Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

Коллектив авторов

Летние строфы

Ветер шумит. Повсюду красно, пышно цветет гранат. Красавица села в саду на качели, тихо они скрипят. О пролетевшей весне грустя, желтая иволга плачет. Щебечут две фиолетовых ласточки, тоже плачут, скорбят. Шитье отложив, безмолвно сижу, тонкие брови хмурю, Медленно тонкий тюль приподняв, в окно устремляю взгляд. Зачем слуга разбудил меня, поднял на окнах шторы? Тщетно стремится душа в Ляоси [1478] который уж год подряд.

1478

Тщетно стремится душа в Ляоси… — Ляоси — местность в Северо-восточном Китае. Здесь: намек на известное китайское стихотворение танской эпохи; героиня его прогоняет иволгу, своим пением мешающую ей унестись во сне в Ляоси, где воюет ее муж.

Осенние строфы

Ветер студеный гонит в просторах тучек осенних гряду. Дикий гусь возвещает туманы, ранние в этом году. Высохших лотосов — десять чжанов [1479] . Яшмовый кладезь душист. [1480] В третью стражу осыпались клены, мерзнет река на ходу. В сень бирюзовой моей галереи ночью летят светлячки. Ветру тонкая ткань не помеха, зябнешь на холоду. Звуки

бамбуковой флейты смолкли, но неподвижно стою. Где отыщу я башню из яшмы, фениксов тройку найду? [1481]

1479

Чжан— старая китайская мера длины, около 3 м.

1480

Яшмовый кладезь душист. — Вероятно, намек на написанное ритмической прозой «Фу о лотосе в яшмовом колодце» Мак Динь Ти (см. выше), где автор, из-за уродливой внешности не получивший звания на столичных экзаменах, сравнивает духовные свои достоинства с лотосом, цветущим в яшмовом колодце. Государь Чан Ань Тонг (см. выше), прочитав фу, приблизил Мак Динь Ти ко двору.

1481

Где отыщу я башню из яшмы, // фениксов тройку найду? — Башня из яшмы, по китайским преданиям, место, где обитали небожители и феи. На фениксах, согласно легенде, в ханьские времена летал некий даос.

Неизвестный поэт

Перевод А. Ревича

Стихи об ароматной туфле [1482]

Повсюду кровли зеленых домов — у рынка, возле моста. Над кровлями стелется Млечный Путь, синяя высь чиста. Софоры темные, светлые ивы встали за рядом ряд, На вышитых бисером занавесках тени ветвей скользят. Живет красавица в доме Чыонг, шестнадцать исполнилось ей. Яшмовый лик, нежная стать, стан — кипариса стройней, Пудра, словно пыльца на цветке, румяна — алая кровь, Туча волос глянцевито-черна, чуть зеленеет бровь. Тонкая дева — слива в снегу, чистая эта душа, На галерею вышла она, вешней прохладой дыша. О галерею рукой оперлась, полог чуть подняла, Ступая легко в ароматных туфлях, тихо во двор сошла. И на цветок наступила вдруг,— увядший, алел у ног, — С лукавой улыбкой к ветке куста она прикрепила цветок. Ветер над цветником взлетел, свежий, душистый, хмельной, Пунцовая юбка, белое платье заколыхались волной, Светлая туфля мелькнула на миг бликом во мгле ночной. Верхом на фениксе нежная дева светится под лупой. Юный всадник из рода Ли странствует по весне. Где, под какою тропой небесной скачет он на коне? Скачет, кронами лип осененный. Вот показалась стена. Спешился юноша возле ограды, ведет в поводу скакуна. Красавица всходит на галерею, выглянула из окна. Зеленые ставни, красные двери. Где же теперь она? Безлюдна, пустынна гора Лофу [1483] , плывет облаков гряда. Вот ущелье Тяньтай [1484] темнеет. Куда же теперь? Куда? Юный Ли подходит к реке, мост на его пути. Кому поведать свою печаль? Сваху где бы найти? Женщина, прозванная Хонг Хань, в доме жила над рекой. Пудру в лавке купила она, затемно шла домой. Она служила в семействе Чыонг, это проведал Ли, Открылся женщине, все рассказал, доверил печали свои. «Зовусь Куок Хоа из рода Ли, богата наша семья, К столичной знати принадлежу. Решил постранствовать я. Сегодня двадцать исполнилось мне, к наукам питаю страсть. Только вчера в селенье Пинкан [1485] мне довелось попасть, Здесь красавицу я повстречал, ваших хозяев дочь. Музыка в сердце моем звучит. Очень прошу помочь». Вынул посланье из рукава, в синих цветах листок. Вестница лист благосклонно взяла и удалилась прочь. Девушка, это письмо прочитав, сердцем была смущена, Радостных чувств сдержать не могла, бледнела, краснела она. На занавеске тени цветов. Ласково дышит весна. К пологу сладкие запахи льнут. Поздняя ночь. Тишина. Нежные пальцы тонкою кистью наносят на лист письмена. Снова Хонг Хань посланье берет, снова идет с письмом. Юноша Ли, озаренный луной, в сад приходит тайком. Радостно девушка встретила друга, словно давно знаком. Шепотом, чтобы никто не подслушал беседу в саду ночном, Душу друг другу они раскрыли, договорились о том, Что повстречаются в поздний час они на мосту речном В третью полночь третьей луны, когда никого кругом. Но независимы от людей их дела и пути: Юноша Ли в условленный час, увы, не успел прийти. Одна красавица на мосту, глядит на речную гладь. Что приключиться могло? Почему милого не видать? Грустно полная светит луна, в синих просторах плывет, Ее отраженье дрожит у моста в блеске холодных вод. Память в душе оживает вновь, сердце гнетет печаль. Девушка грустно стоит у перил, слезы безмолвные льет. Часы водяные капли роняют, колокол взмыл во тьму. «Кто помешать свиданью посмел, горе, проклятье тому! Туфлю оставлю я на мосту, знак любви и тоски, Может, сумеет он обо всем другу сказать моему». Когда прозвучала пятая стража, отправился юноша в путь, Когда достиг речного моста, небо светлело чуть-чуть. Запахом туфли вдруг дохнул легкий порыв ветерка. Ли оглянулся: нет никого. И шевельнулась тоска. На юг от Янцзы умирает весна, [1486] крик коростеля тосклив. В ущелье Уся голосят обезьяны, грозят дождем облака. [1487] Кровь просыхает, смолкают крики, любви бесконечен срок. Замертво юноша наземь пал, к сердцу прижав башмачок. Душа влюбленного путь нашла к дому семейства Чыонг, Тело осталось лежать на мосту, юноша встать не мог. Некий воин по имени Чан случайно прошел мостом, Понял: причина смерти — тоска, от сильной любви притом. Долго ходил, немало дворов он обошел с башмачком, Достиг наконец жилища Чыонг и постучался в дом. Девушка сразу лишилась чувств, мигом утратила речь, Скажет слово — начнет рыдать, слез не желает беречь. Плача, упала на тело Ли, крепко его обняла: «Не было встречи нам на земле, в землю бы вместе лечь! Только теперь испытала любовь — слияние двух начал. Горестно пробудиться от сна рок мне предназначал. Строф Цюй Юаня волшебный слог телу души не вернет. Договорилась о встрече Цинь-гун, феникс еще поет. [1488] Кто может милого оживить? Мне уповать на кого?» Воина благодарила она за благородство его. Девушке он улыбнулся в ответ и, уходя, сказал: «Сватом

был я сегодня у вас, честно свершил сватовство». По распорядку шести церемоний вскоре назначен обряд: Среди багряных свадебных листьев зелень — символ утрат, Слышатся звуки свадебных струн, феи за пологом ждут, Месяц над кровлею дома плывет, звезды ночные горят, Шеи сплели мандаринские утки, [1489] стебли сплелись цветов, Зелень и красное — нежные чувства, вешний прекрасен наряд. Память вовек сохранит былое: радость, весну, любовь. Двух полюбивших сердец договор годы не истребят. Небу от века известен заране мужа удел и жены. Глазам и ушам вопреки природе мы воли давать не должны. Увы, немало примеров, подобных истории Ли и Чыонг. Все деянья на этом свете, все судьбы предрешены.

1482

«Стихи об ароматной туфле»— Составители некоторых антологий относят поэму к эпохе династии Чан; однако она, вероятно, написана позднее, возможно, в XV–XVI вв. Это первое из дошедших до нас произведений любовной лирики; оно проникнуто в общем-то несвойственным средневековой вьетнамской этике стремлением к свободе человеческих чувств. Оригинал написан на ханване.

1483

Гора Лофув китайских преданиях — обитель небожителей и фей.

1484

Тяньтай— гора, славившаяся красотой ущелий и гротов (в современной китайской провинции Чжэцзян); здесь, по преданию, встречались в ханьские времена земные люди с небожительницами.

1485

Пинкан— квартал веселых домов в Чанъани.

1486

На юг от Янцзы умирает весна… — Имеются ввиду цветущие и изобильные земли, якобы лежавшие к югу от Янцзы; здесь: символ места, где царят веселье и радость.

1487

В ущелье Уся голосят обезьяны, // грозят дождем облака. — По преданию, в ущелье Уся один из государей древнекитайского царства Чу предавался любви с феей-повелительницей горы; дождь и облака — метафорический образ любовной страсти.

1488

Договорилась о встрече Цинь-гун, феникс еще поет. — Согласно старинной китайской легенде, принцесса Цинь-гун полюбила флейтиста, чья музыка была прекрасна, как пение феникса. Она вышла за него замуж, выучилась его искусству, и они оба вознеслись на небеса.

1489

Шеи сплели мандаринские утки… — В старой китайской и вьетнамской поэзии мандаринские утки — символ верных супругов и влюбленных.

Павлин. Лубок из мастерской на улице Барабанов (Ханой). Вьетнам.

Ву Зюэ [1490]

Перевод А. Ревича

Вместе с государем уезжаю в Бао-тяу

Флаги легкие, словно тучи, солнечный красит заход. Двор государев в лодке летящей мчится по глади вод. Воины в панцирях носорожьих топчутся возле реки. На тысячи ли раскинулись чащи, разбойный скрывая сброд. Сановники верные в шлемах рогатых возле дорог полегли. Три армии обрывают колосья, пищи недостает. Сей город Взлетающего Дракона издревле оплот владык. Может, на этом широком поле битвы решится исход?

1490

Ву Зюэ (1468–1522) — военачальник. Стихотворение написано в 1518 году, когда автор вместе с государем Ле Тиеу Тонгом и его свитой бежал от мятежников в Бао-тяу(ныне — северо-западная окраина Ханоя).

Нгуен Фу Тиен

Перевод А. Ревича

Возвращаюсь в родной сад

Слезу вытирая, бреду сквозь орешник. Где мой родимый дом? Где черепица, стропила, сваи? Голо, мертво кругом. Пруд пересох, ни воды, ни рыбы. Мох покрывает камни. Клумба пуста, хризантемы увяли, все поросло быльем. Узкий проулок зарос сорняками, лошадь не повернется. Поле для одного лишь годится — на буйволе ездить верхом. Здесь поселюсь, хозяйствовать стану, снова жилье построю. Буду со старцами при луне в поле работать родном.

Нгуен Бинь Кхием [1491]

Из «Собранья стихов Белого Облака, написанных на родном языке»

Перевод М. Петровых

* * *

Мои пораженья, мои победы мне безразличны равно. Охотно отдам и заслуги и славу за лень, за цветы, за вино. В келье Белого Облака — отдых, безделье, вдохновение, счастье, веселье. Хочу лишь покоя; с тщетою мирскою простился, расстался давно. В саду весною цветов со мною — желанных гостей — полно. Луна — мой светильник, мой друг сокровенный — со мною во всем заодно. Вглядитесь лишь сами, своими глазами, и тогда уже навсегда Поймете, что красное — всюду красно, а черное — всюду черно.

1491

Нгуен Бинь Кхием— См. вступ. статью.

* * *

Волосы поредели, и расшатались зубы, и поступь моя неверна. Передал дом сыновьям и невесткам, нужна мне лишь тишина, Шахматный столик в тени бамбука, цветы и чаша вина… С тростниковою удочкой выйду порою к озеру под горою, Возле костра провожу вечера, и счастьем душа полна. Соли морской за трапезой вволю,— вкусна и свежа еда. Девяносто весен уже миновало; конечно, прожил немало, Но и этой весной наслажусь, а за нею вновь настанет весна.

* * *

Все, что захочешь, есть у природы, только внимательнее гляди. Ищи неустанно, и то, что желанно, сам для себя найди. Горы и воды, закаты, восходы путник запомнит на годы. Бамбук и маи будят мысли мои и жар вдохновенья в груди. Саду и полю отпущены вволю и ясные дни, и дожди. Мужи многоумные славы достигли и большего ждут впереди. А здесь душа вопрошает душу, не помня о ложном стыде. Бытия дуновение — ветер весенний всюду, куда ни пойди.

* * *

Человеком и зависть и злость помыкают, он им подчиняться готов. А ведь мы здесь — из милости приживалы, приютил нас чужой кров. Солнца и луны сменяются в срок, снуют, будто ткацкий челнок. Красота — не навечно, и жар сердечный угасает с теченьем годов. Чем пышней цветы в саду расцветут, тем быстрей лепестки опадут. Вода, наполняющая водоем, не наполнит его до краев. Незавершенность и завершенность — судьбой предопределены. Кто ж изменит небесные предначертанья, хотя бы движение облаков?

* * *

С бамбуковой удочкой к речке пойду, в огороде вскопаю гряду, Не помня о прежнем, сердечно привержен утехам простым и труду. Я глуп, без сомненья, лишь уединенье всего для меня драгоценней. Те, что поумней, к многолюдью стремятся, им хочется быть на виду. Мне осенью пища — побеги бамбука, зимой — молодые бобы. В озере лотосовом купаюсь весною, а летом — в пруду. Спускаюсь я под вечер в сад тенистый, чтоб выпить вина в саду. Богатство и роскошь мне снятся не чаще, чем раз или два в году.