История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя
Шрифт:
Из более интересных местных названий других индоевропейских языков ср. лат. femina ‘женщина’, от *dhe- ‘кормить грудью’ с суффиксом медиопассива – meno-/mno [793] и тохарск. В tlai ‘женщина’, производное на – l- от того же корня [794] ; нем. Weib, герм. *wiba ‘жена, женщина’, как полагают [795] , — первоначально отглагольное название действия wiba < wёban ‘прясть, ткать’ с переходом nom. actionis > nom. agentis (ср. также средний род Weib), причем *wiba сначала значило ‘ткачиха, служанка’, затем — ‘женщина’ и ‘жена’.
793
K. Brugmann. KVGr., стр. 316; Ernout — Meillet, t. I, стр. 398–399.
794
J. Duchesne — Guillemin. Tocharica. — BSL, t. 41, 1941, стр. 152
795
G. Tavernier — Vereecken, De etymologie van «wijf». — «Revue belge de philologie et d’histoire», t. XXXII. № 1, 1954, стр. 97 и след.
Вдова
Слав. vьdova:
Это общеславянское слово прекрасно сохранилось во всех славянских языках [796] .
Слав. vьdova — слово, видимо, еще общеиндоевропейское, оно имеет ряд тождественных форм в других индоевропейских языках и выясненную этимологию. Правда, следует заметить, что это слово по сути дела неизвестно балтийским языкам, за исключением др.-прусск. widdewu ‘вдова’, и Р. Траутман, предполагающий балто-славянскую форму *uidaua ‘вдова’ [797] , фактически демонстрирует отсутствие ее в балтийском. Литовский язык не знает этого индоевропейского слова, причем соответствующий термин выражен в нем не каким-либо поздним словом, а другим древним индоевропейским корнем, о котором — ниже. Рефлекс индоевропейского гетеросиллабического *-eu- в др.-прусск. widdewu является несколько необычным: ожидалось бы балт. – av- слав. – ov- (vьdova) [798] . Заимствование из славянского (польского) [799] , однако, формально маловероятно. А. Бецценбергер видел в знаке долготы след первоначального ударения на окончании: widdezvu = русск. вдова [800] . Сочетание – ov-в слав. vьdova является существенной фонетической особенностью слова и развилось из и.-е. *eu- в гетеросиллабическом положении [801] , перед гласным заднего ряда.
796
Ср. F. Miklosich, стр. 398.
797
R. Trautmann, BSW, стр. 357.
798
К. Brugmann. Grundriss, 2. Aufl., Bd. I, стр. 130; Бругман предполагает, что в прусск. widdewu ‘вдова’ е стоит вместо безударного а.
799
См. A. Br"uckner. Slownik etymologiczny jezyka polskiego, стр. 606.
800
А. Вezzenberger. Sprache des preussischen Enchiridions. — KZ, Bd. 41, 1907, стр. 75.
801
W. Vondrak, Bd. I, стр. 83–84; K. Brugmann, KVGr., стр. 106.
Итак, слав. vьdova непосредственно восходит к форме *videua. Сравнение последней формы с готск. widuwo ‘’ [802] указывает на общую для обоих древнюю форму *uidheua, ср. санскр. vidhava то же [803] и греч. ‘холостой, холостая’. Кроме этих слов, сюда же относятся лат. vidua ‘вдова’, алб. е ve ‘вдова’ [804] . В хеттском языке отмечена форма saludati (salutati-) ‘вдова’, которую И. Фридрих относит к лат. vidua и родственным [805] .
802
S. Feist. Vergleichendes W"orterbuch., стр. 562.
803
С. С. Uhlenbeck, стр. 286–287.
804
Stuart E. Mann. The Indo-European Vowels in Alb; nian. — «Language», vol. 26, 1950, стр. 385.
805
J. Friedrich. Hethitisches W"orterbuch. Heidelberg, 1952–1954, стр. 237.
Этимология *uidheua была выдвинута в свое время Р. Ротом [806] и одобрена Б. Дельбрюком [807] : санскр. vidh-ava < *vidh- ‘быть пустым, недоставать’, лат. viduus, ср. греч. ‘холостой, холостая’. Эта этимология получила широкое признание. Некоторый дополнительный материал предлагает И. Зубатый [808] , обративший внимание на ст.-слав. въдавати в значении ‘, evacuare’ в Хронике Манассии (при обычном его значении ‘dare, давать’), которое, по его мнению, связано с лат. uidua, viduare, а с давати сближено по народной этимологии. Сюда же, несомненно, принадлежит этимологически литовск. vidus ‘внутренность’, внутренность дома’ < ‘полость, пустое пространство’. Для подкрепления морфологической связи этих слов важно отметить u-основу литовск. vidu-s, род. п. vidau-s, вин. и. vidu и то, что слав. vьdovа, и.-е. *uidheua представляют собой – а-производные женского рода именно от древней u-основы: *uidheu-a (и.-е. *uidkeu-: *uidhu-, ср. литовск. vidu-s). Следы этой древней u-основы сохраняются в производном названии вдовы в виде и.-е. *еи и его рефлексов.
806
R. Roth. Etymologien: . — KZ, Bd. 19, 1870, стр. 223–224.
807
В. Delbr"uck,
808
J. Zubaty. Slov. рьjапъ a jine tvary podobne. — «Studie e clanky», sv. II. Praha, 1954. стр. 177.
Ударение слав. vьdova, русск. вдова, является результатом специально балто-славянских перемещений ударения, согласно закону Фортунатова — де Соссюра. О циркумфлексной интонации предпоследнего слога позволяет нам говорить с уверенностью литовск. vidu-s, род. п. vidau-s с циркумфлексной долготой дифтонга, которая объясняет метатонию, проходившую обычным образом: *vidau-a >*vidavat слав. vьdova, русск. вдова. Вместе с тем передвижения старого ударения в индоевропейском слове определенно свидетельствовали об ощущении «мотивированного», производного характера и.-е. *uidheua [809] .
809
J. Kurylowicz. L’accentuation., стр. 130–131.
Недавно высказывалось лингвистически аргументированное мнение о преимущественном отражении индоевропейскими терминами родства эпохи матриархата (Дж. Томсон, А. В. Исаченко). При матриархате не было еще потребности в таком термине, как ‘вдова’, поскольку смерть мужа (= одного из мужей) на положении женщины никак не отражалась: она оставалась женой братьев умершего [810] . Обозначение вдовы сделалось актуальным при парном браке. Таким образом, *uidheua- последний общеиндоевропейский термин — был одновременно новым термином, созданным отцовской семьей [811] . Такое название женщины могло возникнуть в условиях расцвета патриархата, ср. четкое указание на то, что жена лишилась мужа. Развивая далее мысль А. В. Исаченко о том, что ‘вдова’ — последний общий термин перед разделением индоевропейцев, можно заключить, что индоевропейская общность (ибо только общность могла создать такой единый однозначный термин) длилась до расцвета патриархата включительно.
810
А. В. Исаченко. Указ. соч., стр. 74.
811
Там же.
Возникшая возможность специально обозначать женщину в данном положении не предполагала обязательного стереотипного обозначения во всех индоевропейских диалектах. Более того, в отдельных диалектах общеиндоевропейский словарный материал использовался по-своему, вследствие чего образовались синонимы. Именно такое положение дела можно предположить для балтийского. Так, литовский язык, сохранивший древнее и исключительно ценное для истории слав. vьdova слово vidus, сам так и не воспользовался им, уже имея другое древнее название вдовы — nasle.
В литературе известна правильная индоевропейская этимология этого слова, выдвинутая американским лингвистом Ф. Р. Преведеном [812] : литовск. naslys ‘вдовец’, nasle ‘вдова’, naslaitis ‘сирота’, naslyste ‘вдовство’ с общим для всех них семантическим признакам: ‘переживший, – ая чью-нибудь смерть’. Вслед за А. Лескином [813] Ф. Преведен относит naslys, nasle к группе имен действия или деятеля с суффиксом – lys, -1e. В семантическом отношении Ф. Преведен считает нужным отделить эту группу от литовск. nesti ‘нести’. Он относит nasle к и.-е. *nek-, *nok– ‘умирать, смерть, мертвый’, санскр. nacati ‘он гибнет’, авест. nasu- ‘труп’, греч. , ‘мертвый’, лат. пех ‘убийство’, др.-исл. naglfar ‘Totenschiff ‘ и др. Таким образом, nasle, naslys можно рассматривать как субстантивированное прилагательное: *nasl-i-s ‘относящийся к мертвому человеку’. Ср. сербск. посмрче ‘ребенок, рожденный после смерти отца’. Эта этимология отмечена также как принадлежащая Фр. Преведену в известном новом словаре индоевропейских синонимов К. Д. Бака [814] . Тем не менее справедливость требует указать, что на самом деле эта интересная этимология впервые была предложена К. Бугой [815] , умершим в 1924 г. В печатном виде эта этимологии фигурировала в достаточно известном труде К. Буги [816] . На нее ссылается также П. Скарджюс в своем капитальном исследовании по литовскому словообразованию (1943 г.). Буга видит в литовск. nasle вторичное производное от *naslas, -а, общего по корню с перечисленными латинскими и греческими словами [817] .
812
Francis R. Preveden. Etymological Miscellanies. — «Language», vol. 5, 1929, стр. 148.
813
A. Leskien. Die Bildung der Nomina im Litauischen. — «Abhandlungen der philologisch-historischen Classe der K"oniglich S"achsischen Gessellschaft der Wissenschaften», Bd. XII, № III. Leipzig, 1891, стр. 462.
814
C. D. Buck, стр. 131.
815
Ср. запись в его рукописной картотеке к Литовскому этимологическому словарю (хранится в Ин-те литовск. языка и лит-ры АН Лит. ССР, Вильнюс): «nasle ‘vidua’ i.-e. ‘kuriai mire vyras’: lot. neco noceo gr. K. Buga».
816
K. Buga. Kalba ir senove. Kaunas, 1922, стр. 273.
817
См. также Р. Skardzius. Указ. соч., стр. 75, 169.
Литовск. nasle вдова’ является самым интересным этимологически, но не единственным диалектным синонимом и.-е. *uidheua. Ср. ряд местных индоевропейских названий вдовы [818] : латышск. atraikne, atriekne, eidene [819] , исл. ekkja, датск., норв. enke, шведск. anka, собств. ‘одинокая’ (ср. выше), арм. ayri < *n-ner-iya: *пer ‘муж’, т. е. ‘без мужа’ [820] , греч. : дат. п. ед. ч. ‘недостаток, нужда’: хеттск. kasti ‘голод’ [821] .
818
Названия вдовца (ср. слав vьdovьсь) представляют собой поздние этимологически прозрачные образования и специально здесь не рассматриваются.
819
K. M"ulenbach, I, стр. 566.
820
G. Dumezil. Series etymologiques armeniennes. — BSL, t. 41, 1940, стр. 69.
821
См. Е. Н. Sturtevant. A comparative Grammar of the Hittite Language, vol. I. 2 ed., New Haven, 1951, стр. 58.