чьем владеньи Туран. Доверием высшим мужей облечён, К нам с тайною вестью торопится он. Я встречу посланца туранской страны, ⁵⁴⁹⁰ А вы оставаться на месте должны, Над вами начальствовать станет Бехрам, Отныне его повинуйтесь словам». Мужи, лишь умолк многодоблестный князь, Склонились, веленью его подчинясь. Лишь спряталось ясное солнце, и мгла На землю остывшую тихо легла, Ушел он к Джейхуну с дружиной своей; Горячие слёзы текли из очей. И вскоре царевич Термеза достиг; ⁵⁵⁰⁰ Украсился город, как вешний цветник. И Чач облачился в нарядный убор, Подобно невесте, пленяющей взор. Разостланы в каждом жилище ковры, Готовится снедь, задаются пиры. Князь далее в Качар-Баши поскакал, [217] Тот город становищем славному стал. Тус к Балху меж тем подъезжает и там Внимает, встревоженный, горьким вестям: «Кавуса, владыки иранского сын ⁵⁵¹⁰ Бежал к властелину туранских дружин». И рать отозвав, возвращается Тус, И вскоре увидел его Кей-Кавус. Раздался властителя горестный стон; Лицом пожелтел он, известьем сражён. В груди его пламя и влага в очах; Порочит и сына, и недруга шах. И думает: что же сулит ему рок? С ним милостив будет иль будет жесток? Сражаться властителю было невмочь, ⁵⁵²⁰ И мысли о мщеньи откинул он прочь... Меж тем о прибытьи царевича весть В Туране спешат Афрасьябу принесть: С дружиной приплыл и на берег сошёл, И в царский дворец им отправлен посол. Царь почести гостю велит оказать, Навстречу вести с барабанами рать. С дарами знатнейших из близких своих Пиран отрядил: ровно тысяча их. С невиданной пышностью рать убрана. ⁵⁵³⁰ Вот белых четыре ступают слона. На первом сверкнул бирюзовый престол; И стяг, словно гордое древо, расцвёл Фиалковый, золотом сплошь залитой. И месяц на древке блеснул золотой. Блестят позади три сиденья других, В роскошной парче и коврах дорогих. Из золота сёдла ста резвых коней, На золоте — блеск многоцветных камней. Все светится, будто на небе горя, ⁵⁵⁴⁰ Сиянием мир заливает заря. Лишь весть о прибытьи бойцов донеслась, К ним тотчас навстречу направился князь. Вот знамя сверкнуло, и клики слонов Он слышит, и ржанье лихих скакунов. В объятья царевич вождя заключил, О царстве, о славном владыке спросил И молвил: «Ты, верно, устал, исполин, Так долго скача среди гор и долин? Весёлым и здравым тебя пред собой ⁵⁵⁵⁰ Узреть я стремился, о славный герой!» Прекрасного князя Пиран без конца Целует в чело. Прославляя Творца, Воззвал он: «О Ты, что премудр и велик, И в каждую тайну, всевластный, проник. Увидел бы счастье такое во сне — И то возвратилась бы юность ко мне». И молвит он князю: «Йездану хвала! Ты здесь, невредимый, спасенный от зла! Заменит отца для тебя Афрасьяб. ⁵⁵⁶⁰ Здесь каждый, поверь мне, твой преданный раб. Князей больше тысячи в близкой родне Имею, покорных и преданных мне. Владыкой будь наших богатств и держав, Будь радостен духом и телом будь здрав, Счастливо живи, без тревог и забот! Служить тебе верно весь будет народ. Достойным признаешь меня, старика — Служить и моя тебе станет рука!». И радостно двинулись оба вперёд, ⁵⁵⁷⁰ О том и об этом беседа течёт. Робабов и лютней разносится звон, Уснувший и тот бы вскочил, пробуждён. И улицы мускусом напоены, И словно на крыльях летят скакуны. На это глядит Сиавуш, из очей Слёз гневных и горестных хлынул ручей. Припомнил Забула, Кабула пиры, Похмелье и песни веселой поры, Когда пребывал он с дружиной своей ⁵⁵⁸⁰ В гостях у Ростема, меж славных мужей. Вот так осыпали их амброй в те дни, Вот так по алмазам ступали они... И вспомнился князю родимый Иран, И тяжко вздохнул он, тоской обуян. Томился, к отчизне душою стремясь, Раскаяньем горьким охваченный князь. От спутника он отвернулся, печаль Скрывая. Пирану царевича жаль; Он горе изгнанника сердцем постиг ⁵⁵⁹⁰ И, грустно умолкнув, главою поник. [218] Стоянку устроили в Качар-Баши, Уселись, и льётся беседа в тиши. На юного князя взирает Пиран: Как лик его светел, а стан — что платан! Прекрасным невольно любуется он, Йезданово имя твердит, восхищён, И так говорит Сиавушу: «Внемли, Наследник былых властелинов земли! Трёх свойств обладатель, втройне ты велик, ⁵⁶⁰⁰ Нет качеств подобных у прочих владык. Вот первое — истину я говорю — Во всем ты подобен Кобаду-царю. Второе: отважен, свободен твой дух, Ты речью правдивою радуешь слух. А третье: людей ты влечёшь добротой, Сердца оживляет взор ласковый твой». Пирану в ответ говорит Сиавуш: «О старец почтенный, правдивейший муж, Чья добрая слава весь свет обошла, ⁵⁶¹⁰ Чье сердце не знает коварства и зла! Когда поклянёшься мне в верности — я, Поверив, что клятва священна твоя, Останусь, как будто в родимом дому, Себя милосердью вручу твоему. Клянись, что окончится это добром, Что каяться мне не придется потом, Не то — через земли свои пропусти, В другую страну укажи мне пути». Пиран отвечает: «Сомненья отбрось! ⁵⁶²⁰ С Ираном тебе разлучиться пришлось, Так бойся любовь Афрасьяба-царя Отвергнуть; твердишь об уходе ты зря. Хоть царь повсеместно молвой осуждён, Ей верить не должно: муж праведный он. Высоким умом одарён властелин, Не станет обиды чинить без причин. Советник я, первый боец у него, Нас кровное также связует родство. В почёте я, брат властелина родной, ⁵⁶³⁰ Владею престолом, войсками, казной. Ко мне не замедлят явиться на зов Сто тысяч и более конных бойцов. И тысяч двенадцать из них мне родня, И ночью и днём охраняют меня. Несчётны стада, необъятен удел; Немало коней, и арканов, и стрел, Заветных сокровищ немало храню И гордой главы ни пред кем не клоню. Все в жертву тебе, преисполнен любви, ⁵⁶⁴⁰ Отдать я готов: беззаботно живи! Клянусь я — да слышит Создатель благой! — Я буду тебе неподкупным слугой, Тебя ограждая от бед и обид. Кто ведает, что провиденье сулит!». [219] Воспрянув душою от этих речей, Царевич забыл о тревоге своей. Уселись беспечно, пируют вдвоём, Стал сыном царевич, Пиран стал отцом. Поднявшись, они продолжали поход, ⁵⁶⁵⁰ Не ведая устали, мчались вперёд, И вскоре достигли, веселья полны, [220] Цветущего Канга — столицы страны.

217

5505 Качар-баши — точная транскрипция подлинника:  «кипчакский» камень, т.е. половецкий камень.

218

5590 «Главою поник» передает идиому оригинала «положил зубы на губы», т. е. закусил губы.

219

5644 В оригинале: «Не знает никто тайны высокого Колеса (небесвода)».

220

5651 — 5652 Канг — в оригинале Вуллерса «г"aнг, г"aнг-деж», как и в большинстве рукописей «Шахнаме», т.е. ,  но иногда и  — с начальным «к»?). Мы приняли этимологически обоснованное написание Канг (вм. Ганг, Генг, что создавало бы возможность смешения с р. Ганг — в Индии и крепостью Гангдеж, Гангдежгухт — в повествовании тома I).

Рассказ о городе-крепости, построенном фактически Сиавушем, имеет в основе мифологические сказания Авесты, где упоминается «кангха» («высокая», «священная»), сопоставляемая с китайскими свидетельствами о государстве-стране Кангюй (путешественник Чжан-цянь 126 г. н. э.) и с реконструкцией доахеменидской государственности Хорезма (Айрианы Авесты), а также со свидетельством Бируни о династии Сиавуша в Хорезме (ср. сказанное выше, в прим. 2963). Разумеется, предания и известия о Канге-Хорезме и о Гангдеже-Гангдежгухте (крепости близ Вавилона) в сказаниях переплетаются и нередко смешиваются друг с другом.

[Встреча Сиавуша с Афрасьябом]

Лишь в город вступил Сиавуш, донесли Об этом владыке туранской земли. И вот Афрасьяб из дворца своего Выходит на улицу — встретить его. Увидя, что пеший владыка идёт, Царевич покинул седло в свой черёд. И руку друг другу кладут на плечо, ⁵⁶⁶⁰ Целуют в чело и в глаза горячо, И так говорит Афрасьяб: «На земле Отныне забудут о горе и зле. [221] Рассеется распри зловещая тень, В ручье рядом с тигром напьётся олень. Тур начал воинственный спор в старину, [222] В пучину несчастия ввергнув страну. О мире забыли в обоих краях, Везде воцарились насилье и страх. Ты людям усталым подаришь покой, ⁵⁶⁷⁰ Кровь более литься не будет рекой. В Туране, с любовью склонясь пред тобой, Служить тебе преданно станет любой. Пиран тебе родичей кровных родней, Казною и жизнью моею владей. Я буду всегда, словно сына любя, С улыбкой приветной взирать на тебя». Владыке хвалу Сиавуш воздает: «Да здравствует твой многодоблестный род! Восславим Йездана, кем жизнь создана, ⁵⁶⁸⁰ Чьей волей сменяется миром война». Взял за руку царь Сиавуша потом, На троне с собой усадил золотом, На юношу смотрит и молвит, дивясь: «Подобных тебе я не ведаю, князь! Красою, осанкой, величьем вождей С тобой не сравнится никто из людей». И снова слова Афрасьяба звучат: «Кавус, одряхлевший, умом не богат, Коль мог разлучиться он с сыном родным, ⁵⁶⁹⁰ Столь доблестным богатырём молодым. Лишь взорам моим ты явился, клянусь, Поверг в изумленье меня Кей-Кавус: Подобную в сыне снискав благодать, Кто б счастья другого стал в мире искать?» Для князя роскошный избрали чертог, Парчой златотканной убрали чертог. Доставлен туда и престол золотой. Украшенный алой китайской тафтой, На буйволовых головах золотых . ⁵⁷⁰⁰ Стоящий, и много сокровищ иных. Зовут Сиавуша под своды вступить, Под ними привольно и счастливо жить. И арка дворца до небес вознеслась, Как только под нею прошествовал князь. Воссел Сиавуш на блистающий трон, В глубокую думу душой погружён. Сбираются гости к владыке, и вот Посланец туда Сиавуша зовёт. С собою его усадив пировать, ⁵⁷¹⁰ Беседует с князем туранская знать. Но вот уже гости в чертоге ином, Фиалы наполнены алым вином. Запели певцы, слышен сладостный руд, Мужи веселятся, без устали пьют. Пируя, сидели они дотемна, Пока не затмились умы от вина. Князь в замок вернулся, весёлый, хмельной, Забыв во хмелю про Иран свой родной. Царевичем был Афрасьяб покорён, ⁵⁷²⁰ Все думал о нём, забывая про сон. И тою же ночью он мужа призвал, Который в гостях у него пировал — Шиде. Повеленье услышал сей муж: «Лишь утром раскроет глаза Сиавуш, Тебя пусть увидит он в замке своём, Со знатью, с моею роднёю притом. Доставьте рабов, молодых удальцов, Со сбруей златой дорогих жеребцов, И много подарков богатых других; ⁵⁷³⁰ С почтеньем вручите царевичу их». Собрали вожди быстроногих коней, Немало динаров и ярких камней, Царевичу эти дары поднесли, И речи хвалебные произнесли. Немало добра и владыка прислал... За днями шли дни, уж седьмой миновал.

221

5662 В оригинале: «...зло в мире отошло ко сну».

222

5665—5666 В оригинале:

«Заволновался мир от отважного Тура.

Теперь лицо страны пресытилось войной...»

[Сиавуш отличается в присутствии Афрасьяба]

И вот на восьмой Сиавуш от царя Услышал: «Лишь завтра заблещет заря, Мы в поле поскачем с човганом, с мячом, ⁵⁷⁴⁰ Игрой удалою сердца развлёчем. Ты в ней столь искусен — слыхал я не раз — Что в поле човган твой невидим для глаз». [223] «О славный властитель, — был князя ответ, — Счастливо живи без печалей и бед! Ты — доблести первый наставник, с тобой Кто мог бы тягаться в затее любой! О дней моих светоч, властитель-мудрец, Ты лучший во всём для меня образец!». Царь вымолвил: «Светел да будет твой путь! ⁵⁷⁵⁰ О славный, везде победителем будь! Ты царства достоин, властителя сын, Краса властелинов, опора дружин!». С зарёй Сиавуш и Турана сыны Помчались на поле, веселья полны. Сказал возглавлявший туранскую рать: «Теперь нам товарищей должно избрать. Ты сторону эту возглавишь, а я — Другую: примкнут к нам обоим друзья». «О нет,— был ответ повелителю дан — ⁵⁷⁶⁰ Рука не возьмётся моя за човган. Невмочь мне, о царь, состязаться с тобой; Найдётся достойный противник другой. Я лучше — коль дружбу ты примешь мою — На поле игры за тебя постою». Обрадован ласковой речью его, Царь более слушать не стал никого. [224] Сказал он: «Меня ты достоин, клянусь Главою владыки, чье имя Кавус! Искусством своим пред мужами блесни, ⁵⁷⁷⁰ Мой выбор пускай не осудят они; Пусть каждый хвалою тебя подарит И счастья улыбка мой лик озарит». Князь молвил: «Приказ властелина — закон, Здесь каждый наездник тебе подчинён». Владыкой в товарищи избран Гольбад, [225] Джехен удалой, Герсивез и Пулад, Воинственный муж Нестихен, и Пиран, И мяч настигающий в море Хуман. В друзья Сиавушу назначен Руин, ⁵⁷⁸⁰ Шиде, украшенье туранских дружин, Эрджасп, что и льва б на аркане повлёк, И Эндериман, искушённый ездок. «О славный! — царю говорит Сиавуш — Найдется ль средь этих наездников муж, Который к мячу прикоснулся б? Один Я в поле, а все — за тебя, властелин. Когда повелишь, из дружины своей Сюда призову я иранских мужей; Их взять подобает в товарищи мне, ⁵⁷⁹⁰ Чтоб не быть сильней ни одной стороне». И князю перечить не видя причин, На это согласие дал властелин. И князь меж иранцев в подмогу себе Семь витязей выбрал, искусных в борьбе. Уже барабан оглушительно бьёт, Вздымается пыль до небесных высот, Рычанье кимвалов и труб разнеслось, Ты скажешь, ристалище вдруг затряслось. Човган повелитель Турана схватил, ⁵⁸⁰⁰ Взмахнул им — и мяч в облака запустил. Князь тронул коня, скрылся в тёмной пыли, И мяч, воротясь, не коснулся земли: Так сильно ударил несущийся вскачь, Что, скрывшись, остался невидимым мяч. И отдал туранский владыка приказ Мяч новый нести Сиавушу тотчас. Мяч царский к устам он подносит, труба Зовёт, и опять закипает борьба. Князь сел на другого коня и на миг ⁵⁸¹⁰ Мяч бросил на землю, но тут же настиг Човганом: удар был таков, что луне С мячом повстречаться пришлось в вышине; Вознёсся, и тут же из виду исчез, Как будто притянутый сводом небес. Нет, не было на поле том удальца Искуснее, не было краше лица. Глядит Афрасьяб, ликованьем объят. Очнувшись, туранцы ему говорят: «Он доблести полон, бесстрашен, удал; ⁵⁸²⁰ Подобного всадника мир не видал». Царь молвил: «Дано ему мир восхищать, На нем опочила Творца благодать. Красой богатырской, отвагой в борьбе, Клянусь, превзошел он молву о себе!». Поодаль поставили царский престол, На царский престол повелитель взошёл, Сел рядом царевич; владыка с него Не сводит очей, и в душе — торжество. «Теперь — говорит венценосец бойцам — ⁵⁸³⁰ И поле, и мяч предоставлены вам». Сошлись две дружины в игре удалой, И небо от пыли подёрнулось мглой. Шум, клики... Несутся наездники вскачь, То мяч у того, то у этого мяч. Ярятся туранцы, коней горяча_г Но тщетно добраться хотят до мяча. Уже Сиавуш на иранцев сердит И так на родном языке им кричит: [226] «Здесь поле сраженья иль поле игры? ⁵⁸⁴⁰ Забыли, как были к нам судьбы щедры? Лишь срок подойдёт, отступите тотчас, Противнику

мяч уступите хоть раз!». И каждый иранец поводья без слов Ослабил: не гонят мужи скакунов. Соперники рвутся вперед впопыхах, И вот уже мяч у туранца в руках. Клич грянул, и тут Афрасьяб разгадал Слова, что царевич иранцам сказал. Промолвил затем повелитель дружин: ⁵⁸⁵⁰ «Я помню, рассказывал витязь один, Что равного князю нет в мире стрелка, Не ведает промаха эта рука». Царевич, услыша властителя речь, Свой царственный лук не замедлил извлечь. На лук пожелал повелитель взглянуть: Достанет ли силы рукою согнуть? И дрожь изумленья по телу прошла, И долго звучала владыки хвала. Лук дал Герсивезу сперва Афрасьяб: ⁵⁸⁶⁰ «Согни, да надень тетиву, коль не слаб!» Но лук не согнул, как ни тщился боец; Взъярённый, оставил его, наконец. Схватил Афрасьяб тот невиданный лук, — Потёр его крепко, всей силою рук Налёг, и согнул и воскликнул смеясь: «Стрелою достанешь до месяца, князь! Я луком владел в молодые года Таким же, тех дней не вернуть никогда! Никто ни в Иране, ни в нашем краю ⁵⁸⁷⁰ Таким управлять не сумел бы в бою. Он лишь Сиавушу подстать одному; Лук меньший подобной руке ни к чему». Мишень на ристалище укреплена: И тут Сиавуш впереди! Скакуна Он к цели погнал, словно яростный див; Крик дружный раздался, простор огласив. Дивятся бойцы: прямо в сердце стрелой Мишени попал богатырь удалой. Другую стрелу, где четыре пера, ⁵⁸⁸⁰ Вложил в желобок и подумал: пора! Поводья вкруг правой руки обмотал, Прицелился метко и — снова попал. Закинул свой лук за плечо исполин, Примчался к владыке туранских дружин И спешился. С трона владыка встаёт: «Вновь, — молвит он, — славой покрыл ты свой род!». Вернулись, горды и веселья полны, В просторный дворец властелина страны. Для пышного пира чертог уж готов; [227] ⁵⁸⁹⁰ Зовут музыкантов, искусных певцов. В рубиновых чашах — сверканье вина, За славного их осушают до дна. Дары приготовить владыка велит: Тут кони и сбруи, оружье и щит, Венец и престол, и дивящие взор Шелка, что не видывал мир до тех пор; Монеты; слепящие блеском глаза Алмазы, и яхонты, и бирюза; Рубины и жемчуг в сосудах златых, ⁵⁹⁰⁰ И много рабов, и рабынь молодых. Сокровища царские велено счесть, Затем во дворец Сиавуша отнесть. И всем, кто в Туране землею владел, Кто сердцем к владыке страны тяготел, Приказано слать Сиавушу дары, Устраивать в честь Сиавуша пиры. Царь молвил дружине своей боевой: «Он пастырем будет, вы будьте паствой».

223

5742 В оригинале: «...твой човган не увидят вращающимся на арене твоей» — т. е. так быстры твои движения, что их не заметят.

224

5766 Дословно: «речь каждого ветром стала (ушла на ветер)».

225

5775—5782 В числе витязей Турана, избранных Афрасиабом для соревнования в игре в поло с Сиавушем, упомянуты братья Пирана: Гольбад, Хуман, Нестихен и его сын Руин; сыновья Афрасиаба: Шиде и Джехен (Джахн — ), брат Афрасиаба — Герсивез и племянники: Эрджасп, Эндериман и Пулад (ср. прим. 10926 в томе I).

226

5838 В подлиннике сказано о «богатырском языке» — п"aхл"aвани з"aбан, что этимологически соответствует п"aхл"aви «парфянскому» т. е. пехлевийскому языку. Напомним, что речь идет о периоде, «исторически» предшествующем и Заратустре, и ахеменидам, и парфянам, и периоду не только пехлевийского (среднеперсидского), но и известных древних языков Ирана.

227

5889 В подлиннике сказано не о «чертоге», а о «накрытом столе» — хван.

[Афрасьяб и Сиавуш едут на охоту]

Царевичу молвил владевшей страной: ⁵⁹¹⁰ «Не хочешь ли ты на охоту со мной Поехать — веселье и радость познать, Охотой заботу из сердца изгнать?». Ответил царевич: «Готов я всегда; Приказывай только, когда и куда». И вот повелитель собрался на лов, С собою и соколов взял он, и псов. С ним едут обеих дружин удальцы — Ирана бойцы и Турана бойцы. Онагров царевич увидел вдали, ⁵⁹²⁰ Как вихрь, полетел он и скрылся в пыли. Поводья ослабив и сжав стремена, Он гнал по холмам и лугам скакуна. Онагра настиг и рассёк пополам, — Точней серебра не развесить весам, Две доли равны, хоть на чаши клади. Полны изумленья и царь, и вожди. Царевича славя, толкуют о чём? О том, как он ловко владеет мечом! Твердят меченосцы: «Великой бедой ⁵⁹³⁰ Грозит нам Ирана герой молодой. Всех витязей наших обрёк на позор; Властителю нашему это в укор!». Горами и степью царевич скакал, Добычу копьём и стрелой настигал, Огромных онагров горой громоздил: Обильным запасом дружину снабдил. Натешась охотой, мужи, наконец, С весельем вернулись к царю во дворец. Ликует ли царь, иль душой омрачён, ⁵⁹⁴⁰ Всегда неразлучен с царевичем он. Забыты Джехен, Герсивез... Лишь ему Вверяет он тайны свои одному. С ним ночью пирует, беседует днём, Отраду для сердца находит лишь в нём, С ним делит и радость, и горе. Уж год Иранский царевич в Туране живёт.

[Пиран отдаёт свою дочь в жёны Сиавушу]

Однажды Пиран с Сиавушем вдвоём Сидели толкуя о том и о сём. Промолвил Пиран: «Здесь живешь ты, как тот, ⁵⁹⁵⁰ Кто мыслит, что вскоре отсюда уйдет. Ты счастьем наполнил царя бытиё, И в снах повторяет он имя твоё. Цветенье весеннее ты для него, Души утешение ты для него. Ты — сын именитый Кавуса-царя, Прославленный доблестью богатыря. [228] Отец одряхлел, сыну — жить и цвести; Престола кеянского не упусти! Иран и Туран гордой мощи твоей ⁵⁹⁶⁰ Должны покориться, о царь из царей! Но кровной не вижу родни у тебя, Что всюду б тебе помогала, любя. Не смог и друзей ты в Туране сыскать, Что были б тебе, удалому, подстать. Без брата, сестры и жены — одинок, Как будто вне сада взошедший росток. Супругу достойную ты избери, Тоску об Иране родном побори. Уйдёт и в наследье оставит отец ⁵⁹⁷⁰ Тебе и страну, и престол, и венец. Сокрыты в гареме владыки страны В богатых уборах три девы-луны Такие, что если бы месяц владел Очами — на них неотрывно б глядел. Трёх также гарем Герсивеза таит, Блистательный род их вдвойне именит: Им дед — Феридун, Афрасьяб им — родня; Блистают венчанные, взоры маня. Четыре — взрастают в покоях моих, ⁵⁹⁸⁰ Супругу ты можешь избрать среди них. Все юны, и старшая дочь Джерире [229] Соперниц не знает, подобна заре. Коль взоры твои привлечет, пред тобой Склонится красавица верной рабой». Ответил царевич, исполнен любви: «Прими благодарность и сыном зови! Хочу породниться с семьёю твоей, Красавиц других Джерире мне милей. Отрадою будет, любимой женой, ⁵⁹⁹⁰ Искать я не стану супруги иной. Признательность в сердце навек сберегу; До гроба теперь у тебя я в долгу». Пиран Сиавуша покинул тотчас; К супруге, почтенной Гольшехр, воротясь, [230] Сказал ей: «Готовь Джерире к торжеству; Её Сиавушу, могучему льву, Вручаю. От радости как не сиять! Внук шаха Кобада отныне наш зять». Красавицу пышно Гольшехр убрала; ⁶⁰⁰⁰ Венец состязался с сияньем чела. Свежа, как весны благовонной расцвет, Парчой, самоцветами, златом монет Блистая и взору отраду даря, Явилась невеста пред очи царя. И вот Сиавуш близ жены молодой, Сияющей ярче луны молодой На золоте трона, в сверканьи камней; Богатства давали без счёта за ней. Подругой прекрасной любуется князь, ⁶⁰¹⁰ Смеётся, от счастья лицом прояснясь. Он радостен ночью и днём с Джерире, Забыл о Кавусе, суровом царе. Дни мчатся за днями, вертящийся свод Царевичу милость за милостью шлёт. Меж знатных мужей высоко вознесён, Царю все милей и угоднее он.

228

5956 Дословно: «от множества талантов (доблестей) вознесённый главою до луны».

229

5981 Джерире—дочь Пирана.

230

5994 Голынехр — имя жены Пирана, матери Джерире.

[Пиран беседует с Сиавушем о Ференгис]

Однажды Пиран прозорливый, склонясь, Сказал Сиавушу: «О доблестный князь! Могуч предводитель туранских полков, ⁶⁰²⁰ Главой он возносится до облаков; На свете ему ты дороже всего; Ты — сердце, и разум, и сила его. Коль с ним породнишься, как учит закон, Возвысит тебя больше прежнего он. Хоть дочь моя стала твоею женой, Но знаю, для доли ты создан иной. Пускай Джерире — образец красоты И стал её милым избранником ты, Но больше тебе подобает, мой зять, ⁶⁰³⁰ Алмаз, Афрасьябом взлелеянный, взять. [231] Всех лучше его дочерей — Ференгис, [232] На лик и на кудри взгляни и дивись! Стройней кипариса красавицы стан, Венец ей из мускуса чёрного дан. Нет девы прекрасней, достойней, умней, Сам разум склонится, как раб перед ней. Такой ни Кашмир, ни Кабул не видал; [233] Хочу, чтобы в жёны прекрасную дал Тебе властелин. Породнившись с тобой, ⁶⁰⁴⁰ Блестящей тебя одарит он судьбой. Велишь — Афрасьябу об этом скажу И тем у владыки почёт заслужу». На это Пирану сказал Сиавуш: «С Создателем спорить под силу кому ж? Когда повеленье Творца таково, Напрасно противиться воле Его. О милом Иране, знать, грежу я зря! Не видеть мне больше Кавуса-царя, Дестана, родного душе пестуна, ⁶⁰⁵⁰ Ростема, мне милого, словно весна, Бехрама, Зенге, чей отец Шаворан, Шапура и Гива, кем славен Иран. С друзьями разлука навек суждена! Отныне Туран мне — родная страна. Готов я, сосватай, отца замени, Но это до времени втайне храни». И тяжко вздыхает он, грустью объят, И очи без удержу влагу струят. Ответил Пиран: «Кто рассудком не слеп. ⁶⁰⁶⁰ Смирится пред волей всемощных судеб. Над всеми владыка — вертящийся свод; To грозную кару, то милость он шлёт. В Иране имел ты друзей дорогих, Йездану вручил и оставил ты их. Здесь ныне твой дом, здесь оставишь ты след; К престолу иранскому доступа нет».

231

6030 В оригинале:

«...более достойно для тебя,

чтобы ты искал жемчуг от полы шаха».

232

6031 Ференгис — дочь Афрасиаба, жена Сиавуша (впоследствии Фериборза).

233

6037 Кашмир — город в Индии, славившийся красотой женщин и чудесной природой. Кашмирские «кумиры», кашмирская «весна» — обычные стандарты в языке поэтов-классиков. Кабул — ныне столица Афганистана (см. прим. 5191 в томе I), также славился красотой женщин, в частности Рудабе — возлюбленной Заля, матери Ростема.

[Беседа Пирана с Афрасьябом]

Царевича скрытые думы узнав, Пиран именитый к владыке держав Направился, радостью светлой лучась, ⁶⁰⁷⁰ И все перед ним расступились тотчас. Он долго стоял пред владыкой, и тот Ему добродушно вопрос задаёт: «В молчаньи зачем ты стоишь предо мной? Чего ты желаешь от жизни земной? Я в благе твоем вижу благо своё. И рать и казну — всей страны бытиё Я вверил тебе. Много взятых в полон, Хоть их избавлением я устрашён, На волю я ради тебя отпустил. ⁶⁰⁸⁰ Войну я по воле твоей прекратил. Ни трона не жаль для тебя, ни мечей. О многом иль малом — проси, не робей!». Вождь мудрый промолвил владыке в ответ: «Пусть вечно щедротами радуешь свет! По милости царской я всем одарён: И рать у меня, и богатства, и трон. Поручено мне Сиавушем принесть Царю от него сокровенную весть. Просил он: владыке Турана скажи: ⁶⁰⁹⁰ „Я счастлив, меня прославляют мужи. Как милым отцом, я лелеем тобой, Немало доселе я взыскан судьбой.

Свадебный пир Сиавуша и Ференгис

С рукописи Государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина

Супружества счастье даруй мне теперь, К блаженству открой мне заветную дверь. Тобой несравненная дочь взращена; Дворец мой украсить могла бы она. Я честью почел бы супругой назвать Ту деву — зовет Ференгис ее мать“». Задумался царь, обуял его страх, ⁶¹⁰⁰ И вымолвил он со слезами в глазах: «Когда-то я притчу тебе рассказал, Но отклика в сердце твоем не сыскал. Мне муж прозорливый, чей разум высок, Такие слова в назидание рек: О ты, что воспитывать львёнка готов! Добра от своих не дождёшься трудов. Усердствуя, вырастишь полного сил — Смотри, чтоб расцветший тебя не сгубил. Лишь когти окрепнут, он прежде всего ⁶¹¹⁰ Набросится на пестуна своего... Я помню, к тому ж, предсказанье жрецов, Седых звездочетов, благих мудрецов. Подняв астролябии к солнцу, они Поведали мне, что в грядущие дни Немало страданий великих и бед Мне внук принесёт, народившись на свет. Державный венец и дворец, и казна, И войско моё и родная страна — Все будет разгромлено, сгинет в огне, ⁶¹²⁰ И в мире приюта не сыщется мне. Престол мой наследственный вырвет из рук, Погибели злой обречёт меня внук. Я вижу: гадатели были, правы, Судеб начертанье свершится, увы! Воинственный отпрыск двух царских семей Всю землю увидит под властью своей. Безжалостно будет Туран разорён, И рухнет во прах мой блистательный трон. Как древо растить, если знаю: таят ⁶¹³⁰ И плод, и листва истребительный яд? Сольются черты столь различные в нём, Что их ты сравнил бы с водой и огнём. Кто знает, к Турану потянется он Иль дух его будет Ираном пленён? К чему смертоносную трогать змею, Опасности жизнь подвергая свою? Доколе захочет, пребудет со мной, Любимый и чтимый, как брат мой родной. Когда пожелает — в Иран отряжу, ⁶¹⁴⁰ С почётом невиданным в путь провожу, И сына верну я в объятья отца, Покорен заветам благого Творца». Пиран, отвечает ему: «Властелин, Ты сердце избавь от забот и кручин. Поверь, если станет отцом Сиавуш, Сын будет разумный и праведный муж. Припомни, нам лгут звездочёты порой. Вняв разуму, брак Сиавуша устрой. Двух тронов наследник, велик и могуч, ⁶¹⁵⁰ Венчанной главой вознесётся до туч, С кобадовой кровь Феридуна сольет: Бывал ли знатней и блистательней род? А если иное тебе суждено, Уловкой судьбу не смягчить всё равно. То будет, чему предназначено быть; Беду осторожностью нам не избыть. Деянием столь благодетельным ты Заветные все утолил бы мечты». Промолвил, яладыка Пирану в ответ: ⁶¹⁶⁰ «К худому не может вести твой совет. Тебе повинуясь, согласье даю: Надеюсь на мудрую помощь твою». Пиран поклонился царю до земли, Уста славословие произнесли. Затем удалился, и добрую весть Тотчас поспешил Сиавушу принесть. За чашей они просидели всю ночь, Вином отгоняя все горести прочь.

[Свадьба Сиавуша и Ференгис]

Лишь солнце явилось, слепя красотой, ⁶¹⁷⁰ Сияя на небе, как щит золотой, Свой замок покинул достойный Пиран. Конь резвый, летя, как степной ураган, Его ко дворцу Сиавуша принёс. Вошёл он, и князю хвалу произнёс, И молвил: «Готовься же, царская дочь Пожалует гостьей к тебе в эту ночь. Приказывай, гостье готов я служить, Заботой усердной её окружить». У князя горит от смущения лик; ⁶¹⁸⁰ Пирана стыдясь, головой он поник: Тот дочь ему отдал — бесценный залог, Как душу лелеял, как сына берёг. «Свершай все, что хочешь,— был князя ответ,— Здесь тайн от тебя, многодоблестный, нет». Лишь это услышал, домой поспешил И все по обряду Пиран совершил. Ключи от хранилищ, где тканей запас, Гольшехр умудрённой вручил он тотчас, (Та старшей в гареме Пирана была, ⁶¹⁹⁰ Разумною, доброй женою слыла.) Всё лучшее, взяв у супруга ключи, Достала она: из Китая парчи На тысячу мантий; и множество блюд, С которых сапфиры сияние льют; Иранских подносов, ковшей дорогих. [234] Нош тридцать верблюжьих — сосудов других; Два дивных венца, ослепляющих взор, Цепь, серьги, подвески — весь царский убор; Ковры расписные — вьюков шестьдесят, ⁶²⁰⁰ Три царских одежды, что дивно блестят Узорами лалов на поле златом... Нет счёта дарам, как посмотришь кругом! Престол и скамьи золотые с боков, Три пары алмазно-златых башмачков. Две сотни нарядных рабынь, — у любой — Две чаши, в них мускус и лучший алой; И триста рабов — все в шеломах они. Сто знатных мужей из ближайшей родни, Взяв чаши с шафраном и амброй, пошли; ⁶²¹⁰ За ними Гольшехр и сестёр понесли В носилках златых, под богатой парчой; Ряды за рядами проходят чредой. Сто тысяч динаров с собою взяла Гольшехр и народу затем раздала. Со всеми дарами пришли к Ференгис, Во славу её похвалы раздались. И землю целуя, Гольшехр говорит: «Привет сочетавшейся с Солнцем Нахид!». Меж тем поспешил к Сиавушу Пиран ⁶²²⁰ И с ним властелин, возглавлявший Туран. Царевичу в жёны царевну отдав, Как требовал веры священный устав, Свидетелям брак узаконить велят; «Скреплён договор и закончен обряд. Шлет вестника ветра быстрее, Пиран К супруге; наказ ей торжественно дан Скорей Ференгис к Сиавушу привесть. И вот до невесты доносится весть: «Лишь вечер наступит, царевна-луна ⁶²³⁰ Дворец Сиавуша украсить должна». Спешат Ференгис нарядить поскорей, Цветами украсили волны кудрей. В чертоги царя молодого идут, К нему луноликую деву ведут. И пробыли вместе они до светла, И с каждым мгновеньем любовь их росла. Вокруг всё живое не спало семь дней, Семь дней пустовали жилища людей. Весь край — что огнями сияющий сад, ⁶²⁴⁰ Повсюду веселье и песни звучат.

234

6195—6196 Здесь допущена перестановка бейтов. «Нош тридцать верблюжьих» — шоторб[в]ар — груз, который способен поднять верблюд — нередко мера большого веса в Средние века.