Майский цветок
Шрифт:
Ректоръ объяснилъ преимущества своей методы: «никогда не слдуетъ грузиться въ порт. Дядя Маріано зналъ по опыту, что тамъ слишкомъ много «мухъ», готовыхъ передать по телеграфу въ Испанію названіе и матрикульный нумеръ лодки, чтобы получить долю конфискованнаго. Всего лучше брать грузъ наружи, ночью, пока темно, а съ наступленіемъ утра поднять паруса, пока не замтилъ никто, и удирать къ испанскимъ берегамъ, прежде чмъ туда дойдетъ какая-либо всть. При такихъ условіяхъ – поди-ка, отгадай, чмъ трюмъ набитъ»! И добродушный рыбакъ смялся своей воображаемой хитрости, про себя восхищаясь мудрости дядюшки, надававшаго ему столь хорошихъ совтовъ.
Между тмъ какъ хозяинь ждалъ груза,
Вонъ та улица, что идетъ прямо, вдоль набережной, безконечною линіею сводовъ съ газовымъ рожкомъ въ каждомъ углубленіи, напоминая собою церковную стну, это – Бульваръ Республики, окаймленный большими кофейнями, куда господа офицеры ходятъ пить полыновку; тамъ рядомъ съ ними сидятъ за столиками богатые мавры въ монументальныхъ чалмахъ и еврейскіе купцы въ роскошныхъ и грязныхъ шелковыхъ кафтанахъ. Дальше идутъ другія улицы, также окаймленныя арками и пышными магазинами, потомъ есть «Площадь съ Лошадью» [13] , гд большая мечеть, просторное блое зданіе, куда эти простофили-арабы входятъ босикомъ, чтобы раскланиваться съ костями Магомета; тогда какъ наверху, вотъ на этой башенк, которая видна съ лодки, молодецъ въ чалм въ извстные часы воетъ и скачетъ, точно помшанный.
На каждой улиц можно встртить дамъ, очень хорошо одтыхъ, пахнущихъ чудесными духами, ходящихъ въ развалку, точно гуси, и отвчающихъ «спасибо» на каждую любезность; а также – солдатъ въ ермолкахъ съ длинными кистями и въ такихъ штанахъ, въ которые можно запрятать цлое семейство. Попадаются люди изо всхъ земель, самые лучшіе на всемъ свт, бжавшіе сюда вслдствіи неладовъ съ начальствомъ у себя дома; и черезъ каждыя дв двери – прилавокъ и столики, за которыми тяни полынную, сколько влзетъ!.. Антоніо все это видлъ и теперь описывалъ прочимъ съ жестами и подмигиваніями, въ нужныхъ мстахъ подчеркивая картинность своихъ фразъ пантомимою, вызывавшею взрывы непристойнаго хохота со стороны юнги.
А верхній городъ, гд живутъ мавры? Силы Небесныя! Вотъ ужъ стоитъ посмотрть! Помнятъ ли они тотъ проулочекъ въ Грао, у базара, гд, разставивъ локти, упрешься въ об стнки? Ну, такъ это – очень широкая улица, сравнительно съ тми щелями, что перекрещиваются въ верхнемъ квартал, почти закрытыя сверху выступами крышъ, а внизу полныя нечистотъ, стекающихъ по плитамъ крылецъ. Приходится подкрпляться во всхъ попутныхъ кабакахъ, когда хочешь пролзть въ такія улицы; да и носъ необходимо затыкать передъ лавками, жалкими норами, на порог которыхъ эти разбойники мавры курятъ на корточкахъ, лопоча Богъ знаетъ что на своемъ собачьемъ язык.
Тамъ можно въ самомъ дл прожить припваючи и въ дни безденежья набить себ животъ за гроши. У кого крпкій желудокъ и кому не страшно видть, какъ дятъ «кускусъ» руками, которыми только что гладили себ ноги, тотъ можетъ за реалъ получить полную тарелку и въ придачу два яйца, красныхъ какъ на Пасх, а потомъ напиться кофе изъ чашки величиною въ орховую скорлупу, растянувшись иа эстрад арабской таверны, посл чего уснуть подъ флейту и два тамбурина.
Все, что хочешь, тутъ есть для веселья. Жалостливыя мавританочки, готовыя къ услугамъ каждаго, съ расписными лицами, ногтями, окрашенными въ синюю краску, и грудью, испещренною грубой татуировкой, зазываютъ къ себ прохожихъ, стоя на порогахъ; въ баняхъ, голстыя негритянки съ глазами, какъ у фарфоровыхъ собакъ, улыбаются, предлагая сдлать вамъ массажъ своими толстенными лапами; и, чортъ возыіи! есть еще и барыни, закутанныя такъ, что видишь только носъ да одинъ глазъ, въ широкихъ штанахъ, въ которыхъ он ходятъ покачиваясь, и въ плащахъ, изъ подъ къторыхъ выглядываютъ: расшитая золотомъ курточка, руки, похожія на ювелирную выставку, к объемистая грудь съ безчисленными ожерельями изъ мелкихъ монетъ и полумсяцевъ.
А что за глаза, ребятушки! И что за фигуры! Онъ до сихъ поръ помнитъ одну зажиточяую негритянку, которую встртилъ наверху, въ переулочк. Что подлаешь? Ужъ у него такой характеръ, и онъ не могъ устоять: ущипнулъ ее въ эти широкіе штаны, какъ будто гіустые, но въ которыхъ оказалось нчто твердое, какъ камень. Негритянка завизжала, какъ крыса; на него накинулось десятка два грязныхъ молодцовъ съ ужасными дубинами; тогда онъ самъ и оба пріятеля, съ нимъ бывшіе, выхватили ножи, и сраженіе длилось до тхъ поръ, пока не явились зуавы, которые свели ихъ въ кутузку. Пришлось просидть два дня; потомъ консулъ приказалъ ихъ выпустить.
Матросы жадно слушали, восторгаясь его подвигами; пока они хохотали, обсуждая исторію съ негритянкой, Антоніо посмотрлъ на свои ноги съ выраженіемъ усталости и пробормоталъ:
– Ахъ, въ т времена я былъ бойче!
Вдругъ хозяинъ вскрикнулъ: что-то отошло отъ берега и приближалось. Красный огонь увеличивался съ минуты на минуту, и слышенъ былъ глухой шумъ воды, точно къ лодк плыла большая собака.
To была паровая шлюпка изъ «склада». Здоровый парень съ блокурыми усами и въ синей фуражк прыгнулъ на палубу «Красотки» и на смшанномъ нарчіи африканскихъ портовъ, состоящемъ изъ языковъ итальянскаго, французскаго, греческаго и каталанскаго, отдалъ Ректору отчетъ въ своей мессіи: «Заказъ мусью Марьяно изъ Валенсіи полученъ своевременно; ихъ ждутъ съ предыдущей ночи; сигналъ замченъ, и грузъ вонъ тамъ, готовъ къ наискорйшей нагрузк: потому что, хотя французскія власти притворяются, будто не видятъ, однако въ такихъ длахъ всегда лучше не звать».
– За дло! – крикнулъ Ректоръ. – Грузимъ!
И съ маленькаго пароходика, труба котораго едва возвышалась надъ грудою товара, начали переходитъ въ лодку толстые тюки, запакованны въ клеенку и распространявшіе острый запахъ. Оба судна были сцплены и перегрузка совершалась легко. Широко открытый люкъ поглощалъ тюки, и, по мр того, какъ совершалась эта операція, «Красотка» осдала все глубже, глухо скрипя, какъ терпливое животное, стонущее подъ непосильнымъ бременемъ.
Блокурый парень со шлюпки разсматривалъ лодку съ возраставшимъ изумленіемъ. «Возможно ли надяться, что эти гнилыя доски выдержатъ?» Но Ректоръ отвчалъ, ударяя себя въ грудь, какъ будто для подтвержденія увренности, уже начинавшей слабть.
– Да, да, она выдержитъ, и мы возьмемъ весь грузъ! Ни одного тюка не оставимъ! Съ помощью Божьей и Господа Іисуса я разсчитываю доставить мой грузъ по назначенію послзавтра въ ночь и сложить его на пристани въ Кабаньял.
Трюмъ былъ полонъ, и тюки нагромождались на ветхую палубу, подпираемые деревяшками и привязываемые веревками къ обшивк, чтобы не упасть въ море.
– Желаю удачи, хозяинъ! – произнесъ на своемъ варварскомъ нарчіи блокурый парень, снявши картузъ и крпко сжимая руку Ректора.