Герои, почитание героев и героическое в истории
Шрифт:
14 Это тот самый маркиз д’Отишан, который в 1793 году хотел «освободить» Лион, но не мог этого сделать.
15 «Vie de Jeanne de-Lamotte, ecrite par elle meme».
16 Сравни Жоржеля, Lamotte – «Memoires justificatifs и Memoires pour» противных сторон, в особенности Ге д’Олива. Жоржель относит эту сцену к 1785 году, что совершенно неверно, «Королевины автографы» относительно чисел также ошибочны. Вообще во всех числах видна страшная путаница.
17 «Lamotte, Memoires justificatifs». Пошлость этих рассказов превосходит все, но, несмотря на это, они нашли верующих и
18 Писано в 1833 году, во время царствования во Франции Людовика-Филиппа. – Примеч. пер.
19 «Я был представлен двум дамам, из которых одна отличалась замечательной красотой: у нее были голубые глаза и каштановые волосы» («Bette d’Ettienville», вторая «Memoire pour»; в «Suite de l’Affaire du Collier»). Это была та женщина, которую Бетт и адвокат намеревались выдать свету за Ге д’Оливу. – «Другая была среднего роста, с черными глазами, темно-каштановыми волосами и белым цветом лица; голос у нее приятный, она говорит замечательно хорошо и живо». Эта «другая» должна быть Ламотт. Настоящее имя Оливы было Эссиньи; имя Оливы (анаграмма Валуа) было дано ей Ламотт вместе с титулом баронессы («Affaire du Collier»).
20 Грей жил в New-Bond-Street, Джеффрейс на Пиккадилли (Рогана «Memoires pour»; см. также рассказ «графа» Ламотта в «Memoires Justificatifs»). Роган говорит, что «Джеффрейс купил бриллиантов более чем на 10 000 фунтов».
21 Вот как описывает его Бетт д’Этьенвиль: «Красивый мужчина лет пятидесяти, румяный, с проседью в волосах и открытым лбом, высокого роста, с благородными, непринужденными манерами, хотя и обремененный несколько тучностью. Это, как я и не сомневался, был кардинал де Роган».
22 31 мая 1786 года был произнесен приговор; в десять часов вечера кардинал был выпущен из Бастилии; многочисленная толпа, негодуя на дворе, встретила его восторженными криками. (Жоржель.)
23 Английский переводчик биографии Ламотт говорит, что она бросилась с крыши своего дома, близ храма Флоры, в то время, когда хотела спастись от ареста за долги, и расшиблась до такой степени, что вскоре умерла. По другим известиям, как гласит и речь Калиостро, она была выброшена из окна. Но, так или иначе, она умерла 23 августа 1791 года. Где был «храм Флоры» – никто не знает.
24 В «Affaire du Collier» есть следующая заметка: «Ге д’Олива, проститутка Пале-Рояля, избранная играть роль в этом деле, вышла впоследствии за некоего Босира, бывшего дворянина и управителя графа д’Артуа. В 1790 году он был капитаном национальной гвардии в Тампле, а затем удалился в Шуази, где был назначен прокурором общины. Впоследствии он составлял списки осужденных в люксембургской тюрьме и играл роль шпиона (monton). См. «Tableau des prisons de Paris sous Robespierre». Эти подробности верны. В «Memoires sur les prisons» (новый титул только что упомянутой книги), стр. 171, находим мы следующее: «Другой доносчик был Босир, известный своими интригами при прежнем правительстве. Чтоб читатель имел о нем понятие, достаточно сказать, что он женился на Оливе» и проч. В конце же прибавлено: «Он был главным шпионом Боэнваля, который, впрочем, говорил, что хотя и пользуется его услугами, но Фукье Тенвиль не терпит его и при удобном случае гильотинировал бы его».
25 Роган был избран в конституционное собрание и даже удостоился, как жертва двора, комплиментов раз или два от людей ограниченного рассудка. Он один из
26 Ламотт, возвратившись после смерти своей жены в Париж, был арестован. Приговор, произнесенный над ним в парламенте по делу об ожерелье, был отменен, вследствие его апелляции, новым судом, но тем не менее его держали в заключении. (Moniteur, 7 августа 1792). Во время сентябрьской резни он находился в тюрьме. У Матона де ла Варенна, заключенного в La Force, мы заимствуем следующее описание:
«В четыре часа утра (в понедельник 3 сентября 1792), – пишет Матон, – решетка, ведшая в наше отделение, снова отворилась. Четыре человека в мундирах с саблями наголо и с факелами вошли в наш коридор. Тюремщик показывает им дорогу, и они направились в комнату, соседнюю с нашей, чтоб обыскать ящик, который они взломали. После этого они вышли в галерею и принялись допрашивать некоего Кисса, где находится Ламотт, выманивши у них, по их словам, 300 ливров с обещанием открыть им клад и разделить его с ними. Несчастный Кисса, попавшийся им в руки и в ту же ночь лишившийся жизни, отвечал, дрожа всеми членами, что он хорошо помнит это дело, но не может сказать, что сделалось с заключенным. Решившись отыскать Ламотта и свести его на очную ставку с Кисса, они принялись шарить в другой комнате, но, по-видимому, без успеха, потому что я слышал, как один из них сказал: «Пойдем и поищем между трупами, потому что – «nom de Dieu!» – мы должны узнать, что с ним сделалось» («Ma resurrection par Maton de-la-Varenne»). Ламотт находился в тюрьме Bicetre, но вовремя ушел и пропал без вести.
27 «Memoires sur Voltaire et sur ses ouvrages, par Longchamp et Wagnieres, ses secretaires, suivis de divers йcrits inedits de la marquise du Chatelet, du president Henault etc., tous relatifs a Voltaire».
28 Слухи о том, что Нерон поджег Рим.
29Тацит. Анналы. Пер. А. Кронеберга.
30 О подобном укрывательстве мы встретили в книге Лоншана забавный рассказ. Раз он приютился у герцогини Дюмень и хотя причина, заставившая его скрываться, была маловажная, тем не менее он два месяца высидел в замке Со (Sceaux) и при закрытых ставнях, с зажженными свечами днем, писал «Задига», «Бабука», «Мемнона» и др., чтоб убить время.
31 См. у Лоншана (стр. 154–163), как можно с помощью самого простого фокуса поймать плута, и change rendu a des imprimeurs.
32 См. Ж. А. Кондорсе. Жизнь Вольтера.
33 Сатира, написанная Вольтером на Мопертюи, к которому он относился недружелюбно как к президенту Берлинской академии. – Примеч. пер.
34 Мы можем сказать, как Драйден сказал о Свифте, что у нашего кузена Сен-Марка не было поэтического дарования.
35 «За два дня до кончины, – рассказывает Ваньер, – племянник Вольтера, аббат Миньо, привел в комнату больного дяди священника церкви Сен-Сюльпис и аббата Готье. Когда Вольтер услыхал, что аббат Готье здесь, то сказал: «Хорошо, поклонись ему и благодари его». Затем аббат поговорил с ним немного и в заключение советовал ему вооружиться терпением. Священник церкви Сен-Сюльпис, возвысив голос, спросил Вольтера: признает ли он божественность Господа нашего Иисуса Христа? Больной старик протянул руку к скуфье священника, но затем отнял ее, повернулся на другой бок и вскричал: «Laissez moi mourir en paix!» – «Дайте мне умереть с миром!»