Мартовскіе дни 1917 года

Мельгунов Сергей Петрович

Оказывается, что проект Ленина, о котором он мечтал в Швейцаріи, правительством "цензовой общественности" был принят к выполненію задолго до того, как большевики разнуздали ("спустили с цпи") свою "аграрную революцію". Первое правительство демократической революціи предоставило самим крестьянам выработать новый земельный порядок — только мннie земельных комитетов имло значеніе: вс земли подлежали націонализаціи и пользоваться ими наперед могли лишь т, кто их обрабатывал... Может быть, в дни, когда во глав коалиціоннаго правительства стоял Керенскій, дйствительность и стала только до извстной степени приближаться к тому, что говорит Керенскій-мемуарист. Его товарищ по партіи, активный дятель Совта Крестьянских Депутатов Быховскій утверждал в засданіи 7 іюля: "не пройдет одной недли, как станут законом вс постановлены Всероссійскаго Совта Крестьянских Депутатов".

В дни существованія Временнаго Правительства перваго состава подобныя утвержденія можно было встретить лишь в правых кругах земельных собственников, обвинявших Правительство в том, что оно стоит "на вытяжку" перед комитетом.

IV. Совтская позиція.

Мы видли, как в жизни создавалось "двоевластіе". Можно ли это бытовое явленіе принимать за идеологическій

фермент для созданія "совтской власти?" Очень относительно, ибо анархія на мстах, приводившая даже к созданію каких-то автономных городских и уздных "республик" (термин отчета Врем. Комитета), свидтельствовала больше о хаос, который должен был понемногу исчезать по мр того, как утрясалась взбаломученная переворотом народная психологія. В сущности он и исчезал. Керенскій с полным правом мог говорить, что максимум безвластія дало правительство перваго состава — правительство "цензовой общественности". Налаживался разрушенный переворотом административный аппарат, начинало нормально функціонировать демократическое общественное самоуправленіе. И неизбжно процесс превращенія "контролирующих" совтов в органы "управляющіе" должен был ослабть. Неоспоримо, авторитет Совтов, принимавших столь активное участіе в разршеніи экономических конфликтов (мстами они выполняли роль не существовавших профессіональных союзов) и в борьб с продовольственной разрухой, значительно вырос в глазах населенія. И все же этот авторитет в большей степени был авторитетом не правительственным, а революціонным, когда совтская резолюція в центр принималась на мстах, как директива для "фактическаго осуществленія" — не случайно, напримр, совт в м. Б. Токмак Таврической губ. 2 апрля запросил столичный центр (в данном случа Москву): "вводится ли 8-часовой рабочій день революціонным путем, прибгая даже к забастовкам?"

Всякая гипербола в исторіи стоит на грани фантастики. Безконечно преувеличено мемуарное воспріятіе Суханова, утверждающаго про Петербург, что совтскій "аппарат управленія" стал непроизвольно, автоматически, против воли Совта вытснять офиціальную государственную машину, работавшую все боле и боле холостым ходом "...приходилось брать на себя отдльныя функціи "управленія", создавая и поддерживая в то же время фикцію, что это "управляет" Маріинскій дворец". Для характеристики "мартовских будней" ограничимся лишь приведеніем оговорки, сдланной самим мемуаристом: "пока дло далеко еще не дошло до таких предлов, пока от государственных "ограниченных" дл можно было еще категорически отказываться". Так было в столичном центр, гд бился пульс революціи. Знаменательно, что сам Ленин в період творенія своих апрльских "тезисов" приходил к выводу, что именно опыт на мстах должен явиться "образцом" "для подталкиванія центра". Матеріалы, собранные Юговым ("Совты в первый період революціи'') дают цлый асортимент иллюстрацій к этому '"опыту на мстах". Если отбросить вс вышесдланныя поясненія и оговорки, можно, пожалуй, придти к выводу, что "двоевластіе" так или иначе проходило "сверху до низу" (итог Троцкаго в исторіи февральской революціи), но нельзя заключить, что в апрл эпоха "фактическаго двоевластія" стала смняться эпохой "фактической полноты власти" совтов (Суханов). Тот же метавшійся в поисках себ политическаго "пристанища" в первые дни революціи между меньшевиками и большевиками "около партійный" Суханов утверждает, что лозунг "вся власть совтам" в глазах большевиков "совершенно не имл того смысла, какой в него вкладывал Ленин", т. е., значенія "государственно-правовой системы" — замны "парламентской республики", "республикой Совтов": это было "просто очередным политическим требованіем организаціи правительства на подотчетных Совту элементах".

На первых порах при общей неясности конструкціи временной революціонной власти в представленіях и в центр и на мстах получалась довольно большая путаница. Если с фронта со стороны команднаго состава запрашивали разъясненія центра о взаимоотношеніи Правительства с Временным Комитетом, то со стороны солдатских масс спрашивали такого же разъясненія в отношеніи к совтам. "Большое недоумніе — говорил в засданіи Исполнительнаго Комитета 14 марта представитель совта из Пскова — вызывает неясность, кто составляет правительство — Временное Правительство иди Совт Р. С. Д., или оба вмст". "Солдаты не знают кого слушать" — заявлял в засданіи 15-го представитель одной "маршевой роты"...

Любопытно, как на Совщаніи Совтов один из делегатов 12-й арміи Скачков, соц.-демократ из числа противников большевиков, явно принадлежавшій к сред интеллигентной, сторонник созданія коалиціоннаго правительства и всемрной поддержки центральнаго революціоннаго правительства во имя интересов войны, весьма своеобразно разъяснял форму государственнаго управленія, которая была создана революціей. По его мннію и тх, очевидно, кого он представлял, революція создала "неписанную конституцію" с однопалатной системой и исполнительным органом ея — министерством: "палата депутатов — это вот собраніе всх Совтов Р. и С. Д., это есть единственная наша палата, которую выбрала революція. Единственное отношеніе со стороны этой палаты к Временному Правительству может быть такое, что Временное Правительство является отвтственным министерством этой палаты депутатов. Вот таким образом у нас, на мстах, в арміи, в большинств случаев и считали, что правительство выражает волю Совта Депутатов, но здсь доклад Стеклова внес в наши умы огромную смуту: мы видим, что тов. Стеклов доказывает, что правительство вовсе не выражает воли Совта Депутатов, не исполняет ее, хочет устранить ее.

И вот теперь мы уже поставлены в совершенно безвыходное положеніе. Когда мы вернемся назад, вам, в окопах, придется разбираться в каждом постановленіи правительства, положена лн на него марка Совта Депутатов или не положена, с его разршенія или не с его разршенія. Вы понимаете, в такой обстановк разршить этот вопрос является совершенно невозможным, и мн кажется, что единственно, что мы можем предложить Совту Р. Д. это приложить вс усилія к тому, чтобы воля Временнаго Правительства не расходилась с волею Совта Депутатов... Нам не важно, из каких слоев выбрано само правительство, не важно, кто его лица. Нам важно то, что оно должно выражать волю революціоннаго движенія, а если оно не будет выражать, то оно не должно существовать".

Выступленіе Скачкова стояло в прямой связи с обсужденіем одного из центральных вопросов Совщанія — об отношеніи революціонной демократіи к правительству. Офиціальным докладчиком от Исполнительнаго

Комитета выступил Стеклов, который должен был обосновать предлагаемую Совщаніем не слишком опредленную резолюцію о политической цлесообразности поддержки Временнаго Правительства, "представляющаго интересы либеральной и демократической буржуазіи" — "постолько, посколько оно, в согласіи с Совтом, будет неуклонно идти в направленіи к упроченію завоеваній революціи и борьбы с "контр-революціонными силами". "Очень странный доклад" (это признает и Суханов), сдлал этот достаточно безпринціпный в житейских отношеніях демагог, тогда еще не числившійся в рядах крайних, но стоявшій в своем революціонном радикализм почти всегда на грани поддержки большевизма. Доклад был интересен по фактам, пожалуй даже объективен в той своей исторической части, которую приходилось уже выше цитировать — в "наивном и откровенном признаніи" (по выраженію Милюкова), почему Демократія не захватила власти в первые дни революціи. В послдующем, отвергая измышленія "черносотенной и либеральной буржуазіи", которая, стремясь посять раздор, инспирует, и клевещет ("сплетничает") о двоевластіи (формально его нт, а если оно и существует, то как выраженіе стремленій двух политических сил), Стеклов выступил с обвинительным актом против таившихся в ндрах правительства контр-революціонных потенцій... Докладчик "улавливал нежелательные оттнки" в нкоторых министерских рчах, намекая на таинственный "организующій центр", отказываясь "пока" его назвать и видл, наконец, угрозу революціи в "ложной гуманности" буржуазнаго правительства: это правительство не издало, напримр, "декрета, объявляющаго вн закона всх генералов — врагов русскаго народа, которые дерзнут поднять (все в будущем времени) святотатственную руку на русскій народ и завоеванія его революціи". Это правительство, "без вдома и согласія Совта", оставляло на свобод (правда, временно) "под личным наблюденіем министра юстиціи" стараго генерала Иванова[513]... Недоволен был Стеклов и отношеніем к династіи, введшей в Россіи "крпостное право" и пр. и пр.

Одним словом, офиціальный доклад от имени Исп. Комитета представлял собой, как выразился с.-р. Гендельман, оговорившійся тут же, что он "отнюдь" не собирается "защищать правительство", "не дловой" анализ, а "какой-то фельетон", которым Стеклов "увеселял" собравшихся. Было немного "забавно", но и "скучно" слушать стекловскія ламентаціи и "разоблаченія происков и козней контр-революціи — спереди, сзади, с боков, с высоты" и его соратнику по выработк соглашенія 2 марта, Суханову. Хотя увеселяющія мста доклада Стеклова и срывали аплодисменты (иногда далее бурные, как отмчает стенографическій отчет — аплодисменты срывали и т, кто осмивал увеселительный тон демагога и порицал Исполнительный Комитет, который выпустил такого страннаго докладчика), они привели в смущеніе лидеров Исполнительнаго Комитета, предварительно заслушавшаго тезисы доклада "весьма наскоро". В самом дл вмсто того, чтобы защищать предлагаемую резолюцію, Стеклов, с азартом опровергая ее, неожиданно заключил: "надюсь, примете резолюцію, которую я имю честь предложить вам от имени Исполнительнаго Комитета", а у слушателей по словам Гендельмана, создавалось опредленное впечатлніе: "Временное Правительство нужно арестовать и посадить туда, гд сидят Протопопов и Щегловитов". В зал воцарилось "полное недоумніе". Явилась мысль выставить содокладчика. Намтилась кандидатура Суханова — очевидно, считался желательным оратор из числа тх, кто вел переговоры 2 марта, и побаивались неожиданностей, к которым был склонен "роковой человк", третій ночной партнер Соколов... Из этого ничего не вышло, ибо тезисы будущаго меньшевика-интернаціоналиста без комическаго элемента, одобренные "в общем" предварительно лидером большевицкой фракціи Каменевым, были забракованы идеологическим вдохновителем позиціи Исполнительнаго Комитета, каким сдлался вернувшійся из ссылки бывшій депутат Думы Церетелли. Его позицію Суханов охарактеризовал словами, будто бы ему сказанными Церетелли по поводу проектировавшагося содоклада: "вы, конечно, должны говорить о необходимости соглашенія с буржуазіей. Другой позиціи и другого пути для революціи быть не может. Вдь вся сила у нас. Правительство уйдет по мановенію нашей руки. Но тогда погибель для революціи".

Спасать положеніе и выправлять линію взялся сам Церетелли, выступавшій, однако, в середин преній и посл выявленія позиціи "крайне лвых", т. е., фракціи большевиков. Офиціальным представителем послдних был Каменев, выражавшій центральную, до нкоторой степени компромиссную позицію в своей партіи. Тактически она не совпадала с "апрльскими тезисами" вскор прибывшаго в "запломбированном вагон" Ленина[514]. "Никакой поддержки Временному Правительству", — открыто провозгласил Ленин. Прямолинейность вождя у Каменева была завуалирована. "Мы не хотим сейчас сверженія этого Временнаго Правительства" — заявлял Каменев, но, "если не берем иниціативы какой либо революціонной борьбы", то "есть другой фактор, который определяет положеніе". "Мы дышим атмосферой контр-революціи", организуемой "за спиной" правительства и начавшей свои атаки против демократіи (правительство попустительствует этим контр-революціонным попыткам). Совт является "зачатком революціонной власти самого народа", и резолюція Совщанія должна говорить не о поддержк Временнаго Правительства, а в предвидніи неизбжных столкновеній призывать представителей всей демократіи сплотиться вокруг организующагося центра революціи, которому неизбжно выпадет на долю взять на себя отраженіе царизма и "буржуазной контр-революціи".

"Истерическая" (по характеристик одного из ораторов) в политическом отношеніи резолюція большевиков вызвала в собраніи недоумніе: чего хочет теченіе, представленное в Совщаніи Каменевым и подмнившее вопрос об отношеніи к Временному Правительству вопросом об отношеніи к Совту? "Не поддерживать — значит свалить, а этого Каменев не хочет". (ІІровинціальный большевик из Екатеринбурга Сосновскій выразился еще опредленне: "может ли сейчас идти вопрос о том, чтобы свергнуть настоящее правительство? Я полагаю, двух мнній здсь нт и не было — об этом никто не поднимает рчи и не поднимет"). Если бы резолюція, предложенная Каменевым, голосовалась, очевидно, она собрала бы еще меньше голосов, нежели баллотировавшаяся перед тм резолюція о войн: за резолюцію большевиков высказалось тогда 57 членов собранія, против 325 за резолюцію Исполнительнаго Комитета при 20 воздержавшихся (с.-д. интернаціоналистов). Вмст с большевиками голосовали и будущіе "лвые соц. революціонеры", которых Шляпников исчисляет цифрой 20[515].