Калейдоскоп
Шрифт:
— Всегда что-то вобьется, — убеждал он басом, тоскливо поглядывая на лезвие топора.
Опасаясь, что дискуссия пойдет в ненужном направлении и что верх одержит топор, а это было не а моих интересах, я сказал:
— Дорогой доктор, выслушайте же меня, пожалуйста. Упала проклятая бом-марс-штанга и зайтлем ударила меня по лбу. Отсюда эта шишка на голове. Даю слово, это шишка, а не сыпь. Сделайте что-нибудь, чтобы не болело. Может быть, пластырь?
— Опять он о шишке… — Врач улыбнулся; Макардек рассмеялся; хохоча, вмешалась и Фумарола.
— Не упирайся, доктор знает лучше.
— Это шишка! — вскочил я с пола. — Люди, разве вы не видите шишку?
— По истории болезни получается другой диагноз.
— Меня ударил зайтель бом-марс-штанги… — Я начал кричать, топать и делать вульгарные предложения.
Фумарола побледнела.
— Имей в виду! Они могут тебя переосвидетельствовать на комиссии. Тогда конец. Ни один консилиум и косточек твоих не соберет. Сумасшедших разрубают на тысячу кусков.
— Шишка — это шишка! Мне зайтель штанги!..
Доктор что-то сказал капитану. Макардек пожал плечами и прищурил глаз.
— Шишка — это шишка!
— Иногда да, иногда нет, — ответил врач ледяным голосом.
Фельдшер засучил рукава и подошел к топору.
— Комиссовать его?
— Подождите. Капитан, что там с каким-то зайтлем?
— Так, болтовня. На «Торкатоке» нет таких чудачеств. Наш «Торкаток» приличное судно. Вы слышали, как о нем поют? — Макардек тихо запел.
— Нет штанги? Нет зайтля? Нет шпрунгов, которые вот уже год как должны быть дубельтовыми? — кричал я и прыгал перед Макардеком, словно паяц на ниточке.
— Нет и все.
— О, шишкина мать с шишками… Вранье! Врали! Свинство! Я дам знать в консульство! Этим займется Будзисук!
— Ах так, ладно! — капитан схватил рупор и крикнул в отверстие: — Повахтенно, к капитану!
Я сел рядом с Фумаролой.
Кочегары, стюарды, гребцы, механики, повара, рулевые, юнги, сигнальщики и канониры пушечки на носу — все в парадной форме, при орденах, с офицерами во главе поплыли цепочкой через капитанский салон. Каждому Макардек задавал вопрос:
— Есть ли на судне зайтель бом-марс-штанги?
— Нет, капитан, — отвечали подчиненные. Отдавали честь и выходили, освобождая место для следующих.
Макардек сиял. Он гордился своей командой. Обменивался с врачом улыбками. Они считали меня идиотом. Я это очень хорошо чувствовал.
Фумарола опустила голову. С деланным интересом она рассматривала ползающую по ее ноге муху. Муха запуталась в волосах. Запутавшись в волосах посреди икры, она отчаянно жужжала. Даже врач придвинул свой нос ближе.
— Вылезет или не вылезет? Интересно. А какое сильное насекомое…
Фумарола сквозь слезы улыбалась. Муху она не прогоняла. Тем временем опрос команды подходил к концу. Уже почти все высказались о зайтле и штанге. Как вдруг…
— Есть или нет? — спросил Макардек, уставший от установления правды.
— Здесь ее нет, но у нас на барке есть, — отвечал помощник кузнеца. Опешив от наступившей тишины и появления боцмана, он быстро добавил:
— Я сам варил штангу и клепал зайтель.
Капитан вскочил и с размаху ударил кузнеца по лицу. Боцман ударил по темени. Двумя ударами они свалили кузнеца с ног.
— В изолятор. Упился вусмерть. Врет прямо в глаза! Давай свидетелей, что пил, что выпил очень много.
Боцман свистнул пять раз. Сирена повторила сигнал.
Сразу же прибежали пять дежурных свидетелей.
— Вы видели?
— Видели!
— Слышали?
— Слышали!
Подозреваемые в краже якоря, свидетели свидетельствовали охотно. Они обвинили кузнеца в темных делишках. Когда соответствующие бумаги были подписаны, Макардек почесал за ухом.
— Боцман, — сказал он, — в краже якоря можно обвинить кузнеца.
— Исчезла и цепь. Около ста метров украли.
— Ладно, припишите и цепь. Проклятый алкаш способен и на это.
— Благодарим, командир! — гаркнули свидетели.
Мы остались одни. Макардек вытирал пот, вполголоса проклиная пассажиров и тяжелую работу. Наконец муха выпуталась из волос и улетела.
— Хорошая примета, — шепнула Фумарола.
— А что с шишкой? — спросил я доктора.
— Можно лечить ремешком. Под ремень надо положить дощечку и каждый час затягивать его на одно или два отверстия. Компресс держать, пока не сойдет опухоль. Ремень надо застегивать под подбородком.
— А как же тогда открывать рот?
— Да, вам угодить трудно, — доктор развел руками.
Фумарола вспомнила о разливательной ложке. Я подкинул мысль о мази и патентованной перевязке.
— Вы можете лечиться по-своему, но врач должен лечить согласно диагнозу.
— Ни мази, ни пластыря, ни перевязки? Может быть, хоть что-нибудь у вас есть?
— Я же предложил вам пояс с доской. Вы хотите топор?
— Никакого лечения, честное слово!
— «Океанка», топор, анкета, пояс, доска, этого что, мало?
Врач подал знак фельдшеру. Фельдшер достал из кармана трубку и затрубил.
— Та-татата! Визит окончен!
На анкете доктор поставил штамп: «Лечиться отказался. Претензий не имеет».
— Подпишите здесь, — сказал он, а когда я подписал, поставил еще один штамп: «Судимостей нет. Паспорт заграничный».
— Трудно шло, но пошло, — обрадовался Макардек и предложил водку, чтобы кончить дело так, как положено.
Я не переставал удивляться. Вдруг все сделались сердечными и дружелюбными. Фельдшер заключил меня в объятия и поцеловал в обе щеки.