Герои, почитание героев и героическое в истории

Карлейль Томас

Заметь на этом носу краску, оставленную обильным употреблением говядины и портвейна, и ей соответствует огромный галстук с чрезмерной булавкой, неподвижный, выпученный и как бы угрожающий взгляд. Это – «Деловой Человек» – процветающий фабрикант, домовладелец, инженер, адвокат. Его глаза, нос, галстук получили, при таких-то его занятиях и средствах, такой-то характер. Не откажи ему в твоей похвале, твоем сожалении! Пожалей также и того, с грубыми руками, топорным лицом, плохо приглаженными волосами, глазами, выражающими как бы напряжение, затруднение и неуверенность! Грубый рот; губы толстые, отвислые, как бы привыкшие отвисать от тяжелого труда и усталости целой жизни, – видел ли ты что-нибудь более трогательное, чем грубый ум, столь стиснутый и все же энергичный, непокоряющийся, верный, глядящий из этого искаженного лица? Увы, а его бедная жена, – она своими собственными руками вымыла для него этот бумажный шейный платок, застегнула эту грубую рубашку и отпустила его настолько прилично одетым, насколько могла. В таких-то узах живет он со своей стороны;

ни один человек не может освободить его: так был испечен и отделан красный пухленький ребенок.

Или каким образом пекли этого другого брата-смертного, что из него выпеклось существо из рода Денди? Элегантная Пустота, безмятежно смотрящая вниз на все Полное и Цельное, как на слишком низменное и бедное в сравнении с ее безмятежным Химерством и Нецельностью, с таким трудом достигнутыми! Героическая Пустота; неодолимая, пока кошелек и современные условия общества ее выдерживают; не исцелимая никакой чемерицей. Приговор Судьбы был таков: будь Денди! Имей лорнеты, бинокли, Лонгакрские кебы⁵³ с белоштанными грумами, имей зевающую безучастность, нечувствительность. Определись как Денди, безвозвратно, – таков тебе приговор.

И все они, говорим мы, были краснощекими ребятишками. Из одного и того же теста и вещества, всего немного лет назад, – а теперь непоправимо отделанные, вылепленные, какими мы их видим! Формулы? Не существует смертного, кроме как в глубинах Бедлама, который не жил бы весь обтянутый, как кожей, покрыт, окутан Формулами и который, так сказать, не был бы удерживаем Формулами от Безумства и Пустоты! Они одновременно самые благодетельные и самые необходимые из человеческих экипировок: благословен тот, кто имеет кожу и ткани, если только они живы и сквозь них можно различать биение сердца. Монашество, феодализм с подлинным Королем Плантагенетом, с подлинными Аббатами Самсонами и с их прочими живыми реальностями – сколь благословенны!

Не без грустного участия наблюдали мы этот подлинный образец Времени, ныне совершенно поглощенного. Грустные размышления теснились в нас – и в то же время утешительные. Сколь много достойных мужей жило ранее Агамемнона! А вот – достойный правитель Самсон, муж, боящийся Бога и не боящийся ничего иного, которого мы были бы столь счастливы и горды иметь Первым Лордом Казначейства, Королем, Главным Редактором, Первосвященником – и о котором тем не менее Слава почти забыла упомянуть! Его бледный облик, оживший для нас в настоящую минуту, был найден среди болтовни бедного Монаха и нигде более в Природе. Забвение почти совершенно поглотило его, самый отзвук о том, что он когда-нибудь существовал. Сколько полков, армий, поколений, подобных ему, уже поглотило Забвение! Их истлевший прах образует почву, на которой вырастает плод нашей жизни. Не говорил ли я, как меня тому учили мои Северные Предки, что Древо Жизни Иггдрасиль, которое шелестит вокруг тебя в эту минуту, часть которого ты в эту минуту составляешь, – пустило свои корни глубоко вниз в самое древнее Царство Смерти. Оно растет, и Три Норны, или Времени, Прошедшее, Настоящее, Будущее, поливают его из Священного Источника!

Например, кто научил тебя говорить⁵⁴?.. Самое холодное слово было некогда пламенной новой метафорой и отважной рискованной оригинальностью. «Самое твое внимание, разве оно не значит принятие?» Представь себе этот умственный акт, который все сознавали, но которого еще никто не назвал, – когда этот новый «поэт» впервые почувствовал, что он вынужден и доведен до того, чтобы назвать его! Его рискованная оригинальность и новая пламенная метафора была признана удобоприемлемой, понятной и остается нашим названием для этого акта до сего дня.

Литература! Посмотри на собор Святого Павла и на Каменную кладку и на Почитание и Квази-Почитание, которые в нем заключаются; не говоря уже о Вестминстер-Холле⁵⁵ и его париках! У людей не было ни молотка, чтобы начать работать, ни членораздельных выражений; они должны были все это сделать, и они это сделали. Какие тысячи тысяч членораздельных, получленораздельных, усердных, но по-детски произносимых молитв вознеслись к Небу из хижин и келий разных стран, веков; пылких, горячих душ неисчислимого множества людей! Каждая из них стремилась высказаться, как только могла, хотя бы неполно, прежде чем могла быть составлена самая неполная Литургия! Литургия или удобоприемлемый и всеми принятый Ряд Молитв и Способов Молитвы – это было то, что мы можем назвать Выбором Удобоприемлемостей, хорошо изданным (Вселенскими Соборами и другими Обществами Полезных Знаний) «Выбором Красот» из огромного, обширного смешения Молитв, уже существующих и накопленных, хороших и дурных. Хорошие были признаны удобоприемлемыми для людей, постепенно собраны, хорошо изданы, одобрены. Дурные – признаны неподходящими, неудобоприемлемыми, постепенно забыты, исключены из употребления и сожжены. Это – путь всего человеческого.

Первый человек, который, взирая открытой душой на эти величественные Небо и Землю, Прекрасное и Страшное, что мы называем Природой, Вселенной и так далее, сущность чего остается всегда Неизреченной, он, который впервые, взирая на все это, пал на колена, пораженный трепетом, в молчании, как это более всего и подобало, он, побуждаемый внутренней необходимостью, он, этот «отважный оригинал», сделал нечто, всеми мыслящими сердцами сразу признанное за выразительное, вполне удобоприемлемое! Преклонять колена с тех пор всегда было положением мольбы. Оно

возникло ранее, чем какие бы то ни было высказанные Молитвы, Литании или Литургии. Оно было началом всякого Почитания, которое нуждалось только в начале, столь разумно оно было само по себе. Какой поэт⁵⁶! Да, но его отважная оригинальность была вместе с тем и очень успешна. Это – родник, скрытый в первоначальной тьме и отдалении, из которого, как из Истоков Нила, текут все Виды Почитания. Такая-то река Нил (ныне несколько мутная и малярийная!) Видов Почитания и началась там, и потекла, и течет вплоть до Пюзеизма⁵⁷, Вертящихся Калабашей⁵⁸, Архиепископа Лода с Исповеданием св. Екатерины⁵⁹ и, может быть, еще ниже.

Все, говорю я, возникает этим путем. Поэма «Илиада» и в действительности большинство других поэтических и, в частности, эпических созданий возникли так же, как и Литургия. Великая «Илиада» в Греции и маленькая «Антология о Робин Гуде» в Англии – оба эти произведения, как я понимаю, суть хорошо изданный «Выбор Красот» из неизмеримо обширного смешения «Героических Баллад» в соответствующих веках и странах. Подумайте, сколько колотили по семиструнной героической лире, сколько терзали менее героические жильные скрипичные струны в Греческих Царских Дворцах и Английских Придорожных Кабаках, сколько было бито в прилежные Поэтические лбы! Сколько при этом было выпущено получленораздельных вздохов из Дыхательного горла Поэтических людей, прежде чем мог быть достойно воспет Гнев какого-нибудь Божественного Ахиллеса, молодечество какого-нибудь Уилла Скарлета или Векфильдского Пиндара⁶⁰! Честь вам и слава, вы, неназванные, вы, великие и величайшие, хотя давно забытые, Достойные мужи!

Равным образом и Статут «De Tallagio non concedendo»⁶¹, и вообще всякий Статут, Вид Закона, парик Законника, а тем более книги Статутов и Четыре Суда, вместе с «Коком о Литтлтоне» и Тремя Парламентскими Сословиями⁶² в их арьергарде, – все это возникло не без человеческой работы, по большей части ныне забытой. Между тем временем, когда Каин убил Авеля, разбив ему голову сразу, и настоящим временем, когда человека убивают в Канцеляриях по Дюймам и медленно разбивают ему сердце в течение сорока лет, – заключен также большой промежуток! Само достопочтенное Правосудие началось с Правосудия Дикарей. Всякий Закон есть как бы поднятое поле, постепенно разработанное и сделанное годным к пахоте из обширных зарослей Кулачного Права. Доблестная Мудрость обрабатывала и осушала его, сопровождаемая совиноглазым Педантством, совиной, тройной и иными формами Безумия. Доблестный земледелец усердно работал, а слепой, жадный враг так же усердно сеял плевелы! Только потому, что до сих пор в почтенном Правосудии в париках сохранилось немного мудрости среди таких гор париковства и безумия, – только поэтому люди еще не выбросили его в реку. Только потому оно еще и заседает у нас, подобно Драйденовой голове в «Битве книг»⁶³. Взор сперва поражает огромный шлем, огромная гора замасленного пергамента, грязных конских волос. А там, в самом дальнем углу, заметная под конец, объемом с ореховое зернышко, скрывается подлинная частица Божественного Правосудия, может быть, еще не недосягаемая для некоторых, бесспорно, все еще необходимая для всех, – и люди не знают, что с ней делать! Законники не все были Педантами, объемистыми прожорливыми особами. Законники также бывали Поэтами, Героями, – или иначе их Закон уже задолго до наших дней перешел бы за Нору⁶⁴. Мы надеемся, что их Совинство, ястребинство постепенно исчезнут до неожиданно малых размеров и останется только их Героизм, а шлем будет уменьшен приблизительно до размеров головы.

Все это – плод труда, и забытого труда, весь этот населенный, одетый, членораздельно говорящий, покрытый высокими башнями и широкими полями Мир. Руки забытых достойных мужей сделали его Миром для нас; они – честь им и слава! – они, вопреки ленивцам и трусам. Эта Английская Земля, какова она теперь, есть вывод из всего, что нашлось мудрого, благородного, согласного с Божественной Истиной во всех понятиях Английских Людей. Мы можем говорить на нашем Английском языке потому, что существовали Герои-Поэты от нашей плоти и крови, и мы можем говорить на нем только соответственно их числу. Наша Английская Земля имеет своих Завоевателей, Властителей, которые меняются от эпохи к эпохе, ото дня ко дню. Но ее истинные Завоеватели, созидатели и вечные обладатели и их представители суть нижеследующие: все Героические Души, которые когда-либо были в Англии, каждая в своем ранге; все мужи, которые когда-либо срезали хоть один куст чертополоха, осушили в Англии хоть одно болото, задумали в Англии мудрый план, сделали или сказали в Англии истинное и доблестное. Я говорю тебе: у них не было молотка, чтобы начать работать, и тем не менее Рен выстроил собор Святого Павла. У них не было и одного членораздельного слога, и тем не менее появилась Английская Литература, Литература времен Елизаветы, Сатаническая Школа, Кокнийская Школа⁶⁵ и другие Литературы. Словом, как в старинные времена Литургии, обширнейшее смешение и огромные, как мир, чащи и дебри, страстно ждущие, чтобы их «хорошо издали» и «хорошо сожгли»! Арахна⁶⁶ начала с указательного и большого пальца; у нее не было даже веретена; а теперь ты видишь Манчестер и хлопковые ткани, которые могут прикрывать голые спины, по два пенса за аршин.