Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Бём-Баверк Ойген фон

Если бы потребности производства вполне удовлетворялись уже тем ничтожным количеством капитала, которое может быть образовано уже частью сбережений, не требующей жертв, то процента на капитал вообще не существовало бы (с. 49). Если же требуется больше капитала, т. е. если при постепенном использовании всех прибыльных условий применения капитала может быть применен капитал, превышающий сбереженный без всяких издержек, причем доход на капитал к нулю не сводится («if more is needed — i. e. if more can be used, and still afford profit at the margin»⁸⁵²), то должен появиться процент, ибо для дальнейшего сбережения кто-нибудь должен взять на себя вышеназванную жертву субъективной ценности сбереженного, требующую вознаграждения. Величину же процента определяет «the marginal sacrifice of saving», т. е. величина жертвы при последней, самой дорогой (соединенной с наибольшей потерей субъективной ценности) части сбережения, необходимой еще для потребностей производства (с. 53).

Нетрудно заметить, что сущность жертвы воздержания, требующей вознаграждения процентом, в действительности объясняется Карвером иначе, чем остальными теоретиками воздержания. Последние подчеркивают то, что люди по своей природе тяготятся отсрочкой наслаждений; Карвер же выводит жертву не из отсрочки наслаждения как таковой,

а из условно с нею связанного дальнейшего обстоятельства, что, благодаря склонности к сбережениям, так изменяется соотношение потребностей и их удовлетворений, что одинаковое количество благ обладает в будущем меньшей предельной полезностью и ценностью, чем в настоящем. Сущность жертвы у Карвера заключается не в том, что наслаждение наступает позже, а в том, что оно меньше, чем конкурирующее с ним настоящее наслаждение. Различие это можно наглядно осветить и на числах нашего примера. Между тем как интенсивность первого момента, как мы уже заметили, выразилась бы в нашем примере разностью 15—10, т. е. разностью между истинной величиною будущего наслаждения и настоящей его оценкой, величина жертвы воздержания у Карвера измеряется совершенно другими причинами обусловливаемой разностью 11—9, т. е. разностью между последней реализируемой в настоящем полезностью и настоящей оценкой последней реализуемой в будущем полезности.

Нетрудно, однако, заметить и то, что Карвер по недоразумению принял за причину процента явление, представляющее собою исключительно следствие такового. Все факты, на которые ссылается Карвер, совершенно верны, равно как и его рассуждение об уменьшении предельной полезности⁸⁵³, для того случая, если будущий период снабдит средствами удовлетворения потребностей лучше, чем настоящий. Карвер только смешивает причину и следствие. Процент вообще появляется не потому, что будущий период лучше снабжен соответствующими средствами удовлетворения потребностей — и возрастает не в соответствии с этим лучшим снабжением, — а как раз наоборот: процент должен уже фактически существовать для того, чтобы существовал экономический мотив для лучшего снабжения будущего; и чем больше процент, тем больше может и будет расти это более интенсивное снабжение будущего. Если (и так как) процент равняется 5%, то есть разумные основания для того, чтобы увеличить средства будущего настолько, дабы 105 единиц блага следующего года обладали той же полезностью, что и 100 единиц блага в настоящем: если (и так как) процент будет равняться 20, то можно будет увеличить средства будущего еще больше, а именно настолько, чтобы 120 единиц блага следующего года обладали той же полезностью, что и 100 единиц блага в настоящем (причем все определяется на основании настоящей оценки), и т. д.

Напротив, в возникновении процента очевидно и несомненно принимает участие другой указанный психологический момент, в котором усматривают сущность жертвы воздержания все остальные теоретики воздержания. Если люди предпочитают немедленное потребление будущему удовлетворению потребностей настолько, что в настоящей оценке они приравнивают будущее потребление, выраженное числом 15, только настоящему потреблению, выраженному числом 10, то такое положение может, конечно, сделаться истинной причиной того, что продукты, произведенные для будущего, приобретут и сохранят ценность, превышающую сделанные на них издержки. При таком положении производители не могут согласиться для приобретения продукта, который в свое время будет обладать ценностью в 15, но который в настоящее время оценивается только в 10, делать издержки, превышающие 10. Но производство по истечении года дает уже продукт ценностью в 15; соответствующие же издержки производства равны 10, откуда излишек ценности или процент в 5 появляется уже сам по себе. Надо заметить, что этот излишек ценности появляется и в том случае, если еще не понадобилась жертва воздержания Карвера, т. е. в том случае, если для будущего будет оставлено столько средств, что единица благ в настоящей оценке будет иметь одинаковую предельную полезность в 10 как в настоящем, так и в будущем.

И устранение этого излишка ценности посредством конкуренции при данных условиях, очевидно, было бы невозможным благодаря той же причине, которая вызвала его появление, причем можно было бы обойтись и без жертвы воздержания Карвера. Если бы, например, вследствие временного наращивания производства, объективная ценность соответствующего продукта понизилась от 15 до 14, то, до тех пор, пока коэффициент недооценки будущего остается постоянным, ценность будущего блага, выраженная числом 14, в настоящей оценке была бы равна сумме, меньшей 10, т. е. приблизительно 9,3. Если, как мы предположили, удовлетворение текущих потребностей ограничено предельной полезностью в 10, то очевидно, что затрата средств на блага, обладающее ценностью только в 9,5, является неэкономной; прежде всего следовало бы отдавать предпочтение тому ряду настоящих потребностей, значение которых ниже 10, но выше 9,3, а не менее выгодной затрате средств ради будущего результата, благодаря чему оставалось бы меньше средств для будущего, уменьшалось бы производство отдаленных во времени благ и ценность их возрастала бы до тех пор, пока не установилось бы прежнее соотношение — объективная будущая ценность в 15, приравниваемая в настоящей оценке настоящей предельной полезности в 10, а также и прежний излишек ценности в 5. Раз этими действительно движущими силами процент уже создан, то действует также и его следствие, заключающееся в том, что люди будут оставлять для будущих целей несколько больше средств, чем если бы процента не было. Это обстоятельство и служит причиной отмеченного Карвером падения в настоящее время оцениваемой будущей предельной полезности единицы благ ниже настоящей предельной полезности, падения, которое, однако, отнюдь не равносильно падению действительной, временно только недооцененной предельной полезности. Однако все это есть целиком следствие явления процента. Возможно, что это явление будет затем оказывать второстепенное обратное действие на величину самого процента; однако следует обратить внимание на то что это обратное действие проявится в уменьшении процента, и роль действующей промежуточной причины при этом, без сомнения, выпадет на долю усиленного сбережения, а не на долю жертвы воздержания Карвера, которая должна была бы двигаться в прямо противоположном направлении: она должна была бы расти при более усиленном сбережении, обильно снабжающем средствами будущее и понижающем поэтому весьма значительно предельную полезность сбереженного!

Я дошел теперь до того пункта, который, как я думаю, дает мне возможность рельефнее всего осветить ошибку Карвера. Без сомнения, процент обусловливается недостатком капитала или — что одно и то же — недостатком средств удовлетворения потребностей, предназначенных для будущего. Карвер же доходит до того, что, наоборот, выводит процент из обилия этих средств удовлетворения потребностей, из своего рода обилия сбережений! Истинное место, которое занимают верно отмеченные Карвером факты в причинной цепи, лучше всего можно охарактеризовать следующим сравнением. Подобно тому, как обусловливаемый недостатком денег рост их ценности обыкновенно вызывает побочное течение, которое имеет тенденцию к ослаблению, поскольку высокая покупательная сила денег, как известно, вызывает чеканку значительного количества благородных металлов, которые раньше шли на украшения, посуду и т. д., и вызывает, таким образом, усиленное предложение денег, — точно так же процент, обусловливаемый недостатком капитала, фактом своего существования вызывает побочное течение, которое имеет тенденцию к ослаблению, поскольку существование процента дает повод к расширению сбережений за тот предел, на котором они остановились бы, если бы процент не существовал. Но подобно тому, как в изготовлении монет из золотых и серебряных вещей мы не должны и не вправе усматривать движущую причину возрастания ценности денег, точно так же мы не должны и не вправе усматривать главную силу, вызывающую явление процента и определяющую его величину, в большем сбережении, вызванном существованием процента, и в попутном понижении предельной полезности сбережений.

Поскольку, таким образом, в объяснении процента речь вообще идет о «воздержании», я считаю себя обязанным отдать предпочтение, хотя бы относительное, более ранней точке зрения теории воздержания перед новым толкованием Карвера. Первая имела, по крайней мере, в виду верное основное явление, которое в качестве первоначальной движущей силы в самом деле принимает участие при обосновании процента, хотя характер этого участия был понят и изложен теорией воздержания неверно. Карвер же, соблазнившись остроумной, но ошибочной комбинацией, попал на неверный путь: вместо действительной причины процента, он исследовал исключительно явление, его сопровождающее и им обусловливаемое⁸⁵⁴.

V

Что касается трудовой теории, то я в моей «Geschichte und Kritik» различал три существенно различных варианта. Первый из них, представителями которого в более раннее время были Джеймс Милль и Мак-Куллох, насколько мне известно, не нашел себе последователей в последнее время и может быть поэтому рассматриваем как отживший свой век⁸⁵⁵.

Второй, «французский» вариант, рассматривающий процент как вознаграждение за нравственный «труд сбережения», насколько я могу судить, не подкреплен никакими новыми силами, хотя в том довольно тесном кругу, в котором он вообще был признан, он своего значения еще не потерял.

Относительно третьего варианта, считающего процент своего рода трудовым доходом класса капиталистов, которым вверена общественная функция образования капитала и руководства производством, следует отметить как заслуживающее внимания явление новейшего времени, что Адольф Вагнер, которого я условно причислил к этой группе, заявил, что после некоторых первоначальных колебаний решил придерживаться трудовой теории, не только для оправдания, но и для теоретического объяснения процента лишь настолько, насколько это необходимо для совершенствования моей теории «в принципе удачной», но «нуждающейся в дополнении»; его замечания, напоминающие собою идеи трудовой теории, имели в виду только социально-политическое обсуждение процента, только вопрос о его справедливости. В собственно теоретическом вопросе проблемы процента Вагнер выразил свое согласие с самыми существенными чертами моей попытки объяснения процента⁸⁵⁶.

Между тем этот же вариант трудовой теории был принят и подробно обоснован Штольцманом⁸⁵⁷. Ввиду того, что теория Штольцмана отличается некоторыми оригинальными чертами и представляет собою к тому же самое тщательное и законченное изложение, какому вообще до сих пор подвергалась идея трудовой теории, она заслуживает более обстоятельного рассмотрения и оценки.

Отправной точкой Штольцмана является теория ценности. Он дает оригинально видоизмененную теорию ценности, им самим названную «теорией трудовых издержек» (Arbeitskostentheorie). Меновая ценность благ в общем определяется трудовыми издержками, но не количеством затраченного на продукты труда, как такового, как учат Рикардо и социалисты, не размерами соединенного с трудом страдания, как учат и учили некоторые другие теоретики; решающим является труд, «так как (и поскольку) он требует вознаграждения», «значит, собственно не труд, как таковой», а вознаграждение за труд (с. 335). А вознаграждение — и в этом заключается вторая основная предпосылка системы Штольцмана — определяется, как и все вообще распределение благ, социальным соотношением сил. Рабочий должен жить. Для всякого периода своего существования он нуждается в известном количестве средств пропитания (это слово здесь употреблено в самом широком смысле); это количество Штольцман называет его единицей пропитания (Nahrungseinheit). Этому понятию он приписывает чрезвычайно большое значение. Это понятие он считает необходимым соединяющим звеном между образованием и определением ценности благ. Исходя из довольно распространенного взгляда, что отдельные потребности несоизмеримы⁸⁵⁸, он полагает, что ценность благ не может поэтому выводиться из них или определяться на основании их, что «здесь, как вообще в науке, следует принять за ближайшую доступную нам единицу ценности всего человека со всеми его потребностями» (с. 264). Образование ценности происходит затем следующим образом. Прежде всего определяется социальным соотношением сил размер единицы пропитания, которую рабочий может приобрести. Последняя не представляет собою постоянной физиологической или же другим законом природы определяемой величины — она является результатом социальной борьбы, причем для вопроса, какое количество средств пропитания рабочий может приобрести, какого образа жизни он может добиться, имеют решающее значение не экономические условия, а соотношение сил. Из размеров получаемой в вознаграждение единицы пропитания вытекает затем меновая ценность отдельных продуктов по тому простому принципу, что продукт обладает всегда ценностью, равной стольким единицам пропитания, сколько соответствующих рабочих единиц (например рабочих дней) или же одинаковых частей рабочих единиц стоило его производство.