Григорий Шелихов
Шрифт:
отличается. В Петербурге на сверчков мода. Поварня генерал-прокурора
его сиятельства князя Вяземского сверчками весьма знаменита, сверчки в
кушанье валятся..."
– Пустомелит Николай Петрович по обычаю своему, заместо того
чтобы о делах серьезных известить, - недовольно заметил Шелихов. -
Дались ему сверчки...
– Читай, бога ради, читай, Григорий Иваныч... Эка невидаль, дела!
Жизнь уйдет за делами, а ты на дела жадничаешь...
– "...Приехав
сорокоуста, предписанного свыше по случаю казнения десятого генваря
несчастного Людовика Шестнадцатого, принуждены были не показываться на
людях. Только через неделю печаль улеглась и траур снять дозволили.
Исправно делаю мою должность, но за нею поручений ваших не
забываю. Визитировал графа Чернышева, Александра Романыча Воронцова,
адмиралов Грейга и Чичагова, имел бессчетные консультации с господином
Альтести и множество дружеских бесед с Гаврилой Романычем, за всем тем
и единой строки утешительной передать не могу. Слуха и разума
лишаешься, сверчков столичных наслушавшись!
Историей парагвайских отцов-иезуитов, создавших "Индейское
государство", я немало в Петербурге высоких особ духовных и светских
восхитил и в интерес вовлек. Для посылки в наши американские земли
подбирают из монахов Соловецкого монастыря людей, в мирской жизни
причастных к воинскому делу, занаряжены десять боевых черных коней. С
первопутком в гости будут.
О духоборах же и помыслить нельзя. Одно напоминание о них князей
светских и духовных в ярость приводит. Мужиков и баб духоборствующих
не иначе "детьми дьявола" называют. На этом примере сказывается, что
все люди сотворены так, чтоб каждый был или тиран или жертва. Правда,
невежество попов часто вызывает поношение всей нации, но из сих двух
крайностей я предпочитаю попов-невежд, нежели тиранов.
В столице живут веселехонько, отчего другим скучненько
приходится. Чтобы получить сполна порох из Кронштадтского арсенала,
пришлось наполовину убавить отпущенные вами запасы пушного. Без помощи
Альтести, правду говоря, я и вовсе успеха не имел бы в этом пустом
деле. На Альтести вся Америка ваша держится...
Через Альтести я удостоился предстать и пред его сиятельством
графом Платоном Александровичем Зубовым, председательствующим в
коллегии иностранных дел. Доложил о вашем намерении искать
незамерзающую гавань и просил о дозволении войти с Китаем на сей
предмет в дружеские сношения. Великий муж, недослушав и отваливши
нижнюю губу в означение
удивление себе принять должен, как это вы, дворянин и даже родственник
Воронцовых, в купеческие лабазные интриги входить себе дозволяете! Мне
все очень известно... Позвать Кайданова! А вы... ступайте!"
Как видите из сей аудиенции, дельфийскую пифию легче было
понимать. Альтести обиняками впоследствии дал понять, что такое
Кайданов. Вы уже, вероятно, познакомились с Кайдановым? Альтести
сказал, что двумя десятками американских бобров и соответствующей по
чину суммой российских ассигнаций Кайданова можно привлечь на свою
сторону.
В утешенье себе возьмите то, что нельзя отнять от потомства той
справедливости, чтобы оно не распознало истины от лжи. Потомству
предоставлено разбирать и утверждать славу великих мужей, и те большие
люди, коих история писана во время их жизни, должны твердо верить, что
судить об них будут не по тем описаниям, которые они сами читали, а по
тем, которые по их смерти свет увидит.
Стремясь в столицу, не предполагал я, что будем скучать по
иркутской жизни. В должности делать нечего, все дела производит
господин секретарь, а я разве для рифмы буду тварь, а кому хочется
быть такой тварью, которая создана для того только, чтобы служить
рифмой другой?
Ласкаюсь уверенностью в вашем добром здравии и надеждой сообщить
в следующих письмах о благоприятных переменах. Н. Резанов".
А на обороте листа знакомыми буквами-кривульками вверх и вниз
приписка рукой Аннушки:
"Маменька, родненькая, батюшка мой добренький, я - ой, стыдно и
страшно сказать! - тяжелой стала, а с какого времени, не припомню. Мы
с Миколенькой без счету ссоримся, как назвать мальчика: я говорю -
Петенькой, на честь деверя Петра Яковлича, а он твердит - Гришатой,
Гришенькой. Порешили назвать и крестить, как маменька велит и
отпишет... И страшно мне, и радостно, как-то оно будет?"
– С этого бы и начал письмо Николай Петрович, а то, вишь, про
сверчков, - довольно распуская нахмуренные брови, сказал Шелихов и
передал Наталье Алексеевне письмо: - Ты, может, еще чего вычитаешь,
возьми... За сверчка Гришатку отдарю дочку!..
– То-то! Теперь и тебе от сверчков польза понятною стала, -
улыбнулась Наталья Алексеевна, расцветая надеждой, что, став дедом, ее
Гришата укротит беспокойную душу и причалит расшатанный бурями корабль