Кристальный пик

Гор Анастасия

— Садимся сейчас, — сказала я.

«Вниз!» — Солярис громко повторил мой приказ и нырнул к земле сквозь удушливую завесу, ведя за собой остальных.

Живя тысячи лет, драконы никогда и ничего не забывали. Как драться с вёльвами и хирдманами, использующими черное серебро, они не забыли тоже. Потому от паники, похоже, задыхалась лишь я одна и Сол, бормочущий о сестре, отце и брате, которым не мог помочь. Друг за другом, вопреки суматохе, погибели и реву со всех сторон, драконы стали спускаться на землю и ссаживать армию пускай не у стен Морфрана, но посреди Поющего Перевала, что отделял город от деревень в подножии Меловых гор и где нас уже ждала армия Керидвена, которую так

или иначе предстояло разбить.

Музыка войны, что разбудила меня на рассвета, сотрясла весь туат. Два народа схлестнулись — и схлестнулись их мечи, высекая боль и искры. Вскоре небо окончательно опустело, а Поющий Перевал обуяло в два раза больше огня: ссаживая хирды, драконы оставались на земле и жгли баллисты, как солому. Их огонь плавил камни, плавил песнопения сейда, текущего вместе с фиолетовой дымкой, и плавил черные щиты с гобеленами Керидвена. Сколько бы вёльв Омела не призвала, сколько бы воинов не взрастила, им было не справиться с нами. Через день, через неделю, через месяц или год, но Керидвен вернется ко не.

Возможно, залитый кровью. Возможно, сожженный дотла. Возможно, опустевший от края до края. Но я была готова заплатить эту сцену, чтобы сохранить наследие отца. Но готова ли была к этому Альта, мать Соляриса, рискующая потерять сразу всех детей? А Маттиола, не ведающая, что проводила на войну сразу двоих братьев?

— Солярис, нам тоже нужно сесть.

«Что?»

Сердце Соляриса стучало, как молот по наковальне — я чувствовала его бой под своим коленом. Должно быть, он проклинал тот миг, когда стал моим королевским зверем, ведь именно из-за меня не мог устремиться сейчас следом за семьей. Тех нигде не было видно, и невозможно было сказать, к худу это или к добру. Я обещала отнести Ллеу к замку, а Солярису — не подставляться, но и Маттиоле я кое-что обещала тоже.

Я обещала ей, что она больше никогда не будет плакать. Никогда.

Если мне не показалось... Если это действительно он...

— Опусти меня на землю. Дай мне слезть, — крикнула я Солу, перегнувшись к его морде через костяные гребни. — Скорее же!

«Умом тронулась?! Нет! Внизу идет война!»

— Она везде идет, Солярис!

«Ты точно помнишь наш план? Мы должны выжидать, пока твоя армия не...»

— К Дикому план! К Дикому Морфран и Омелу! Там Кочевник и твоя сестра...

«За ними есть, кому присмотреть»

— Там Гектор!

«Гектор?»

— Делай, как я говорю, Солярис!

Ллеу за моей спиной дернулся при имени брата, но промолчал. Только пальцы его наверняка оставили синяки на моих боках, до того сильно он стиснул их, когда Солярис рыкнул на меня, точно выругался, и резко нырнул к земле. Посадка получилась жесткой: я едва не напоролась на костяные гребни, когда Сол рухнул посреди поля на задние лапы. Из его запрокинутой пасти взвился огонь, отгоняя вёльв: те стояли неподвижно в тени деревьев, как одна закутанные в плащи, и наблюдали за битвой словно бы безучастно; за тем, как мужи в доспехах из черного серебра рубят мужей в серебряных. Вот только губы их двигались, пусть и беззвучно, а дейрдреанцы подчас цепенели, спотыкались и сами насаживались на чужие острия. Драконы тоже метались, будто спасались от невидимого осиного роя, и лишь солнечный огонь, сжигающий вёльв вместе с деревьями и их сейдом, давал им передышку. Но у простых хирдов таких передышек не было — и у Гектора наверняка тоже.

— Все будет хорошо, — сказала я не то Солярису, опустившему морду мне на макушку, не то самой себе. Мы были с ним одного цвета, одной кожи, почти одной души, и ни на кого я не могла рассчитывать так, как на него, поэтому знала, что он послушает и послушается. — Я пойду одна, а ты отыщи Сильтана или того, кому доверяешь. Кто-то все еще должен отнести Ллеу к замку. Передай, чтобы они...

«Я сам отнесу Ллеу»

— Сам? Как? Ты ведь не можешь летать без меня.

Солярис фыркнул в ответ на очевидное.

«А как я пробрался в склеп Тысячи Потерь? Или отыскал тебя, похищенную, в неметоне Столицы? Я все еще дракон, Рубин, и я могу бегать, ходить и карабкаться».

— Хорошо. Тогда сопроводи Ллеу, куда он укажет, и возвращайся ко мне.

«Я вернусь так же быстро, как северный ветер приносит первые лепестки анемоний с вершин Меловых гор».

Его слова поцеловали меня словно пересохшие губы. Утешительный жар согрел ладонь, прижавшуюся к драконьей шеи, и исчез, когда Солярис сложил крылья за спиной и рванул к Морфрану с такой прытью, что уже спустя несколько секунд скрылся из виду. Ллеу успел только кивнуть мне напоследок — то был кивок обещания и благодарности за то, что я собиралась сделать.

Остаться одной посреди поля битвы оказалось так же страшно, как проснуться посреди Кипящего моря на деревянном плоту. Вокруг все еще полыхал огонь, за которым танцевали и скрещивали оружия зыбкие тени. Многие из хирдманов уже лежали на земле со вспоротыми животами, сожженные заживо или раздавленные. То были мои люди. То были люди Омелы. Черно-красные таблионы и знамена перемешались, как их кровь на промерзлой земле. Гибли и страдали все без исключения.

Однако Маттиола не простит мне, если Гектор присоединится к ним. Я больше не имела права подводить ее, потому, сняв с лица маску, чтобы лучше видеть, и обнажив меч, тяжесть которого приободряла и угнетала одновременно, бросилась к хвойному лесу. Там лежали поломанные деревья, выдернутые с корнем, а, значит, где-то между ними лежали и поверженные драконы. Места их падений всегда было легко отыскать — воронки, похожие на свежевырытые могилы. Там же, где виднелись они, неизбежно виднелись и их жертвы.

Я прильнула спиной к уцелевшей ели и крепко прижала меч к груди, дожидаясь, когда мимо промчится хирд Керидвена, наставляя копья на хирд Дейрдре с боевым кличем. Солярис верно говорил: я не ровня и половине противников здесь. Бой один на один подарит мне шанс, но участие в массовом столкновении точно погребет заживо под чужими телами. А столкновения здесь случались повсюду: было лишь вопросом времени, когда меня заметят и втянут в одно из них; когда прищнают во мне если не королеву, то дейрдреанку, и решат отрубить мне голову вместе с растрепавшейся косой. Потому я и шла на цыпочках, не отходя далеко от пышного заслона зелени, а по опушкам перемещалась исключительно короткими перебежками. Лавировала между вёльвами, сосредоточенно плетущими сейд, и останавливалась только для того, чтобы перевернуть очередной труп, лежащий лицом вниз, и с облегчением выдохнуть, когда труп тот оказывался не Гектором. Керидвенский лес из хвои и берез, скрюченных от холода, был просто гигантским, но страх, что я найду Гектора мертвым, — или не найду его вовсе, — был еще больше.

— Поберегись!

С неба падал еще один дракон. Огромное могучее существо в переливающейся чешуе, что в свете разожжённого им огня, охватившего правый фланг керидвенцев, сияла, как звезды. Дракон был уже мертв: из его шеи с двух сторон торчало копье, а крылья, вывернутые наизнанку сейдом, даже не трепыхались. Он падал стремительно, закрыв собой горизонт, и когда верхушка первого древа проломилась под его весом в двадцати шагах от места, где я стояла, меня озарило, что падает он прямо на нас.