История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя

Трубачев Олег Николаевич

Но самое странное в литовск. zmona — это значение ‘жена’, резко обособленное от значения других форм этого корня: ‘человек, люди’. Обособленность его еще больше бросится в глаза, если мы вспомним, что и.-е. *g^uena во всех формах по языкам имеет не только значение ‘жена’, но и ‘женщина’, причем последнее представлено не менее, если не более последовательно, чем первое. Ср. сосуществование обоих значений zena в славянском, где сопоставление древних и новых свидетельств позволяет говорить о более древнем значении ‘женщина’, вытесненном затем в ряде случаев другим значением. Ничего подобного нельзя сказать о литовск. zmona ‘жена’, историю значения которого в рамках литовского языка было бы трудно проследить. Это образование не находит также никакой поддержки в древнепрусском языке, хотя тот же корень со значением ‘человек’ древнепрусскому известен (латышский стоит в стороне, имея ныне названия cilveks ‘человек’, sieva, sieviete ‘женщина, жена’).

Таким образом, литовск. zmona, имеющее только значение ‘жена’ [773] , как бы лишено собственной оригинальной истории в балтийском, тем более, что мы вообще не имеем сколько-нибудь древних примеров семантической связи терминов ‘человек’ и ‘жена’, ‘женщина’

в индоевропейском [774] . Это значит, что литовск. zmona ‘жена’ < zmon- ‘человек’ было бы явлением, единственным в своем роде. Нам кажется поэтому, что образование литовск. zmona ‘жена, супруга’ стало возможным под влиянием слав, zena ‘женщина, жена’ с последующей контаминацией с местными литовскими формами корня zmon- ‘человек’, ‘люди’ [775] . Контаминация одних лишь местных образований маловероятна, ибо литовское соответствие славянскому zena — *gena (ср. прусск. genna, genno) с обязательным велярным g не годилось для подобной контаминации. С другой стороны, ср. заимствованный литовский глагол zenytis ‘жениться’ < слав. zeniti se.

773

Значение ‘женщина’ известно производному zmonyna в тверечском диалекте Восточной Литвы, граничащем с территорией восточнославянских языков (см. P. Skardzius. Lietuviu kalbos zodziu daryba, стр. 269).

774

Иное положение, наблюдается при сравнении термина ‘человек’ и ‘мужчина’, когда можно говорить не только о семантической связи, но даже о тождественности, например, для и.-е. *тaп-. Больше того, расхождения индоевропейских названий человека и указанное тождество дают право говорить об индоевропейском термине ‘человек’ как чисто мужском генетически, а, следовательно, позднем образовании, точнее — образованиях времен индоевропейского патриархата и распада единства. Отсутствие общеиндоевропейского термина ‘человек’ в этом смысле показательно.

775

Подобные примеры в балто-славянских языковых связях хорошо известны, ср. литовск. sventorius ‘кладбище’ < литовск. sventas x польск. cmentarz, ст. — литовск. suvodba < заимствованное svodba ‘свадьба’ x литовск. suvedimas, литовск. turgaviete ‘рыночная площадь’ < литовск. vieta x заимствованное turgawiczia, польск. targowica, о которых см. Е. Fraenkel. Kreuzung einheimischer und fremder Synonyma "ahnlicher Lautung im Baltischen (Ein Beitrag zur Fremdwortforschung dieser Sprachgruppe. — ZfslPh, Bd. 8, 1931, стр. 412 и след.). Ср. еще о литовск. lakstingala, латышск. lakst gala ‘соловей’ как о скрещении балт. *lakstinga x нем. Nachtigall ‘соловей’ (см. комментарии И. М. Эндзелина в словаре K. M"ulenbach, II, стр. 416).

Итак, признавая в общем недостаточную убедительность всех попыток этимологии *g^uena, zena, а также не видя какой-либо иной возможности объяснить происхождение этого слова, мы ограничимся уточнениями семасиологического порядка, а именно тем, что в этом слове мы имеем древнее название женщины, только вторично использованное для обозначения жены, супруги, ср. аналогичное развитие значений ‘мужчина’ > ‘муж’. Было бы излишне специально останавливаться на том, что такое выделение вторичных значений находит подтверждение в развитии семейно-родовых отношений от смешанного брака кросскузенного характера к парному браку через все более глубокие запреты кровосмесительства и экзогамию. Однако многие историки языка, к сожалению, не видят в этом наиболее существенного момента семантической истории слова, ср. соответствующую статью в словаре К. Д. Бака [776] , интересующегося скорее игрой вторичных значений нашего слова.

776

С. D. Buck, стр. 82.

Прочие названия жены, женщины в славянских яаыках

Польск. kobieta ‘женщина’. Слово известно только в польском языке. Его история и происхождение довольно загадочны [777] . В попытках этимологии недостатка не было, но большинство из них неудовлетворительно. Я. Отрембский [778] видит в слове сложение *ko-obieta, ср. ст. — польск. obieta ‘жертва’, ст.-слав. обтъ ‘votum’, что, как полагает Т. Милевский, сопряжено с семантическими затруднениями [779] . Позднее появление слова kobieta в литературном польском языке объясняют заимствованием его из диалектов [780] . Ср. еще объяснение kobieta < kobita, причастия прошедшего времени от глагола kobic ‘wrozyc’, т. е. ‘ta, ktora byla wrozona na zone’, своеобразный эпитет [781] . Тем самым слово включается в круг терминов, связанных с гаданием, предсказанием, сюда же — названия счастья, удачи, которые обозначаются довольно известным в славянских языках древним корнем: ст.-слав. кобь ‘augurium’, чешск. pokobiti se ‘удаться’, сербск. коб ‘хорошее предзнаменование, пожелание’; ‘предчувствие’, кобим, кобити ‘желать счастья’, ‘предчувствовать’. Последние слова имеют индоевропейскую этимологию, ср. Э. Цупитца [782] : к др.-исл. happ ‘счастье’, англ. hap ‘случай’, to happen ‘случаться’.

777

Е. Berneker, Bd. I, стр. 533.

778

J. Otrebski. Przyczynki slowiansko-litewskie. Wilno, 1935, стр. 175..

779

См. его аннотацию в RS, t. XIII, 1937, стр. 73

780

J. Zebrowski. Historia uzye wyrazu kobieta. —«Poradnik Jezykowy», 1937–1938, стр. 71–75.

781

См. его же. Fonetyka i etymologia wyrazu kobieta. Там же, стр. 109–112.

782

E. Zupitza. Die germanischen Gutturale, 1896, стр. 22. См. также Walde — Pokorny, Bd. I, стр. 457–458.

Однако наиболее правдоподобна этимология, предложенная В. Махеком: польск. kobieta < др.-в.-нем. gabetta ‘Bettgenossin, супруга’, префиксальное сложение с bett ‘постель’, т. е. ‘разделяющая ложе’, ср. также наличие в польск. kobieta первоначально уничижительного значения [783] .

Ст.-слав., др.-русск. суложь, съложь, съложьница ‘супруга’, ср. греч. , , — названия законной супруги [784] , калькой которых могло явиться славянское слово.

783

V. Масhek. Germano-slavische Wortstudien. — «Casopis pro moderni filologii», roc. XXVI, c. 1, 1939, стр. 164–165, где указана и остальная литература.

784

В. Delbr"uck, стр. 421, 423; 'E. Воisасq. Dictionnaire 'etymologique de la langue grecque, стр. 36.

Польск. niewiasta ‘женщина’ представляет собой использование о.-слав. nevesta ‘невеста, невестка’ [785] , см. выше.

Ст.-слав. мжатица ‘, viro subdita’, жена мжатица ‘ a ’, др. — чешск. muzatka ‘zena zmuzila’, ‘zena vdana’, польск. mezatka ‘замужняя женщина’, производное от названия мужа [786] .

785

А. Вr"uckner. Slownik etymologiczny jezyka polskiego, стр. 362.

786

См. A. Meillet. 'Etudes, стр. 290.

Др.-русск. хоть ‘желанная, милая, жена’, ‘наложница’, чешcк. chot’, словацк. chot’a, chot’ ‘жена, супруга’, с типичным переходом nomen actionis > nomen agentis, ср. отглагольность названия действия xotь ‘желание’, русск. по-хоть (:хотеть) [787] .

Др.-русск. подружие, подружье ‘супруга, супруг’, давшее затем укр. подружжя ‘супружеская чета’, совр. укр. дружина ‘супруга’ (с конца XVIII в.) [788] с прозрачной этимологией (: друг). Укр. дружина является производным с суффиксом – ина с одним из двух значений этого суффикса, активных в славянском, — сингулятивным, ср. в то же время собирательность др.-русск. дружина ‘воины’.

787

Ср. Ф. П. Филин. О терминах родства., стр. 342.

788

См. А. А. Бурячок. Названия родства и свойства в украинском языке. Автореф. канд. диссерт. Киев, 1954, стр. 16, 17.

Др.-русск. веденица ‘жена законная или главная’, ‘наложница’, ведовица ‘ ’, въводьница ‘женщина, принятая в дом’, ср. литовские названия жениха, невесты, жены, свадьбы, в основу которых положены формы глагола vesti ‘вести’: vedys, nauveda, vedybos, antravada ‘вторая жена’.

Ст.-слав. малъжена, мальжена, малжена, маложена (дв. ч.) ‘супруги, муж и жена’, ср. польск. malzonka, чешск. manzelka, о которых уже говорилось выше.

Прибалт.-словинск. bjalka ‘женщина’, кашуб. bjalka ‘женщина, жена’, польск. диал. bialiczka, bialeczka то же, устар. bialoglowa ‘женщина’ (букв.: ‘белоголовая’) — названия замужней женщины по белому головному убору [789] .

Ст.-слав. посестрие ‘uxor’; польск. диал. roba ‘взрослая женщина’, ‘жена’, ‘неряха’, ср. также roba ‘свинья’, ср. roba 1. ‘взрослая женщина’, 2. ‘жена’ в переходных восточноляшских диалектах [790] , сербск. љуба ‘die Gattin, conjux’.

789

A. Zareba. Nazwy barw w dialektach i historii jezyka polskiego. Wroclaw, 1954, стр. 107, сноска 3.

790

A. Kellner. Vychodolasska nareci, II, стр. 269.

Из балтийских названий ср. литовск. mote, moteris ‘женщина’ — преобразованное старое название матери, moteriske ‘женщина’, формально — притяжательное производное с суффиксом – isk-, ср. чешск. zenska — zena и др.; латышск. sieva ‘жена’ < *kei-u-, ср. др.-в.-нем. hiwo ‘супруг’, лат. civis ‘гражданин’ [791] ; менее распространенные литовск. gulova (только в народных песнях) ‘жена’, как и gulovas ‘супруг’ — к guleti ‘лежать’, antravada ‘вторая жена’ [792] .

791

См. Е. Zupitza. Die germanischen Gutturale, стр. 184; A. Walde. Указ. соч., стр. 164: civis.

792

P. S. Skardzius. Указ. соч., стр. 387, 431.