Милый друг - английский и русский параллельные тексты

Мопассан Ги Де

Forestier, stretched out in his seat on the divan, opened his arms, rested them on the cushions, and said in a serious tone:	Форестье развалился на диване, расставил руки и, облокотившись на подушки, серьезным тоном заговорил:
"This frankness does you honor, and proves that you are a practical woman.	– Ваша откровенность делает вам честь, - сразу видно, что вы женщина практичная.
But may one ask you what is the opinion of Monsieur de Marelle?"	Но позвольте спросить, какого мнения на этот счет господин де Марель?
She shrugged her shoulders slightly, with infinite and prolonged disdain; and then in a decided tone remarked:	Медленно поведя плечами в знак высочайшего, безграничного презрения, она отчеканила:
"Monsieur de Marelle has no opinions on this point.	– У господина де Мареля нет на этот счет своего мнения.
He only has--abstentions."	Он... воздерживается.
And the conversation, descending from the elevated theories, concerning love, strayed into the flowery garden of polished blackguardism.	И вот наконец из области возвышенных теорий любви разговор спустился в цветущий сад благопристойной распущенности.
It was the moment of clever double meanings; veils raised by words, as petticoats are lifted by the wind; tricks of language; clever disguised audacities; sentences which reveal nude images in covered phrases; which cause the vision of all that may not be said to flit rapidly before the eye and the mind, and allow the well-bred people the enjoyment of a kind of subtle and mysterious love, a species of impure mental contact, due to the simultaneous evocation of secret, shameful, and longed-for pleasures.	Настал час тонких намеков, тех слов, что приподнимают покровы, подобно тому как женщины приподнимают платье, - час недомолвок и обиняков, искусно зашифрованных вольностей, бесстыдного лицемерия, приличных выражений, заключающих в себе неприличный смысл, тех фраз, которые мгновенно воссоздают перед мысленным взором все, чего нельзя сказать прямо, тех фраз, которые помогают светским людям вести таинственную, тонкую любовную игру, словно по уговору, настраивать ум на нескромный лад, предаваться сладострастным, волнующим, как объятье, мечтам, воскрешать в памяти все то постыдное, тщательно скрываемое и упоительное, что совершается на ложе страсти.
The roast, consisting of partridges flanked by quails, had been served; then a dish of green peas, and then a terrine of foie gras, accompanied by a curly-leaved salad, filling a salad bowl as though with green foam.	Подали жаркое - куропаток и перепелок и к ним горошек, затем паштет в мисочке и к нему салат с кружевными листьями, словно зеленый мох, наполнявший большой, в виде таза, салатник.
They had partaken of all these things without tasting them, without knowing, solely taken up by what they were talking of, plunged as it were in a bath of love.	Увлеченные разговором, погруженные в волны любви, собеседники ели теперь машинально, уже не смакуя.
The two ladies were now going it strongly in their remarks. Madame de Marelle, with a native audacity which resembled a direct provocation, and Madame Forestier with a charming reserve, a modesty in her tone, voice, smile, and bearing that underlined while seeming to soften the bold remarks falling from her lips.	Обе дамы делали по временам рискованные замечания, г-жа де Марель - с присущей ей смелостью, граничившей с вызовом, г-жа Форестье - с очаровательной сдержанностью, с оттенком стыдливости в голосе, тоне, улыбке, манерах, - оттенком, который не только не смягчал, но подчеркивал смелость выражений, исходивших из ее уст.

Forestier, leaning quite back on the cushions, laughed, drank and ate without leaving off, and sometimes threw in a word so risque or so crude that the ladies, somewhat shocked by its appearance, and for appearance sake, put on a little air of embarrassment that lasted two or three seconds.	Форестье, развалившись на подушках, смеялся, пил, ел за обе щеки и время от времени позволял себе чтонибудь до того игривое или сальное, что дамы, отчасти действительно шокированные его грубостью, но больше для приличия, на несколько секунд принимали сконфуженный вид.
When he had given vent to something a little too coarse, he added: "You are going ahead nicely, my children.	– Так, так, дети мои, - прибавлял он, сказав какую-нибудь явную непристойность.
If you go on like that you will end by making fools of yourselves."	– Вы и не до того договоритесь, если будете продолжать в том же духе.
Dessert came, and then coffee; and the liquors poured a yet warmer dose of commotion into the excited minds.	Подали десерт, потом кофе. Ликеры только еще больше разгорячили и отуманили головы и без того возбужденных собеседников.
As she had announced on sitting down to table, Madame de Marelle was intoxicated, and acknowledged it in the lively and graceful rabble of a woman emphasizing, in order to amuse her guests, a very real commencement of drunkenness.	Госпожа де Марель исполнила свое обещание: она действительно опьянела. И она сознавалась в этом с веселой и болтливой грацией женщины, которая, чтобы позабавить гостей, старается казаться пьянее, чем на самом деле.
Madame Forestier was silent now, perhaps out of prudence, and Duroy, feeling himself too much excited not to be in danger of compromising himself, maintained a prudent reserve.	Госпожа Форестье молчала, - быть может, из осторожности. Дюруа, боясь допустить какую-нибудь оплошность, искусно скрывал охватившее его волнение.
Cigarettes were lit, and all at once Forestier began to cough.	Закурили папиросы, и Форестье вдруг закашлялся.
It was a terrible fit, that seemed to tear his chest, and with red face and forehead damp with perspiration, he choked behind his napkin.	Мучительный приступ надрывал ему грудь. На лбу у него выступил пот; он прижал салфетку к губам и, весь багровый от напряжения, давился кашлем.
When the fit was over he growled angrily: "These feeds are very bad for me; they are ridiculous."	– Нет, эти званые обеды не для меня, -отдышавшись, сердито проворчал он. – Какое идиотство!
All his good humor had vanished before his terror of the illness that haunted his thoughts.	Мысль о болезни удручала его, - она мгновенно рассеяла то благодушное настроение, в каком он находился все время.
"Let us go home," said he.	– Пойдемте домой, - сказал он.
Madame de Marelle rang for the waiter, and asked for the bill.	Госпожа де Марель вызвала лакея и потребовала счет.
It was brought almost immediately.	Счет был подан незамедлительно.
She tried to read it, but the figures danced before her eyes, and she passed it to Duroy, saying:	Она начала было просматривать его, но цифры прыгали у нее перед глазами, и она передала егоДюруа.
"Here, pay for me; I can't see, I am too tipsy."	– Послушайте, расплатитесь за меня, я ничего не вижу, я совсем пьяна.
And at the same time she threw him her purse.	И она бросила ему кошелек.
The bill amounted to one hundred and thirty francs.	Общий итог достигал ста тридцати франков.

Duroy checked it, and then handed over two notes and received back the change, saying in a low tone:	Дюруа проверил счет, дал два кредитных билета и, получая сдачу, шепнул ей:
"What shall I give the waiter?"	– Сколько оставить на чай?
"What you like; I do not know."	– Не знаю, на ваше усмотрение.
He put five francs on the salver, and handed back the purse, saying:	Он положил на тарелку пять франков и, возвратив г-же де Марель кошелек, спросил:
"Shall I see you to your door?"	– Вы разрешите мне проводить вас?
"Certainly.	– Разумеется.
I am incapable of finding my way home."	Одна я не доберусь до дому.
They shook hands with the Forestiers, and Duroy found himself alone with Madame de Marelle in a cab.	Они попрощались с супругами Форестье, и Дюруа очутился в экипаже вдвоем с г-жой де Марель.
He felt her close to him, so close, in this dark box, suddenly lit up for a moment by the lamps on the sidewalk.	Он чувствовал, что она здесь, совсем близко от него, в этой движущейся закрытой и темной коробке, которую лишь на мгновение освещали уличные фонари.
He felt through his sleeve the warmth of her shoulder, and he could find nothing to say to her, absolutely nothing, his mind being paralyzed by the imperative desire to seize her in his arms.	Сквозь ткань одежды он ощущал теплоту ее плеча и не мог выговорить ни слова, ни единого слова: мысли его были парализованы неодолимым желанием заключить ее в свои объятия.
"If I dared to, what would she do?" he thought.	"Что будет, если я осмелюсь?" - думал он.
The recollection of all the things uttered during dinner emboldened him, but the fear of scandal restrained him at the same time.	Вспоминая то, что говорилось за обедом, он преисполнялся решимости, но боязнь скандала удерживала его.
Nor did she say anything either, but remained motionless in her corner.	Забившись в угол, она сидела неподвижно и тоже молчала.
He would have thought that she was asleep if he had not seen her eyes glitter every time that a ray of light entered the carriage.	Он мог бы подумать, что она спит, если б не видел, как блестели у нее глаза, когда луч света проникал в экипаж.
"What was she thinking?"	"О чем она думает?"
He felt that he must not speak, that a word, a single word, breaking this silence would destroy his chance; yet courage failed him, the courage needed for abrupt and brutal action.	Он знал, что в таких случаях нельзя нарушать молчание, что одно слово, одно-единственное слово может испортить все. А для внезапной и решительной атаки ему не хватало смелости.
All at once he felt her foot move.	Вдруг он почувствовал, что она шевельнула ногой.
She had made a movement, a quick, nervous movement of impatience, perhaps of appeal. This almost imperceptible gesture caused a thrill to run through him from head to foot, and he threw himself upon her, seeking her mouth with his lips, her form with his hands.	Достаточно было этого чуть заметного движения, резкого, нервного, нетерпеливого, выражавшего досаду, а быть может, призыв, чтобы он весь затрепетал и, живо обернувшись, потянулся к ней, ища губами ее губы, а руками - ее тело. Она слабо вскрикнула, попыталась выпрямиться, высвободиться, оттолкнуть его - и, наконец, сдалась, как бы не в силах сопротивляться долее.

But the cab having shortly stopped before the house in which she resided, Duroy, surprised, had no time to seek passionate phrases to thank her, and express his grateful love.	Немного погодя карета остановилась перед ее домом, и от неожиданности из головы у него вылетели все нежные слова, а ему хотелось выразить ей свою признательность, поблагодарить ее, сказать, что он ее любит, что он ее боготворит.
However, stunned by what had taken place, she did not rise, she did not stir.	Между тем, ошеломленная случившимся, она не поднималась, не двигалась.
Then he was afraid that the driver might suspect something, and got out first to help her to alight.	Боясь возбудить подозрения у кучера, он первый спрыгнул с подножки и подал ей руку.
At length she got out of the cab, staggering and without saying a word.	Слегка пошатываясь, она молча вышла из экипажа.
He rang the bell, and as the door opened, said, tremblingly:	Он позвонил и, пока отворяли дверь, успел спросить:
"When shall I see you again?"	– Когда мы увидимся?
She murmured so softly that he scarcely heard it: "Come and lunch with me to-morrow." And she disappeared in the entry, pushed to the heavy door, which closed with a noise like that of a cannon.	– Приходите ко мне завтракать, - чуть слышно прошептала она и, с грохотом, похожим на пушечный выстрел, захлопнув за собой тяжелую дверь, скрылась в темном подъезде.
He gave the driver five francs, and began to walk along with rapid and triumphant steps, and heart overflowing with joy.	Он дал кучеру пять франков и, торжествующий, не помня себя от радости, понесся домой.
He had won at last--a married woman, a lady.	Наконец-то он овладел замужней женщиной! Светской женщиной! Настоящей светской женщиной! Парижанкой!
How easy and unexpected it had all been.	Как все это просто и неожиданно вышло!
He had fancied up till then that to assail and conquer one of these so greatly longed-for beings, infinite pains, interminable expectations, a skillful siege carried on by means of gallant attentions, words of love, sighs, and gifts were needed.	Раньше он представлял себе, что победа над этими обворожительными созданиями требует бесконечных усилий, неистощимого терпения, достигается искусной осадой, под которой следует разуметь ухаживания, вздохи, слова любви и, наконец, подарки.
And, lo! suddenly, at the faintest attack, the first whom he had encountered had yielded to him so quickly that he was stupefied at it.	Но вот первая, кого он встретил, отдалась ему при первом же натиске, так скоро, что он до сих пор не мог опомниться.
"She was tipsy," he thought; "to-morrow it will be another story.	"Она была пьяна, - думал он, - завтра будет другая песня.
She will meet me with tears."	Без слез не обойдется".
This notion disturbed him, but he added:	Эта мысль встревожила его, но он тут же сказал себе;
"Well, so much the worse.	"Ничего, ничего!
Now I have her, I mean to keep her."	Теперь она моя, а уж я сумею держать ее в руках".

He was somewhat agitated the next day as he ascended Madame de Marelle's staircase.	И в том неясном мираже, где носились его мечты о славе, почете, счастье, довольстве, любви, он вдруг различил вереницы изящных, богатых, всемогущих женщин, которые, точно статистки в каком-нибудь театральном апофеозе, с улыбкой исчезали одна за другой в золотых облаках, сотканных из его надежд. Сон его был полон видений. На другой день, поднимаясь по лестнице к г-же де Марель, он испытывал легкое волнение.
How would she receive him?	Как она примет его?
And suppose she would not receive him at all?	А что, если совсем не примет?
Suppose she had forbidden them to admit him?	Что, если она не велела впускать его?
Suppose she had said--but, no, she could not have said anything without letting the whole truth be guessed.	Что, если она рассказала... Нет, она ничего не могла рассказать, не открыв всей истины.
So he was master of the situation.	Значит, хозяин положения - он.
The little servant opened the door.	Молоденькая горничная отворила дверь.
She wore her usual expression.	Выражение лица у нее было обычное.
He felt reassured, as if he had anticipated her displaying a troubled countenance, and asked:	Это его успокоило, точно она и в самом деле могла выйти к нему с расстроенным видом.
"Is your mistress quite well?"	– Как себя чувствует госпожа де Марель? – спросил он.
She replied: "Oh! yes, sir, the same as usual," and showed him into the drawing-room.	– Хорошо, сударь, как всегда, - ответила она и провела его в гостиную.
He went straight to the chimney-glass to ascertain the state of his hair and his toilet, and was arranging his necktie before it, when he saw in it the young woman watching him as she stood at the door leading from her room.	Он подошел к камину, чтобы осмотреть свой костюм и прическу, и, поправляя перед зеркалом галстук, внезапно увидел отражение г-жи де Марель, смотревшей на него с порога спальни.
He pretended not to have noticed her, and the pair looked at one another for a few moments in the glass, observing and watching before finding themselves face to face.	Он сделал вид, что не заметил ее, и, прежде чем встретиться лицом к лицу, они несколько секунд настороженно следили друг за другом в зеркале.
He turned round.	Наконец он обернулся.
She had not moved, and seemed to be waiting.	Она не двигалась с места, - казалось, она выжидала.
He darted forward, stammering:	Тогда он бросился к ней, шепча:
"My darling! my darling!"	– Как я люблю вас! Как я люблю вас!
She opened her arms and fell upon his breast; then having lifted her head towards him, their lips met in a long kiss.	Она раскрыла объятия, склонилась к нему на грудь, затем подняла голову. Последовал продолжительный поцелуй.
He thought: "It is easier than I should have imagined.	"Вышло гораздо проще, чем я ожидал, - подумал он.
It is all going on very well."	– Все идет прекрасно".

And their lips separating, he smiled without saying a word, while striving to throw a world of love into his looks.	Наконец они оторвались друг от друга. Он молча улыбался, стараясь выразить взглядом свою беспредельную любовь.
She, too, smiled, with that smile by which women show their desire, their consent, their wish to yield themselves, and murmured:	Она тоже улыбалась, - так улыбаются женщины, когда хотят выразить свое согласие, желание, готовность отдаться.
"We are alone. I have sent Laurine to lunch with one of her young friends."	– Мы одни, - прошептала она, - Лорину я отослала завтракать к подруге.
He sighed as he kissed her. "Thanks, I will worship you."	– Благодарю, - целуя ей руки, сказал он с глубоким вздохом. – Я обожаю вас.
Then she took his arm, as if he had been her husband, to go to the sofa, on which they sat down side by side.	Она взяла его под руку, - так, как будто он был ее мужем, - подвела к дивану, и они сели рядом.
He wanted to start a clever and attractive chat, but not being able to do so to his liking, stammered:	Теперь ему необходимо было начать изящную, волнующую беседу, но, не найдя подходящей темы, он нерешительно проговорил:
"Then you are not too angry with me?"	– Так вы не очень на меня сердитесь?
She put her hand on his mouth, saying	Она зажала ему рот рукой.
"Be quiet."	– Молчи!
They sat in silence, looking into one another's eyes, with burning fingers interlaced.	И они продолжали молча сидеть, глаза в глаза, сжимая друг другу горячие руки.
"How I did long for you!" said he.	– Как я жаждал обладать вами! – сказал он.
She repeated: "Be quiet."	– Молчи! – снова сказала она.
They heard the servant arranging the table in the adjoining dining-room, and he rose, saying:	Было слышно, как в столовой гремит тарелками горничная. Он встал.
"I must not remain so close to you.	– Я не могу сидеть подле вас.
I shall lose my head."	Я теряю голову.
The door opened, and the servant announced that lunch was ready.	Дверь отворилась. – Кушать подано.
Duroy gravely offered his arm.	Он торжественно повел ее к столу.
They lunched face to face, looking at one another and constantly smiling, solely taken up by themselves, and enveloped in the sweet enchantment of a growing love.	За завтраком они сидели друг против друга, беспрестанно обмениваясь улыбками, взглядами, занятые только собой, проникнутые сладким очарованием зарождающейся нежности.
They ate, without knowing what.	Они машинально глотали то, что им подавали на стол.
He felt a foot, a little foot, straying under the table.	Вдруг он почувствовал прикосновение ножки, маленькой ножки, блуждавшей под столом.
He took it between his own and kept it there, squeezing it with all his might.	Он зажал ее между своих ступней и уже не отпускал, сжимая изо всех сил.

The servant came and went, bringing and taking away the dishes with a careless air, without seeming to notice anything.	Горничная входила и уходила, приносила и уносила блюда, и при этом у нее был такой равнодушный вид, как будто она ровно ничего не замечала.
When they had finished they returned to the drawing-room, and resumed their place on the sofa, side by side.	После завтрака они вернулись в гостиную и снова сели рядом на диване.
Little by little he pressed up against her, striving to take her in his arms.	Он подвигался все ближе и ближе к ней, пытаясь обнять ее.
But she calmly repulsed him, saying:	Но она ласковым движением отстраняла его.
"Take care; someone may come in."	– Осторожней, могут войти.
He murmured: "When can I see you quite alone, to tell you how I love you?"	– Когда же мы останемся совсем одни? – прошептал он. – Когда же я смогу высказать, как я люблю вас?
She leant over towards him and whispered:	Она нагнулась к самому его уху и еле слышно сказала:
"I will come and pay you a visit one of these days."	– На днях я ненадолго зайду к вам.
He felt himself redden.	Он почувствовал, что краснеет.
"You know--you know--my place is very small."	– Но я... я живу... очень скромно.
She smiled:	Она улыбнулась:
"That does not matter.	– Это не важно.
It is you I shall call to see, and not your rooms."	Я приду поглядеть на вас, а не на вашу квартиру.
Then he pressed her to know when she would come.	Он стал добиваться от нее, чтобы она сказала, когда придет.
She named a day in the latter half of the week. He begged of her to advance the date in broken sentences, playing with and squeezing her hands, with glittering eyes, and flushed face, heated and torn by desire, that imperious desire which follows _t?te-?-t?te_ repasts.	Она назначила день в конце следующей недели, но он, стискивая и ломая ей руки, стал умолять ее ускорить свидание; речи его были бессвязны, в глазах появился лихорадочный блеск, щеки пылали огнем желания, того неукротимого желания, какое всегда вызывают трапезы, совершаемые вдвоем.
She was amazed to see him implore her with such ardor, and yielded a day from time to time.	Эти жаркие мольбы забавляли ее, и она постепенно уступала ему по одному дню.
But he kept repeating:	Но он повторял:
"To-morrow, only say to-morrow."	– Завтра... Скажите: завтра...
She consented at length.	Наконец она согласилась.
"Yes, to-morrow; at five o'clock."	– Хорошо. Завтра. В пять часов.
He gave a long sigh of joy, and they then chatted almost quietly with an air of intimacy, as though they had known one another twenty years.	Глубокий радостный вздох вырвался у него из груди. И между ними завязалась беседа, почти спокойная, точно они лет двадцать были близко знакомы.
The sound of the door bell made them start, and with a bound they separated to a distance.	Раздался звонок, - оба вздрогнули и поспешили отодвинуться друг от друга.

She murmured: "It must be Laurine."	– Это, наверно, Лорина, - прошептала она.
The child made her appearance, stopped short in amazement, and then ran to Duroy, clapping her hands with pleasure at seeing him, and exclaiming:	Девочка вошла и в изумлении остановилась, потом, вне себя от радости, захлопала в ладоши и подбежала к Дюруа.
"Ah! pretty boy."	– А, Милый друг! – закричала она.
Madame de Marelle began to laugh.	Госпожа де Марель засмеялась:
"What!	– Что?
Pretty boy!	Милый друг?
Laurine has baptized you.	Лорина вас уже окрестила!
It's a nice little nickname for you, and I will call you Pretty-boy, too."	Помоему, это очень славное прозвище. Я тоже буду вас называть Милым другом!
He had taken the little girl on his knee, and he had to play with her at all the games he had taught her.	Он посадил девочку к себе на колени, и ему пришлось играть с ней во все игры, которым он ее научил.
He rose to take his leave at twenty minutes to three to go to the office of the paper, and on the staircase, through the half-closed door, he still whispered:	Без двадцати три он распрощался и отправился в редакцию. На лестнице он еще раз шепнул в полуотворенную дверь:
"To-morrow, at five."	– Завтра. В пять часов.
She answered "Yes," with a smile, and disappeared.	Госпожа де Марель, лишь по движению его губ догадавшись, что он хотел ей сказать, улыбкой ответила "да" и исчезла.
As soon as he had got through his day's work, he speculated how he should arrange his room to receive his mistress, and hide as far as possible the poverty of the place.	Покончив с редакционными делами, он стал думать о том, как убрать комнату для приема любовницы, как лучше всего скрыть убожество своего жилья.
He was struck by the idea of pinning	Ему пришло на ум развесить по стенам японские безделушки.
a lot of Japanese trifles on the walls, and he bought for five francs quite a collection of little fans and screens, with which he hid the most obvious of the marks on the wall paper.	За пять франков он купил целую коллекцию миниатюрных вееров, экранчиков, пестрых лоскутов и прикрыл ими наиболее заметные пятна на обоях.
He pasted on the window panes transparent pictures representing boats floating down rivers, flocks of birds flying across rosy skies, multi-colored ladies on balconies, and processions of little black men over plains covered with snow.	На оконные стекла он налепил прозрачные картинки, изображавшие речные суда, стаи птиц на фоне красного неба, разноцветных дам на балконах и вереницы черненьких человечков, бредущих по снежной равнине.
His room, just big enough to sleep and sit down in, soon looked like the inside of a Chinese lantern.	Его каморка, в которой буквально негде было повернуться, скоро стала похожа на разрисованный бумажный фонарь.
He thought the effect satisfactory, and passed the evening in pasting on the ceiling birds that he had cut from the colored sheets remaining over.	Довольный эффектом, он весь вечер приклеивал к потолку птиц, вырезанных из остатков цветной бумаги.
Then he went to bed, lulled by the whistle of the trains.	Потом лег и заснул под свистки паровозов.

He went home early the next day, carrying a paper bag of cakes and a bottle of Madeira, purchased at the grocer's.	На другой день он вернулся пораньше и принес корзинку пирожных и бутылку мадеры, купленную в бакалейной лавке.
He had to go out again to buy two plates and two glasses, and arranged this collation on his dressing-table, the dirty wood of which was covered by a napkin, the jug and basin being hidden away beneath it.	Немного погодя ему пришлось еще раз выйти, чтобы раздобыть две тарелки и два стакана. Угощение он поставил на туалетный столик, прикрыв грязную деревянную доску салфеткой, а таз и кувшин спрятал вниз.
Then he waited.	И стал ждать.
She came at about a quarter-past five; and, attracted by the bright colors of the pictures, exclaimed:	Она пришла в четверть шестого и, пораженная пестротою рисунков, от которой рябило в глазах, невольно воскликнула:
"Dear me, yours is a nice place.	– Как у вас хорошо!
But there are a lot of people about on the staircase."	Только уж очень много народу на лестнице.
He had clasped her in his arms, and was eagerly kissing the hair between her forehead and her bonnet through her veil.	Он обнял ее и, задыхаясь от страсти, принялся целовать сквозь вуаль пряди волос, выбившиеся у нее из-под шляпы.
An hour and a half later he escorted her back to the cab-stand in the Rue de Rome.	Через полтора часа он проводил ее до стоянки фиакров на Римской улице.
When she was in the carriage he murmured:	Когда она села в экипаж, он шепнул:
"Tuesday at the same time?"	– Во вторник, в это же время.
She replied: "Tuesday at the same time."	– В это же время, во вторник, - подтвердила она.
And as it had grown dark, she drew his head into the carriage and kissed him on the lips.	Уже стемнело, и она безбоязненно притянула к себе его голову в открытую дверцу кареты и поцеловала в губы.
Then the driver, having whipped up his beast, she exclaimed:	Кучер поднял хлыст, она успела крикнуть:
"Good-bye, Pretty-boy," and the old vehicle started at the weary trot of its old white horse.	– До свиданья, Милый друг! И белая кляча, сдвинув с места ветхий экипаж, затрусила усталой рысцой.
For three weeks Duroy received Madame de Marelle in this way every two or three days, now in the evening and now in the morning.	В течение трех недель Дюруа принимал у себя Г-жу де Марель каждые два-три дня, иногда утром, иногда вечером.
While he was expecting her one afternoon, a loud uproar on the stairs drew him to the door.	Как-то днем, когда он поджидал ее, громкие крики на лестнице заставили его подойти к двери.
A child was crying.	Плакал ребенок.
A man's angry voice shouted:	Послышался сердитый мужской голос:
"What is that little devil howling about now?"	– Вот чертенок, чего он ревет?
The yelling and exasperated voice of a woman replied: "It is that dirty hussy who comes to see the penny-a-liner upstairs; she has upset Nicholas on the landing.	– Да эта паскуда, что таскается наверх к журналисту, сшибла с ног нашего Никола на площадке.
As if dabs like that, who pay no attention to children on the staircase, should be allowed here."	Я бы этих шлюх на порог не пускала, не видят, что у них под ногами ребенок!

Duroy drew back, distracted, for he could hear the rapid rustling of skirts and a hurried step ascending from the story just beneath him.	Дюруа в ужасе отскочил, - до него донеслись торопливые шаги и стремительный шелест платья.
There was soon a knock at the door, which he had reclosed.	Вслед за тем в дверь, которую он только что запер, постучали.
He opened it, and Madame de Marelle rushed into the room, terrified and breathless, stammering:	Он отворил, и в комнату вбежала запыхавшаяся, разъяренная г-жа де Марель.
"Did you hear?"	– Ты слышал? – еле выговорила она.
He pretended to know nothing.	Он сделал вид, что ничего не знает.
"No; what?"	– Нет, а что?
"How they have insulted me."	– Как они меня оскорбили?
"Who?	– Кто?
Who?" "The blackguards who live down below."	– Негодяи, что живут этажом ниже.
"But, surely not; what does it all mean, tell me?"	– Да нет! Что такое, скажи?
She began to sob, without being able to utter a word.	Вместо ответа она разрыдалась.
He had to take off her bonnet, undo her dress, lay her on the bed, moisten her forehead with a wet towel.	Ему пришлось снять с нее шляпу, расшнуровать корсет, уложить ее на кровать и растереть мокрым полотенцем виски.
She was choking, and then when her emotion was somewhat abated, all her wrathful indignation broke out.	Она задыхалась. Но как только припадок прошел, она дала волю своему гневу.
She wanted him to go down at once, to thrash them, to kill them.	Она требовала, чтобы он сию же минуту спустился вниз, отколотил их, убил.
He repeated: "But they are only work-people, low creatures.	– Но ведь это же рабочие, грубый народ, - твердил он.
Just remember that it would lead to a police court, that you might be recognized, arrested, ruined.	– Подумай, придется подавать в суд, тебя могут узнать, арестовать - и ты погибла.
One cannot lower one's self to have anything to do with such people."	С такими людьми лучше не связываться.
She passed on to another idea.	Она заговорила о другом:
"What shall we do now?	– Как же нам быть?
For my part, I cannot come here again."	Я больше сюда не приду.
He replied: "It is very simple; I will move."	– Очень просто, - ответил он, - я перееду на другую квартиру.
She murmured: "Yes, but that will take some time."	– Да... – прошептала она. – Но это долго.
Then all at once she framed a plan, and reassured, added softly:	Внезапно у нее мелькнула какая-то мысль.
"No, listen, I know what to do; let me act, do not trouble yourself about anything.	– Нет, нет, послушай, - сразу успокоившись, заговорила она, - я нашла выход, предоставь все мне, тебе ни о чем не надо заботиться.