Кристальный пик

Гор Анастасия

— Бегите!

Чумазый дейрдреанец с пустыми ножнами толкнул меня в спину, и я последовала его совету. Уже спустя мгновение за спиной волной поднялась вскопанная рогами земля, взорвались деревья, разлетаясь на щепки. Нас осыпало ими, и лишь бронзовый наруч, которым я прикрыла лицо, не позволил этим щепкам выколоть мне глаза. Дейрдреанец, бегущий впереди, резко замер. На миг я решила, что часть щепок ранила и его тоже, но нет: щепки уж точно не смогли бы так легко отделить голову от тела. А голова дейрдреанца упала, покатилась к моим ногам и осталась лежать там с разинутым ртом и широко распахнутыми глазами, когда я в изумлении остановилась тоже.

Прямо напротив, в конце лесной тропы,

заросшей крапивой и кустарниками, возвышался истинный керидвенский берсерк — не человек, а гора мышц в звериных мехах со звериным же оскалом. На его выбритых висках красовался традиционный орнамент туата, нарисованный пеплом, и целых десять красных точек шли вдоль всей его щеки. «Столько дейрдреанцев он убил сегодня», поняла я, когда берсерк сунул палец в шею обезглавленного трупа и поставил на щеке еще одну кровавую точку.

Опустив с плеча секиру, он ухмыльнулся, вскинул ее повыше и двинулся мне навстречу.

Я сняла с пояса совиную маску и прижала ее к лицу.

Поворот. Выпад.

— Не поймал! Ме-едленно, слишком медленно. Чего так неуверенно?

Перед глазами, смотрящими в узкие прорези, только золотой клюв и зеленые листья, припорошенные снегом, но в голове — прошлое, настоящее и будущее. Все движения того, кого я даже не знала, уже были предсказаны. За спиной — ощущение птичьих крыльев, на языке — его сладкие речи. Маска пахла полевыми травами и клубничным вином с внутренней стороны, будто вдыхала воздух я, а выдыхал Совиный Принц. Тело снова наполнилось неестественной легкостью. Я знала, что крыльям вырасти неоткуда, но будто все равно могла летать: рефлекторно оттолкнулась от земли, подпрыгнула и уже оказалась у берсерка за спиной. Кости словно стали подвижными и полыми, как у птицы.

Ловкость, скорость, провидение — таковы были дары Совиного Принца любому, кто осмелится оставить свой след внутри его следа. Маска, хранящая память и силу, благодаря которой Совиный Принц продолжал жить и оберегать.

Берсерк закрутился на месте волчком, не понимая, куда я делась. Снова взмахнул секирой, но не успел — я взмахнула мечом раньше. Его лезвие вошло воину в затылок прямо под выбритым сигилом воинской ярости, и он упал замертво.

В любой другой момент меня бы затошнило, но сейчас на это не было времени: стоило мне выдернуть меч обратно, как над ухом пронеслись снаряды пращи — свинцовые шарики, усеянные гвоздями. Стреляли откуда-то с верхушек елей. Кажется, то был охотник — такими же снарядами подбивают диких кабанов и зайцев, чтобы размозжить им черепа, но не повредить шкуры. Теперь черепа мозжили и моим воинам. Я сосчитала около двадцати дейрдреанцев по пути, пока наконец-то не нашла того, кто это сделал и пытался сделать то же самое со мной. Мужской силуэт притаился средь острой хвои, сидя на ветке. Когда я добралась до него, он как раз закручивал петлю со следующим камнем.

— Я здесь!

Керидвенец ахнул и едва не свалился с дерева, резко обернувшись. Ветка прогнулась под нашим весом. Забраться на ель оказалось проще, чем я думала, но вряд ли причиной тому была моя природная гибкость. Птичья легкость в теле легко поднимала и опускала, глаза смотрели дальше, чем видели, а руки и меч опережали даже мои собственные мысли. Знать, кто и что сделает в следующий миг, было приятно, как и побеждать.

— Что такое? Так быстро сбила с тебя спесь?

Запах клубничного вина заполнил легкие.

Охотник натянул пращу, целясь мне в голову, но тут ветка хрустнула, обрубленная моим мечом. Он рухнул вниз, распластался на земле и остался недвижим. Та побагровела под его затылком, встретившимся с камнем, который припорошило опавшей хвоей и сухими листьями.

Я хмыкнула, балансируя на сучке в несколько дюймов шириной, на котором могли уместиться разве что воробьи или Совиный Принц. На дереве оказалось спокойно, почти уютно вдали от проклятых песнопений, звенящей стали и криков умирающих. Я вдруг поймала себя на том, что не хочу спускаться отсюда вовсе, хочу смотреть на горящее поле издалека и не вмешиваться, как не вмешивались боги в ход человеческой истории — истории кровавой и зачастую бессмысленной.

Устыдившись и испугавшись этого, тут же потянулась к маске. Но прозрела вновь...

Там, на другом конце леса, светловолосый мальчишка тащил на себе раненного хускарла без ног и без рук. Тот был обречен умереть — это понял бы любой, лишь взглянув на его серое, безжизненное лицо, и то количество крови, размазанной по земле, что тянулась за ними тропой. Но мальчишка не привык сдаваться — на то он и мальчишка. Наконец-то отпустить полумертвого хускарла его вынудил лишь переступивший из-за огня керидвенец с копьем наперевес, присматривающий себе очередную жертву из числа воинов Дейрдре.

Мальчишка выпрямился и сжал кузнечный топор перепачканными пальцами.

— За королеву Рубин! — воскликнул тот так глупо, готовый не менее глупо умереть.

Гектор.

Я оставила маску на лице и сиганула с дерева вниз, но не разбилась, даже не споткнулась. Маска позволяла быстро восстанавливать силы и так же быстро бежать. Я пересекла лес на одном дыхании, повинуясь первобытному зову, хотя ум мой не разбирал дороги, сильно отставая от совиного духа. Хвоя и серое небо, темнеющее не то от дыма, не то в преддверии ночи, — сколько часов уже длилась битва? — слились воедино. К тому моменту, когда я достигла края полей, где остатки не перешедших к осаде города дейрдреанцев добивали врагов, Гектор уже получил, что хотел — войну.

Его топор торчал из грудной клетки бездыханно лежащего воина по самую рукоять.

— Рубин? Почему ты...

Да, это и вправду был Гектор, только русые кудри теперь покрывал коричневый налет, а лицо — слой грязи, за которым веснушки превратились в блеклые отметины. Если бы не округленные зеленые глаза, как только проклюнувшаяся трава в месяц сапфиров, я бы, возможно, даже не признала его.

Он сделал ко мне на встречу несколько неуклюжих переваливающихся шагов, покачиваясь от усталости и тошноты, а уже в следующую секунду я схватила его за шкирку и швырнула на землю из тех последних сил, что не принадлежали мне. В то место, где прежде стоял Гектор, вонзилось копье, увитое кованным узором виноградных лоз. Я рассмотрела каждую царапину на нем, каждый лист из бронзы, когда один из раненных, но не сломленных керидвенцев поднялся на ноги и снова бросился в атаку.

Запах клубничного вина вдруг ослаб и улетучился. На тело обрушилась тяжесть, усталость людская, отнюдь не божественная. Маска вдруг перестала помогать мне, истощившись, как любое живое существо, но помогли тренировки Сола. Лишь благодаря ему следующий взмах копья встретил мою костяную ладонь, а не грудь. Пальцы издали затяжной скрежет, словно железо ударилось о железо, и копье отскочило, оставив ошарашенного воина ни с чем.

Шаг. Взмах. Выпад.

Я никогда не думала, что буду убивать людей. Я думала, что буду спасать их, вести за собой, оберегать. «Покажи мне короля, который никогда не лишал жизни поданного, и я скажу тебе: то отныне ярл, а не король» — сказал отец как-то Мидиру в шутку, и сейчас в ней было больше истины, чем во всем, что я знала прежде. Еще одно тело упало к моим ногам с рассеченным горлом, и по тонкому лезвию меча шелковой лентой побежала кровь. Ее брызги испортили прекрасную маску, и медный вкус, соленый, как вода Изумрудного моря, осел на языке.