Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Бём-Баверк Ойген фон

Штольцман развивает этот закон трудовых издержек прежде всего для воображаемого примитивного, первобытного типа экономики. Он предполагает, что социальная группа в 10 лиц добывает себе все необходимое для удовлетворения общих потребностей 10 человек, или 10 единиц пропитания, разделив между собою труд по одному общему хозяйственному плану. Каждый из — одинаково трудолюбивых и одинаково ловких — сотоварищей обращается к производству одного из 10 видов благ, из которых складывается все необходимое для удовлетворения общих потребностей, и каждый изготовляет, выполняя всю работу от начала до конца, в течение одного и того же времени по 10 экземпляров. При таких обстоятельствах — рассуждает Штольцман — между отдельными сотоварищами не может и не будет иметь места никакое другое распределение общего продукта, кроме того, что за полную единицу труда, которую каждый сотоварищ внес в производство, он и получает полную одинаковую единицу пропитания, состоящую из 10 благ, по одному из каждого вида; отдельные блага, созданные одинаковыми частями единицы труда и представляющие собою одинаковые части единицы пропитания, обменивались бы на одинаковых условиях, если бы вообще дело дошло до формального обмена. Почему это так? Потому что при изложенных обстоятельствах все десять сотоварищей одинаково сильны, потому что никто из них не подвергается «принуждению», потому что, напротив, каждый из них в состоянии, угрожая «уйти», воспрепятствовать всякой попытке своих сотоварищей — если бы дело дошло до этого — уделить ему меньшую единицу пропитания или же вознаградить изготовленные им блага в меньшем масштабе⁸⁵⁹.

Установленный,

таким образом, для «первобытного типа» закон трудовых издержек Штольцман переносит затем на развитое народное хозяйство с некоторыми видоизменениями. Здесь распределение значительно сложнее, отчасти потому, что теперь нельзя уже так просто «образовать единицы пропитания из их составных частей», ибо между ними лежат сложные процессы обмена, отчасти же потому, что рабочие уже не являются единственными участниками, ибо наряду с ними выступают со своими притязаниями также капиталисты и землевладельцы. Но сущность процесса распределения остается та же. Штольцман несколько раз и вполне категорически отвергает взгляд, будто каждый из содействующих факторов производства принимает участие в продукте соответственно его содействию в деле создания продукта, будто при распределении продукта имеют решающее значение моменты производственно-технические или экономические, — да и вообще все его сочинение, недаром озаглавленное «Die soziale Kategorie», посвящено доказательству, что современное распределение благ определяется не чисто экономическими условиями, а, главным образом, социальными отношениями сил. «Исключительно сила — законы распределения — определяет величину участия в продукте» (с. 41). «Часть продукта, выпадающая на долю фактора природы, с точки зрения техники определяется совершенно иначе, чем с точки зрения социальных условий, и не соответствует в действительности предоставляемой части выручки» (с. 341 и след.). «Для определения этой части решающее значение имеет не то, что данный фактор совершает при содействии техническому производству продуктов, а какая доля выручки может и должна быть выдана человеку, владеющему этим фактором, за представление такового» (с. 338). Ценность общего продукта распределяется между собственниками трех факторов производства не на основании количественно определенного участия, принимаемого факторами производства, а на основании других принципов, а именно на основании социального соотношения сил» (с. 61).

Распределение это происходит следующим образом. Рабочий хочет получить свою «единицу пропитания рабочего» и нуждается в ней. Размеры ее зависят не от производительного действия труда, как учат другие теоретики, а, главным образом, от «современного соотношения сил социальных классов»: при определении размеров получаемого вознаграждения имеет решающее значение «обычный образ жизни рабочих, их сила, потребности и то уважение, которое в данное время оказывают им, как ближним, согласно взглядам на человеческое достоинство и требованиям этики и религии» (с. 334). Но и капиталист хочет жить. И он нуждается в «единице пропитания капиталиста» и хочет ее приобрести; размеры этой единицы, как и размеры единицы пропитания рабочего, определяются социальными условиями, действующими со стороны образования и соотношения сил, которыми являются, например, степень развития культуры, размеры обычных потребностей, образование класса капиталистов, его объединение в союзы, коалиции, синдикаты, а также и государственные учреждения и т. п. (с. 371 и след.). А при определении величины прибыли на капитал решающее значение имеют определяемые такими социальными соображениями потребности «последнего», самого мелкого капиталиста; другими словами, капитал должен приносить, в виде прибыли, такой процент, чтобы при среднем установившемся соотношении между собственным и одолженным капиталом соответствующая данному классу единица пропитания капиталиста доставалась и самому мелкому предпринимателю — капиталисту, стоящему при современных условиях собственности и производства на необходимом для обеспечения общественного производства крайнем рубеже капиталистического производства.

Таким образом определены элементы, из которых слагается в развитом народном хозяйстве меновая ценность продуктов. Меновая ценность товаров устанавливается на уровне, необходимом для того, чтобы труд, затраченный на производство, вознаграждался по завоеванной рабочими норме заработной платы, а содействие капитала — по норме прибыли, необходимой для покрытия единицы пропитания капиталиста. Землевладелец же является в роли «residual claimant»⁸⁶⁰; он получает в виде земельной ренты «следуемую ему и обусловленную правом собственности на землю долю, которая остается после вычета из общей ценности выручки первых двух определенных сумм» (с. 411).

Но в каком же смысле можно считать изложенную нами теорию ценности, считающую элементом, созидающим ценность, наряду с трудом и вознаграждением за труд, также и требующие вознаграждения услуги капитала, теорией трудовых издержек? В том, что функция капиталистов, вознаграждаемая процентом, считается видом труда. Так и поступает Штольцман: в конце своего систематического изложения он объявляет свой взгляд на прибыль как на «социально-необходимое вознаграждение социально-необходимых функций образования и применения капитала, «не новым», в сущности, совпадающим с той точкой зрения, которую мы выше назвали немецким вариантом трудовой теории. Штольцман сочувственно цитирует слова А. Вагнера, на основании которых «труд», которого стоят продукты, охватывает собою и необходимую деятельность частного капиталиста и частного предпринимателя, и открыто заявляет, что на этой точке зрения он хочет основать не только социально-политическое оправдание процента, как это делает А. Вагнер, но и действительное его объяснение⁸⁶². Но этого систематически необходимого заключения своей теории Штольцман кажется, вовсе не имел в виду во всем своем сочинении; у него есть выражения, в которых определяющие ценность трудовые издержки исчерпываются уплачиваемыми рабочим в более узком смысле квотами «единиц пропитания рабочих»⁸⁶². Я полагаю, однако, что истинный взгляд Штольцмана заключается не в этих — противоречащих его принципу — замечаниях, а в провозглашении выполнения функций капиталистов видом труда, требующим вознаграждения.

Я полагаю, что учение Штольцмана подлежит многочисленным возражениям. Я не буду подробно повторять всего того, что в соответствующем месте было уже сказано по поводу трудовых теорий вообще и что, конечно, относится к трудовой теории Штольцмана не менее, чем к другим, — я отмечу поэтому только некоторые из наиболее ярких недостатков, которые присущи формулировке трудовой теории Штольцмана в частности.

Прежде всего не выдерживает критики уже его теория ценности, служащая фундаментом всего его учения, — закон трудовых издержек. Штольцман пытается обосновать его как очевидную и, так сказать, единственно возможную основу образования ценности на примере «первобытного типа». Но при этом он делает интересную, благодаря сопровождающим ее обстоятельствам, ошибку. Дело в том, что он только что сам совершенно правильно упрекал Рикардо, который вывел свой отличный от его, Штольцмана, закон трудовых затрат, между прочим, из того же произвольно конструированного примера первобытного типа, в том, что тот упустил из вида, что соответствие между ценностью и количествами затраченного труда устанавливается только благодаря случайным условиям произвольно выбранного примера (с. 34 и след.). Но непосредственно за тем Штольцман впадает в совершенно ту же ошибку. В самом деле, своими тремя предположениями, что все сотоварищи первобытного типа одинаково трудолюбивы, одинаково ловки и работают в течение одного и того же периода производства⁸⁶⁴, он устранил в своем примере все те моменты, которые могли бы отклонить ценность продукта не только от соответствия трудовыми затратам Рикардо, но и от соответствия трудовым издержкам Штольцмана, приближая ее к «standard», заметно отличному от этих последних. И по этой же причине принцип распределения Штольцмана представляет собою только «случайное свойство этой особой гипотезы», а не общее теоретическое правило. Если бы Штольцман представил в своей гипотезе неодинаково ловких или неодинаково трудолюбивых сотоварищей, то он быстро и несомненно мог бы убедиться в том, что и при отсутствии принуждения не всегда можно достичь полных, одинаковых единиц пропитания рабочих, что значительная часть⁸⁶⁴ того, что Штольцман склонен приписать «силе», вытекает исключительно из экономической деятельности соответствующего фактора производства. Вполне ясно, что (и почему) угроза ленивого или неловкого рабочего «уйти» не «принудит» сотоварищей к уступке большей единицы пропитания в такой же степени, как такая же угроза ловкого и трудолюбивого рабочего!

Точно так же обстоит дело и с различной величиной промежутка времени, который проходит между затратою труда и получением плода, годного для потребления, и который нужно переждать. В первобытном типе Штольцмана соображения относительно данного промежутка времени, конечно, также не могут нарушить найденного Штольцманом принципа трудовых издержек, так как Штольцман предполагает, что для всех работ и для всех видов продуктов эти промежутки совершенно равны, а следовательно, взаимно компенсируются. Но Штольцман, очевидно, не может и не хочет предположить, что это равенство промежутков имеет место и в действительной жизни, и притом до того регулярно, что его можно было бы, не задумываясь, положить в основу вывода общих законов как типичное, нормальное явление; точно так же Штольцман не должен был без доказательств предполагать, что различие промежутков в тех случаях, когда оно фактически наблюдается, не имеет значения для образования ценности. А все же он это предполагает.

Он затрагивает этот вопрос на с. 303 своего сочинения, где он высказывает взгляд, что «предварительно затраченный» труд «по существу» равен труду «позже затраченному», что разница заключается «только» во времени и что (в его первобытном типе) «нельзя было обнаружить ее влияния на образование ценности и распределение». «Затрата» труда в том и другом случае одна и та же, и поэтому, при распределении продукта, предварительно затраченный труд должен быть приравнен позже затраченному. Время при образовании ценности и распределении может иметь значение лишь в качестве рабочего времени в том смысле, «что ценности, выпадающие на долю отдельных рабочих, будут составлять кратные или доли единиц пропитания, соответствующие продолжительности времени, в течение которого заняты отдельные рабочие», независимо от того, был ли этот труд затрачен предварительно или же позже. Я полагаю, что все это представляет собою просто противоречащее действительности допущение, напоминающее собою аналогичное, ничем не обоснованное отрицание влияния времени выжидания у Маркса⁸⁶⁶: как допущение Маркса, так и допущение Штольцмана представляют собою в одинаковой степени petitio principii по отношению к выставляемому ими принципу ценности⁸⁶⁶.

После того, что я сказал уже о трудовых теориях вообще, я здесь могу вторично уже не доказывать, как неестественен взгляд, которому отдал предпочтение Штольцман, взгляд, на основании которого очевидный доход на собственность считается вознаграждением за труд.

Совершенно очевидной ошибкой кажется мне, наконец, попытка Штольцмана приписывать «единице пропитания капиталистов» решающее или причинное значение в процессе образования ценности и распределения. Если существует хоть что-либо, что во всем своем объеме является не причиной, а следствием существования и величины процента на капитал, то это образ жизни капиталистов. Нет никакого минимума собственности, относительно которого можно было бы установить техническую или вообще социально-хозяйственную необходимость, в силу которой он должен был бы доставлять собственнику доход на капитал, достаточный для определенного образа жизни. Народное хозяйство нуждается в капитале; оно нуждается также, если (и поскольку) образование капитала совершается, главным образом, в частном хозяйстве, и в капиталистах, но оно отнюдь не нуждается в том, чтобы какое-нибудь лицо или же класс лиц вели известный образ жизни исключительно за счет прибыли на капитал. Кто обладает капиталом, недостаточным для того, чтобы на доход с него вести желаемый, свойственный данному классу образ жизни, тот отнюдь еще не обязан по необходимости выйти из своего класса (если не называть праздных капиталистов, живущих на свои ренты, особым «классом», но в таком случае, наверно, уже не существовало бы необходимой народнохозяйственной потребности в таком классе!) или же погибнуть как экономическое явление — он может приобрести то, чего еще не хватает для удовлетворения его потребностей, путем применения или усиления своей личной деятельности. Так поступает собственник небольшого капитала, который в то же время ищет дохода в качестве чиновника, врача или прислуги, так поступает также и предприниматель, который не ограничивается общим руководством своего предприятия, а участвует в деле личным трудом, выполняя фактически функции директора, заготовщика или простого рабочего, и, таким образом, добывает себе в своем собственном предприятии жалование или заработную плату.

Штольцман сам обратил внимание на целый ряд затруднений, которые встречаются для его учения о решающей единице пропитания последнего капиталиста: капиталисты, и притом как раз самые мелкие, представляют собою людей, которые могут и не жить на счет дохода на капитал; таковы, например, мелкие ремесленники, рабочие или чиновники; капиталист и предприниматель не тождественны; праздный капиталист, обладающий денежными суммами, не представляет собою социальной необходимости; если считать решающим лицом не капиталиста, обладающего денежными суммами, а предпринимателя, применяющего капитал производительно, то предприниматель опять-таки не всегда работает с собственным капиталом, так что капитал, являвшийся собственностью последнего предпринимателя, вовсе не совпадает с величиною капитала в последнем предприятии и т. п. Разбирая эти им самим отмеченные затруднения, Штольцман не умаляет также и их значения. У него прорывается признание, что в действительной жизни для его точки зрения «встречаются непреодолимые затруднения, что, в особенности, лежащее в основе его теории соотношение между вещественным и личным фактором производства, между капиталом и личным собственником такового — капиталистом, «или вовсе не существует или же является только весьма второстепенным и шатким» (с. 380). В частности, одно из встречающихся затруднений он объявляет «довольно серьезным», на первый взгляд даже «почти уничтожающим»; другое содержит в себе те же недостатки «еще в гораздо большей степени»; третье заставляет «почти отчаиваться» в правильности его точки зрения; четвертое делает таковую даже «нелепой» и т. п. Но, несмотря на все это, Штольцман все же полагает, что ему удастся провести свою теорию сквозь все эти нагромоздившиеся затруднения при помощи целой системы искусственных объяснений и смелых дедукций; однако я полагаю, что эти рассуждения могут удовлетворить только тех, кто относится к защищаемой Штольцманом точке зрения с таким же пристрастием, как и сам автор. Поэтому я считаю излишней обстоятельную критику деталей этих рассуждений и ограничусь следующими двумя замечаниями.