История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя
Шрифт:
Слав. zena, развившее z из g велярного, восходит к древней форме *gena, ср. др.-прусск. genno [747] , которое А. Брюкнер считал, как и многие другие прусские слова, завуалированным недавним заимствованием из соседнего польского: zona [748] . Э. Френкель указывает еще др.-прусск. gema ‘Frau’ [749] .
747
См. R. Trautmann, BSW, стр. 84.
748
А. Вr"uсkner. Slownik etymologiczny jezyka polskiego, стр. 666; его же рецензия на кн. R. Trautmann. Baltisch-slavisches W"orterbuch. — ZfslPh, Bd. 4, 1927, стр. 213; его же. Preussen, Polen, Witingen. — ZfslPh, Bd. 6, 1929, стр. 64.
749
E. Fraenkel. Baltisches und Slavisches. — «Lingua Posnaniensis», t. II, 1950, стр. 120.
Слав. zena — очень древнее, бесспорно, индоевропейское слово. Ближайше родственные слова с известными славянскому языку значениями есть почти во всех ветвях индоевропейского. Заметное исключение представляет италийский, не сохранивший соответствующей формы, а также балтийский, кроме упомянутого возможного остатка в др.-прусск. genno, gema, не знающий этого слова. Естественно, что сохранение или забвение данного общеиндоевропейского названия в местном индоевропейском диалекте обусловливалось часто уже поздней, случайной заменой его другими индоевропейскими формами в этом значении, иногда — формами соседних диалектов. Очевидна поэтому рискованность поспешных выводов о «лучшем» или «худшем» сохранении словаря «индоевропейской цивилизации», а равно и самой «цивилизации», основанных на одном лишь сопоставлении современного состава балтийского и славянского словарей. Так, в местных условиях италийского осуществилось вытеснение соответствия славянскому zena латинским femina <и.-е. *dhe(i)- ‘кормит грудью’, в литовском — путем переосмысления pati ‘сама’ (и.-е. *pot-) и образования местного zmona.
Индоевропейскую форму, лежащую в основе слав. zena, определить трудно. В этом убеждает краткое ознакомление с литературой вопроса. Уже характер начального *g в общеиндоевропейской форме являлся предметом споров. Так, И. Шмидт [750] видел в нем чистый велярный задненебный, без участия губ, с поздним местным появлением лабиальности в ряде индоевропейских диалектов, в то время как в индоиранских, славянских и балтийском отсутствие лабиальности исконно: санскр. gna, слав. zena, но *gu в греч. диал. , готск. qino, др.-ирл. ben. Общеиндоевропейская основа слова характеризовалась наличием сильной и слабой форм. Слабую форму указывают в род. п. ед. ч. др.-ирл. mna ‘жены’, а также в греч. ‘свататься’ из – < *guna- [751] . Славянский обобщил в своем zena сильную форму, ср. корневой вокализм славянского слова.
750
J. Schmidt. Zwei arische a-Laute und die Palatalen. — KZ, Bd. 25, 1879, стр. 134.
751
H. Osthoff. ‘ich freie’. — KZ, Bd. 26, 1883, стр. 326.
Дополнительный свет на характер индоевропейского *g проливает герм. k, ku как результат общегерманского передвижения согласных: готск. qino, др.-в.-нем., др. — сакс, quena, др.-исл. kuenna, ср. слав. zena [752] . См. еще об индоевропейском слове — Ф. Ф. Фортунатов [753] , К. Бругман [754] , Л. Зюттерлин [755] , которые в общем считают характерным для общеиндоевропейской формы наличие лабиализированного задненебного.
752
E. Zupitza. Die germanischen Gutturale. Berlin, 1896, стр. 96.
753
F. F. Fortunatov. Die indogermanischen Liquiden im Altindischen. — KZ, Bd. 26, 1898, стр. 37. (Та же статья в сб. . M., 1896).
754
K. Brugmann, KVGr, стр. 124.
755
L. S"utterlin. Der Schwund von idg. i und u. — IF, Bd. 25, 1909, стр. 70.
К. Бругман в специальном исследовании, посвященном формам этого слова [756] , ставит в один ряд арм. kin, ирл. ben, слав, zena как формы с гласным полного образования в корне, по отношению к которым формы греч. , ирл. род. п. ед. ч. mna, санскр. gna, авест. gna- представляют различные ступени редукции корневого гласного, при сохранении в слав. zena древнего вокализма корня. Другую древнюю особенность слав. zena нужно видеть в сохранении a-основы, перестроенной, например, в готск. qino, род. qinons, греч. , род. п. [757] . А. Мейе, напротив, усматривает в славянской а-основе позднее выравнивание древней аномальной флексии [758] .
756
К. Brugmann. Die Anomalien in der Flexion von griech. , arm. kin und altnord. kona. — IF, Ed. 22, 1907, стр. 173–174.
757
Там же, стр. 187.
758
A. Мeillеt. 'Etudes, стр. 246; его же. Essai de chronologie des langues indoeurop'eennes, стр. 20. Аномалию индоевропейской флексии объясняет падением ларингального согласного к конце слова Курилович (J. Kurilowicz. Les effets du en indoiranien. — PF, t. 11, 1927, стр. 203).
С этими исследователями можно согласиться лишь в констатации многочисленных аномалий в формах индоевропейского названия женщины, но нельзя не видеть, что К. Бругман в сущности не может объяснить различий между отдельными формами. Сейчас на основании обобщающих исследований Ю. Куриловича об индоевропейском чередовании звуков с участием ларингального можно внести существенные поправки в объяснение разбираемых форм. Дело в том, что участие ларингального объясняет, по-видимому, не только аномалию флексии, но и аномалию вокализма корня. Все противоречивые индоевропейские формы этого слова объясняются из общей исходной формы, содержащей нулевую ступень корневого гласного в соседстве со слогообразующим сонантом n: *gn-. Совершенно закономерным такое сочетание может быть в положении перед согласным, в то время как перед гласным возможно только gn-. Этим согласным в нашем слове мог быть ларингальный: отсюда исходная общеиндоевропейская форма: *gn- [759] . В таком случае непосредственно продолжают эту исходную нулевую ступень санскр. gna, греч. ( в греческом слове представляет вокализацию индоевропейского лабиального элемента при задненебном согласном: guna < *guna). Вокализм остальных форм слова объясняется в рамках общей тенденции морфологической замены нулевой ступени в положении перед гласным, т. е. значительно позже падения индоевропейского ларингального согласного, ср. также типичное расхождение в способах замены: с участием гласного о в южных языках — арм. kanayk, ‘женщины’, греч. диал. , с участием е в северных — готск. qino, слав. zena. Значит, ни флексия, ни корневой вокализм слав. zena не являются архаическими в полном смысле слова.
759
J. Kurylowicz. L’apophonie en indoeurop'een. Wroclaw, 1956, стр. 173.
Непосредственно сюда примыкает сложный вопрос о вероятной этимологической принадлежности нашего слова. К. Бругман был прав, видя в греч. и родственных образованиях «весьма изолированное имя, которое имело различные производные, но не имеет близкого по корню первичного глагола…» [760] . Целиком надо согласиться с Бругманом и в том, что греч. и известный корень и.-е. *gеn- ‘рождаться, становиться’ (греч. ) трудно объединить [761] , хотя это делалось неоднократко, ср. соответствующую статью в польском этимологическом словаре А. Брюкнера. Упомянутому сближению определенно противоречит последовательно выраженная палатальность задненебного в и.-е. *geп- и продолжающих его формах и не менее последовательная велярность задненебного в названии жены, женщины: слав. *gena > zena (иначе было бы *zena). Правда, еще И. Шмидт пытался объяснить соотношение этих корней «смешением двух рядов задненебных» в формах одного и того же корня, причем противопоставление обозначилось в плане противопоставления сильных и слабых форм: так, велярный g И. Шмидт прослеживает последовательно в слабой форме санскр. gna, авест. gna, греч. , , др.-ирл. род. п. ед. ч. mna и — под их влиянием — в сильной форме ст.-слав. жена, др.-прусск. genno, вместо ожидавшегося ввиду авест. zizananti ‘gignunt’, литовск. zentas, ст. — слав, зать — ст.-слав. *зена [762] . Сюда же относит И. Шмидт слав. gos-podь, литовск. gen-tis ‘родственник’, gimu, gimti ‘рождаться’, которые он также объясняет из слабых форм с редуцированной ступенью гласного и велярным g.
760
K. Brugmann. Die Anomalien., стр. 174.
761
Там же.
762
J. Schmidt. Zwei arische a-Laute und die Palatalen. — KZ, Bd. 25, 1879, стр. 115, 129–130.
Тем не менее отношения этих двух корней остаются неясными, хотя возможность семантического соприкосновения слов с аналогичными значениями вполне реальна, ср. древнеиндийские формы, продолжающие и.-е. *gеn- ‘рождать(ся)’: jaya ‘женщина, жена, супруга — ‘существо, в котором, через которое осуществляется продление рода’, ср. глагол jayate, как понимали эти формы еще сами индийцы, сюда же jdni (Веды) ‘жена’ [763] . Ср. экспансию форм с g- среди литовских слов, сблизившихся по значению: литовск. gentis ‘родственник’ вместо *zentis (ср. zentas, лат. gener ‘зять’) под влиянием литовск. gimti ‘рождаться’, имеющего иное происхождение: и.-е. *guen-/m- ‘приходить’ [764] .
763
См. В. Delbr"uck, стр. 411, 412, 413.
764
Ср. A. Walde. Lateinisches etymologisches W"urterbuch, стр. 338: gener.
В силу большой фонетической близости и.-е. *guena [765] ‘жена’ и и.-е. *guen- приходить’, лат. venire, нем. коттеп, некоторые этимологи видели в и.-е. *guena ‘женщина, жена’ название, построенное на соответствующем исходном значении: *guena = ‘пришлая’, ср. лат. venire, литовск. genu ‘гоню’ [766] . Сюда же примыкает этимология слова, предложенная И. Левенталем [767] : и.-е. *guena (sic!) = ‘та, за которой гонятся’, ср. др.-ирл. benim pulso, ferio’, ст.-слав. жен ‘, ’ т. е. значение слова восходит к эпохе умыканий, знакомых довольно поздно еще древним пруссам. Отсюда он предполагает существование др.-прусск. gintas ‘Mann’ по выражению dyrsos gyntos ‘Frommann’, а в литовск. Gintas (имя собственное) видит древнее значение *’persecutor’. Рассуждения Левенталя основываются на недостаточно проверенном материале. Опуская здесь вопрос о восстановлении упомянутых названий ‘мужчина’ — ‘преследователь в древнепрусском и литовском [768] , укажем, что предполагаемое значение *guena = ‘пришлая’ (ср. лат. venio) может исходить только из *guen-/m- ‘идти, приходить’, лат. venio, нем. коттеп. Сопоставление же с литовск. genu, а равно и ст.-слав. жен ‘гоню’ без надобности усложняет дело и серьезно расходится с сущностью изложенных этимологии: и.-е. *guhen(i)o объединяет греч. , , хеттск. kuen-, все — со значением ‘бить, убивать’, сюда же с известным изменением значения и литовск. genu, ст.-слав. жен ‘гнать’, собств. ‘гнаться за кем-либо с целью убить’. Это сопоставление дало бы маловероятное значение и.-е. *guena, слав. zena: ‘та, которую убивают (гонятся, чтобы убить)’. Очевидно, эта этимология ошибочна [769] .
765
Сохраняем условно это изображение индоевропейского слова как традиционное, уточнения см. выше.
766
См. К. Буга, РФВ, т. LХУ, стр. 221.
767
J. Lоewenthal. Wirtschaftsgeschichtliche Parerga. — WuS, Bd. У, 1926, стр. 188.
768
Совершенно неизвестна точка зрения Левенталя на отнюдь не гипотетическое, а реальное литовск. gintas (к gimti ‘рождаться’), ‘матка’, анатомическое название.
769
Из дальнейшей литературы об и.-е. *guena см. Walde — Pokorny, Bd. I, стр. 681; S. Feist. Vergleichendes W"orterbuch…, стр. 386; J. Pokorny, стр. 473–474.
О наконечном ударении и.-е. *guena, унаследованном слав. zena, русск. жена, см. исследования Микколы [770] и Ю. Куриловича [771] .
К слав. zena примыкает интересное литовск. zmona ‘жена, супруга. Это слово, как нам кажется, не может считаться самостоятельным образованием литовского языка. Указывают на его звуковую связь с zmones pl. ‘люди’, им. п. ед. ч. zmuo, вин. п. zmuni, др.-прусск. smunents человек, согласная – n-основа, ср. сопоставление литовск. zmones, zmona с лат. humanus, принятое X. Педерсеном вслед за И. Шмидтом и Р. Мерингером [772] , хотя нельзя также забывать о характерном для литовского позднем аналогическом распространении редких в других индоевропейских языках древних основ (-п, -и).
770
J. I. Mikkola. Urslavische Grammatik, I. Teil, 1913, стр. 120–121.
771
J. Kurylowicz. L’accentuation, стр. 420–421.
772
Н. Pedersen. Wie viel Laute gab es im Indogermanischen. — KZ, Bd. 36, 1898, стр. 101.