История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя
Шрифт:
Переходим к основным названиям свойственного родства, которые обозначают лиц, породнившихся через брак кровных родичей, как своих людей, входящих в общий, свой род. В связи с этим важно обратить внимание на участие местоименного корня и.-е. *suo- ‘свой’ в таких образованиях, ср. свекор, свояк, сват.
Свойственная терминология очень сложна и многопланова. Например: свекор, свекровь — жене сына, тесть, теща — мужу дочери, невестка, сноха — родителям мужа, зять — родителям жены, золовка — сестра мужа по отношению к его жене, деверь — брат мужа по отношению к его жене, шурин — брат жены по отношению к ее мужу и т. д.
Значительная часть терминов свойства имеет индоевропейские этимологии: свекор, тесть, золовка, зять. Этимологическая неясность некоторых из них также говорит о древнем образовании. Они представляют интерес для исследования с различных точек зрения.
Слав. svekrъ, svekry
Ст.-слав. свекръ ‘, socer’, свекры , socrus’, др.-русск. свекры, свекъръ, свекоръ, русск. свёкор, свекровь, диал. свекры [843] , свекрова (Онежск., Шенкурск.) [844] , свякровья, свякры [845] , архангельское еще — секрова [846] , ср. из недавних материалов — рязанск. с’в’акры, с’в’якрова [847] , вологодск. свекрова, свекроука [848] , калужск. свякра, свякровь’ [849] ; укр. свекор,
843
Диттель. Сборник рязанских областных слов. — Ж. Ст., вып. 2, 1898, стр. 222; Н. Н. Дурново. Словарь к материалам по Тамбовской губ. — РФВ, 1911. № 3–4, стр. 216.
844
А. Подвысоцкий, Словарь архангельского наречия, стр. 154.
845
Н. Н. Дурново. Словарь Курск. губ., Корочанского у., Лесковской вол., с. Шахово. — РФВ, 1913, № 3, стр. 4.
846
Взято из кн. А. Б. Шапиро. Очерки по синтаксису русских народных говоров. М., 1953, стр. 162.
847
Р. И. Аванесов. Очерки диалектологии рязанской мещеры. — «Материалы и исследования по русской диалектологии», I. M. — Л., 1949, стр. 206.
848
В. Г. Орлова. О говоре с. Пермас Никольского р-на Вологодской обл. — «Материалы и исследования по русской диалектологии», I, стр. 53.
849
«Труды Московской диалектологической комиссии», 1. Ответы на южновеликорусскую программу (Калуж. губ., Мосальского у., Жерелевск. вол., д. Козловка Жерелевского прихода). — РФВ, 1916, № 1–2, стр. 260.
850
W. Taszycki. Wybor tekstow staropolskich XVI–XVIII w. Warszawa, 1955. стр. 260 [словарь].
851
Fr. Bartos. Dialekticky slovnik moravsky. Praha, 1906, стр. 41, 414
852
P. Skok. Mundartliches aus Zumberak. — AfslPh, Bd. 33, 1912, стр. 370.
Наиболее сложную фонетико-морфологическую историю пережило слав. svekry, ж. р., что понятно вследствие особого положения древних – y-(u) — основ, неизбежно подвергающихся разным аналогиям и выравниваниям. Соответствующий материал богаче всего представлен в русском языке, о чем свидетельствует даже беглое знакомство с формами по говорам. Прежде всего, русские говоры широко сохранили древнейшую общеславянскую форму свекры < svekry, повсеместно и давно вытесненную в прочих славянских языках. Но и в русском эта форма сохранена в разрушенном виде, как разрушена уже давно в русском и древняя парадигма склонения – u-основ. Так, свекры встречается не только как им. п. ед. ч., но и как вин. п. ед. ч. [853] ; род. п. ед. ч. на – ве (-ъве) характерен только для древнерусского периода. Особенно широко обобщена, однако, древняя форма вин. п. ед. ч. свекровь, фигурирующая в им. — вин. падежах ед. ч. (в том числе и в литературном языке) в связи с аналогическим переходом в склонение на – u(i). Далее в русских говорах представлены формы от старой – u-основы, преобразованные по женским a-(ja) — основам: свекрова, свекровья и далее — свекровка. О полном забвении старой основы говорит образование русск. диал. свекра ‘свекровь’, ср. польск. (стар. и диал.) swiekra. Производными от старой основы являются также русск. диал. свекруха, укр. свекруха, польск. диал. swiekrucha, др. — чешск. svekruse — по аналогии с другими употребительными названиями женщин с суффиксом – их-а, которые имеют, кстати, совершенно особое происхождение, не связанное с – u-основами. В южнославянских языках широко распространились производные от старой – u- основы на – а: сло-венск. svekrva (также svekrv), сербск. свёкрва, svekrva, болг. свекърва, ср. русск. свекрова в говорах.
853
С. С. Высотский. О говоре деревни Лека. — «Материалы и исследования по русской диалектологии», II, М.—Л., 1949, стр. 67.
В чешском языке, кроме того, сказалось сильное воздействие заимствованных форм — svagrova (нем. Schwager, Schw"agerin) золовка, невестка, свояченица’, откуда svekruse, svegruse, др. — чешск. svegruse, диал. cvogrusa и формы, свидетельствующие об окончательном расшатывании старой, этимологически верной формы: диал. моравск. cvegrusa, cvogrusa.
История мужского соответствия гораздо единообразнее. Общеславянской формой является svekrъ из *suekro-s, ср. ст. — слав, свекръ. Формы русск. свёкор, укр. свекор, польск. swiekier, сербск. свёкар, болг. свекър говорят о *svekъr-, но – ъ- или заменяющие его «беглые» гласные здесь, видимо, эпентетического происхождения, они появились в результате общеславянского падения редуцированных через промежуточную ступень *svekr. Полную фонетическую аналогию видим в развитии русск. остёр, сербск. оштар, болг. остър из о.-слав. ostrъ, ср. литовск. astrus, греч. < и.-е. *akro-s.
Предполагать о.-слав. *svekъrъ (= литовск. sesuras!) нет достаточных оснований. С другой стороны, видеть в слав. *svekrъ *svekro-s из *suekuro-s с выпадением и.-е. и, как это делает Л. Зюттерлин [854] , анализируя готск. swaihra, тоже нет оснований [855] . Если бы это было следствием фонетической закономерности вроде той, которую мы имеем в литовск. dukte, слав. *dъkti, готск. dauhtar, последовательно утративших срединный гласный и.-е. *dhughter, то исключение в виде литовск. sesuras представляется странным. Оно наводит нас на мысль о контаминационном происхождении мужских соответствий с и: лит. sesuras, греч. , др.-инд. 'sva'sura-, о чем — ниже. Таким образом, анализ славянских форм приводит к о.-слав. *svekrу, *svekrъ.
854
L. S"utterlin. Der Schwund von idg. i und u. — IF, Bd. 25, 1909, стр. 70
855
Редуцированные в соседстве с плавным в славянском вообще обладали, как известно, большой стойкостью.
Подавляющее большинство свидетельств индоевропейских языков согласно говорит об общеиндоевропейской форме *suekru-s с палатальным k. Исключение представляет слав. svekry, svekrъ. Предпринимались различные попытки фонетического объяснения этого факта, в частности И. Шмидт видел здесь смешение двух рядов задненебных [856] . Палатальный k дал в языках satm палатальный спирант, который действовал ассимилирующе на sv- в начале слова: *suekru-s > *suesru-, ср. др.-инд. 'sva'sura-, 'svu'sru-, арм. skesur, литовск. sesuras. И. Шмидт [857] считает эту ассимиляцию очень древним явлением, в то время как А. Мейе, очевидно, с полным правом видит здесь самостоятельные аналогические процессы [858] . Действительно, в каждом отдельном случае можно отметить оригинальные особенности. Так, литовск. sesuras-получено не из *svesuras, а из чисто литовского *sesuras, ср. начало слова sesuo. Отношение литовск. *sesuras: слав, svekrъ принадлежит к разбиравшимся случаям чередования sv : s в начале слова в балто-славянском, ср. и.-е. *suesor: балто-слав. *sesuo, литовск. svecias: русск. посетить.
856
J. Schmidt. Zwei nrische a-Laute und die Palatalen, стр. 126.
857
Там же, стр. 134–135, сноска 1.
858
См. рецензию А. Мейе на кн. Н. Arntz. Sprachliche Beziehungen zwischen Arisch und Balto-Slawisch. Heidelberg, 1933. — BSL, t. 34, 1933, стр. 39 (Comptes rendus); A. Meillet. Les dialectes indoeurop'eens, 2-ame 'ed., Paris, 1922, стр. 88.
В связи с вопросом о непоследовательном отражении различными языками и.-е. suekru-s с палатальным задненебным согласным отдельные исследователи ставили под сомнение общеиндоевропейскую древность палатальных задненебных. Так, в то время как П. Кречмер [859] расценивает слав. svekry с k вместо s как результат смешения с венетами (язык centum), обращая внимание, помимо слав. svekry, на многие нарушения в древнеиндийском языке, В. Георгиев [860] считает возможным исходить только из наличия древних индоевропейских велярных и лабиовелярных задненебных, лишь впоследствии подвергшихся палатализации. Возможно, что данная мысль весьма обоснованна, и было бы излишне против нее возражать в принципе [861] . Гораздо надежнее обратиться к конкретному анализу данного слова, сферы его употребления и соприкосновений с другими словами, поскольку, видимо, именно здесь кроется причина нарушения.
859
P. Kretschmer. Zu osk. futir. — «Glotta», Bd. XXI, 1932–1933, стр. 112 и след.
860
V. Gеоrgiev. Eine gemeinsame Lauteigent"umlichkeit des Albanischen, Phrygischen, Armenischen und das Gutturalproblem. — KZ, Bd. 64, 1937, стр. 104 и след.
861
Существует и другая точка зрении — о первичности палатальных и велярных задненебных в индоевропейском языке (ср. недавнюю работу Ю. Куриловича «L’apophonie en indoeurop'een». Wroclaw, 1956, Chapitre X, стр. 356 и след.). В случае с и.-е. *suekru-s сомневаться в древности палатального задненебного нет оснований. Основным источником сомнений здесь является различная судьба k в разных языках satem, ср. слав. svekry. Однако нельзя подменять понятие индоевропейской палатализации понятием славянской палатализации. Ведь то, что мы называем различными славянскими палатализациями, является по сути дела ассибиляцией, заменой задненебных свистящими, шипящими. Такой результат ожидается и для и.-е. *suekru-s в славянском. Действительно, ассибиляция охватила большинство индоевропейских палатальных. Но принципиально важно вместе с Ю. Куриловичем отметить, что индоевропейская палатализация и ассибиляция — хронологически разлые явления, причем ассибиляция осуществлялась позже, по-разному даже в близких языках и определялась местными особенностями. Естественно ожидать в этих условиях нарушения, и такие нарушения действительно известны.
Наиболее характерной частью слов svekrъ, svekry для славянского языкового сознания, несомненно, было sve-: svo-, svojь. В целом слово может продолжать *svesry, в котором, как полагают [862] , вторая часть заменена была путем народной этимологии звучанием – kry под влиянием слав. kry ‘кровь’, что в случае с терминами родства вполне допустимо, ср. польск. krewni (= ‘кровные’) ‘родственники’. Таким образом, свекровь, svekry воспринималась как ‘своя кровь’ (ср. сходные рассуждения Вассы Железновой у Горького). Вероятнее всего, что это изменение осуществилось в женской форме слова, наиболее созвучной с kry: *svesry > svekry, ср. общий для обоих слов конец основы (у). В мужской форме k было обобщено после этого: svekrъ. Чисто фонетическое объяснение здесь просто неприемлемо, как указывал еще А. Брюкнер [863] в разборе книги А. Стендер-Петерсена «Slavisch-germanische Lehnwortkunde» (1927), видевшего в слав. svekrъ диссимиляцию *sbvesr- < *svekuro- [864] . Брюкнер говорит о том, что славянский не знает диссимиляции двух s (s — s), ср. ses(t)ra, sъsp, *slus-(sluxъ), которые иначе дали бы s-k или s-s.
862
А. В. Исаченко. Указ. соч., стр. 65, сноска 56.
863
А. Вruckner. Die germanischen Elemente im Gemeinslavischen. — AfslPh, Bd. 42, 1929, стр. 126–127, сноска 1.
864
Диссимиляцию здесь видит и Миккола (J. J. Mikkola. Urslavische Grammatik, II. Teil, 1942, стр. 153.
Общеиндоевропейскими формами славянских слов являются *suekru-s, (ж. р.) и *suekro-s (м. р.). Женская форма слова не вызывает никаких сомнений, будучи хорошо засвидетельствованной древней – u-основой. С мужской формой дело обстоит иначе, ср. санскр. 'sva'sura-, греч. , литовск. sesuras, на основании которых часть исследователей устанавливает и.-е. *suekuro-s. Но последняя форма не объясняет слав. svekrъ, лат. spcer, готск. swaihra, ср.-в.-нем. swuger, которые происходят из *suekru-s [865] . В женской форме *suekru-, др.-инд. 'sva'sru-h тоже нет никаких признаков гласного u между k и r. С другой стороны, происхождение и в *suekuro-s, др.-инд. 'sva'sura- и других мужских формах вполне очевидно объясняется эпентезой u [866] . Это осуществлялось в мужской форме, видимо, под влиянием женской – u-основы: *suekru -> *suekruo-s> *suekuro-s, причем не обязательно вместе с Кречмером [867] предполагать общеиндоевропейскую – u-основу мужского рода наряду с – u-основой женского рода *suekru-s. Появление и в мужской форме объясняется постоянной аналогией оригинальной женской основы, и это и сначала появляется в конце мужской основы и только после этого передвигается эпентетически вглубь нее. Существование исконно различных основ и.-е. *suekru-s и *sue-kro-s в качестве женского и мужского терминов родства не представляет чего-либо исключительного. Развитие *suekuros< *suekruos мы понимаем как интерверсию звуков w, r, нередкую при соседстве этих звуков, именно в том плане, в каком ее описал на материале разных языков М. Граммон [868] . Он анализирует один вид интерверсии — interversion par p'en'etration, — отмечая, что это явление чуждо случайности, какую ему приписывают, и диктуется стремлением лучше распределить слоги с целью избежать непроизносимых или ставших непроизносимыми типов. М. Граммон уделяет много внимания случаю соседства w, r и хорошо показывает, что интерверсия — не метатеза. Это — развитие тембра w при согласном в том положении, которое наиболее удобно для распределения слогов в слове, чему есть очень много примеров в истории греческого и романских языков, ср. греч. < F ‘девушка’. Так, *suekruos > *suekrwos, где w находилось в позиции, способствовавшей превращению его в неслоговой согласный, откуда возможно *suekrwos. Группа согласных была усовершенствована путем описанной интерверсии в *suekuros, где w снова вокализовалось в u, ср. греч. , др.-инд. 'sva'surah, литовск. sesuras. Другими словами, мы имеем в этом индоевропейском процессе явление, аналогичное тому, что позднее произошло в славянском: svekrъ > svekuro (см. выше).
865
P. Kretschmer. Indogermanische Akzent- und Lautstudien, — KZ, Bd. 31, 1889. стр. 446–447.
866
Там же. На вторичное развитие – u- как на новшество указывает М. Бартоли (М. Bartoli. Il carattere conservativo dei linguaggi baltici. — «Studi baltici», vol. III, 1933, стр. 9.
867
Также из наличия мужской формы и.-е. *suekrus при женской *suekrus исходит Ю. Курилович («L’apophonie en indoeurop'een», стр. 129). Однако нельзя не отметить, что достоверно известны только и.-е. *suekrus и ‘suekros, в то время как существование мужской формы *suekrus не подтверждается фактами.
868
Maurice Grammont. L’interversion. — «Streitberg-Festgabe». Leipzig, 1924, стр. 111–118.
Отсюда следует, что этимологическая гипотеза о *suekuro-s: греч. ‘сила, власть’, : ‘господин’, как указывал П. Кречмер, маловероятна, так как не учитывает древнего *suekrus.
Правильное понимание фонетического развития индоевропейского варианта с – и- эпентетическим (*suekuros) помогает лучше понять историю отдельных форм. Так, литовск. sesuras говорит о том, что и литовская мужская форма развилась под воздействием парной женской формы с – u-основой, которая сама по себе в литовском языке не сохранилась.