Милый друг - английский и русский параллельные тексты

Мопассан Ги Де

I will send you a telegram to-morrow morning."	Завтра утром я пришлю тебе голубой листочек. "Голубыми листочками" она называла городские письма-телеграммы.
She smiled now, delighted with her plan, which she would not reveal, and indulged in a thousand follies.	Теперь она уже улыбалась, в восторге от своей затеи, которой пока не хотела делиться с Дюруа. В этот день она особенно бурно проявляла свою страсть.
She was very agitated, however, as she went downstairs, leaning with all her weight on her lover's arm, her legs trembled so beneath her.	Все же, когда она спускалась по лестнице, ноги у нее подкашивались от волнения, и она всей тяжестью опиралась на руку своего возлюбленного.
They did not meet anyone, though.	Они никого не встретили.
As he usually got up late, he was still in bed the next day, when, about eleven o'clock, the telegraph messenger brought him the promised telegram.	Он вставал поздно и на другой день в одиннадцать часов еще лежал в постели, когда почтальон принес ему обещанный "голубой листочек".
He opened it and read:	Дюруа распечатал его и прочел:
"Meet me at five; 127, Rue de Constantinople.	"Свидание сегодня в пять, Константинопольская, 127.
Rooms hired by Madame Duroy.--Clo."	Вели отпереть квартиру, снятую госпожой Дюруа. Целую Кло".
At five o'clock to the minute he entered the doorkeeper's lodge of a large furnished house, and asked:	Ровно в пять часов он вошел в швейцарскую огромного дома, где сдавались меблированные комнаты.
"It is here that Madame Duroy has taken rooms, is it not?"	– Здесь сняла квартиру госпожа Дюруа? – спросил он.
"Yes, sir."	– Да, сударь.
"Will you show me to them, if you please."	– Будьте добры, проводите меня.
The man, doubtless used to delicate situations in which prudence is necessary, looked him straight in the eyes, and then, selecting one of the long range of keys, said:	Швейцар, очевидно привыкший к щекотливым положениям, которые требовали от него сугубой осторожности, внимательно посмотрел на него и, выбирая из большой связки ключ, спросил:
"You are Monsieur Duroy?"	– Вы и есть господин Дюруа?
"Yes, certainly."	– Ну да!
The man opened the door of a small suite of rooms on the ground floor in front of the lodge.	Через несколько секунд Дюруа переступил порог маленькой квартиры из двух комнат, в нижнем этаже, напротив швейцарской.
The sitting-room, with a tolerably fresh wall-paper of floral design, and a carpet so thin that the boards of the floor could be felt through it, had mahogany furniture, upholstered in green rep with a yellow pattern.	Гостиная, оклеенная довольно чистыми пестрыми обоями, была обставлена мебелью красного дерева, обитой зеленоватым репсом с желтыми разводами, и застелена жиденьким, вытканным цветами ковром, сквозь который легко прощупывались доски пола.

The bedroom was so small that the bed three-parts filled it. It occupied the further end, stretching from one wall to the other--the large bed of a furnished lodging-house, shrouded in heavy blue curtains also of rep, and covered with an eider-down quilt of red silk stained with suspicious-looking spots.	Три четверти крошечной спальни заполняла огромная кровать, эта необходимая принадлежность меблированных комнат; погребенная под красным пуховым одеялом в подозрительных пятнах, отделенная тяжелыми голубыми занавесками, тоже из репса, она стояла в глубине и занимала всю стену.
Duroy, uneasy and displeased, thought:	Дюруа был недоволен и озабочен.
"This place will cost, Lord knows how much.	"Эта квартирка будет стоить мне бешеных денег, -подумал он.
I shall have to borrow again.	– Придется опять залезать в долги.
It is idiotic what she has done."	Как это глупо с ее стороны!"
The door opened, and Clotilde came in like a whirlwind, with outstretched arms and rustling skirts.	Дверь отворилась, и в комнату, шурша шелками, простирая объятия, вихрем влетела Клотильда.
She was delighted.	Она ликовала.
"Isn't it nice, eh, isn't it nice?	– Уютно, правда, уютно?
And on the ground floor, too; no stairs to go up.	И не нужно никуда подниматься, - прямо с улицы, в нижнем этаже.
One could get in and out of the windows without the doorkeeper seeing one.	Можно влезать и вылезать в окно, так что и швейцар не увидит.
How we will love one another here!"	Как нам будет хорошо здесь вдвоем!
He kissed her coldly, not daring to put the question that rose to his lips.	Он холодно поцеловал ее, не решаясь задать вопрос, вертевшийся у него на языке.
She had placed a large parcel on the little round table in the middle of the room.	Клотильда положила на круглый столик, стоявший посреди комнаты, большой пакет.
She opened it, and took out a cake of soap, a bottle of scent, a sponge, a box of hairpins, a buttonhook, and a small pair of curling tongs to set right her fringe, which she got out of curl every time.	Развязав его, она вынула оттуда мыло, флакон с туалетной водой, губку, коробку шпилек, крючок для ботинок и маленькие щипцы для завивки волос, чтобы поправлять непослушные пряди, вечно падавшие на лоб.
And she played at moving in, seeking a place for everything, and derived great amusement from it.	Ей доставляло особое удовольствие играть в новоселье, подыскивать место для каждой вещи.
She kept on chattering as she opened the drawers.	Выдвигая ящики, она продолжала болтать:
"I must bring a little linen, so as to be able to make a change if necessary.	– На всякий случай надо принести сюда немного белья, чтобы было во что переодеться.
It will be very convenient.	Это будет очень удобно.
If I get wet, for instance, while I am out, I can run in here to dry myself.	Если меня, например, застанет на улице ливень, я прибегу сюда сушиться.
We shall each have one key, beside the one left with the doorkeeper in case we forget it.	У каждого из нас будет свой ключ, а третий оставим у швейцара, на случай если забудем свой.
I have taken the place for three months, in your name, of course, since I could not give my own."	Я сняла на три месяца, разумеется на твое имя, -не могла же я назвать свою фамилию.

Then he said: "You will let me know when the rent is to be paid."	– Ты мне скажешь, когда нужно будет платить? – наконец спросил он.
She replied, simply: "But it is paid, dear."	– Уже уплачено, милый! – простодушно ответила она.
"Then I owe it to you."	– Значит, я твой должник? – продолжал он допытываться.
"No, no, my dear; it does not concern you at all; this is a little fancy of my own."	– Да нет же, котик, это тебя не касается, это мой маленький каприз.
He seemed annoyed:	Он сделал сердитое лицо.
"Oh, no, indeed; I can't allow that."	– Ну нет, извини! Я этого не допущу.
She came to him in a supplicating way, and placing her hands on his shoulders, said:	Она подошла и с умоляющим видом положила руки ему на плечи:
"I beg of you, George; it will give me so much pleasure to feel that our little nest here is mine--all my own.	– Прошу тебя, Жорж, мне будет так приятно думать, так приятно думать, что наше гнездышко принадлежит мне, мне одной!
You cannot be annoyed at that.	Ведь это не может тебя оскорбить?
How can you?	Правда?
I wanted to contribute that much towards our loves.	Пусть это будет мой дар нашей любви.
Say you agree, Georgy; say you agree."	Скажи, что ты согласен, мой милый Жорж, скажи!..
She implored him with looks, lips, the whole of her being.	Она молила его взглядом, прикосновением губ, всем существом.
He held out, refusing with an irritated air, and then he yielded, thinking that, after all, it was fair.	Он долго еще заставлял упрашивать себя, отказывался с недовольною миною, но в конце концов уступил: в глубине души он находил это справедливым.
And when she had gone, he murmured, rubbing his hands, and without seeking in the depths of his heart whence the opinion came on that occasion:	Когда же она ушла, он прошептал, потирая руки:
"She is very nice."	"Какая она все-таки милая!"
He received, a few days later, another telegram running thus:	Почему у него создалось такое мнение о ней именно сегодня, в это он старался не углубляться. Несколько дней спустя он снова получил "голубой листочек":
"My husband returns to-night, after six weeks' inspection, so we shall have a week off.	"Сегодня вечером после полуторамесячной ревизии возвращается муж. Придется неделю не видеться.
What a bore, darling.--Clo."	Какая тоска, мой милый! Твоя Кло".
Duroy felt astounded.	Дюруа был поражен.
He had really lost all idea of her being married.	Он совсем забыл о существовании мужа.
But here was a man whose face he would have liked to see just once, in order to know him.	Право, стоило бы взглянуть на этого человека хоть раз только для того, чтобы иметь о нем представление!

He patiently awaited the husband's departure, but he passed two evenings at the Folies Berg?re, which wound up with Rachel.	Он стал терпеливо ждать его отъезда, но все же провел два вечера в Фоли-Бержер, откуда его уводила к себе Рашель.
Then one morning came a fresh telegram:	Однажды утром снова пришла телеграмма, состоявшая из четырех слов:
"To-day at five.--Clo."	"Сегодня в пять. Кло".
They both arrived at the meeting-place before the time.	Оба явились на свидание раньше времени.
She threw herself into his arms with an outburst of passion, and kissed him all over the face, and then said:	В бурном порыве страсти она бросилась к нему в объятия и, покрыв жаркими поцелуями его лицо, сказала:
"If you like, when we have loved one another a great deal, you shall take me to dinner somewhere.	– Когда мы насладимся друг другом, ты меня поведешь куда-нибудь обедать, хорошо?
I have kept myself disengaged."	Теперь я свободна.
It was at the beginning of the month, and although his salary was long since drawn in advance, and he lived from day to day upon money gleaned on every side, Duroy happened to be in funds, and was pleased at the opportunity of spending something upon her, so he replied:	Было еще только начало месяца, а жалованье Дюруа давно забрал вперед и жил займами, прося в долг у кого попало, но в этот день он случайно оказался при деньгах и обрадовался возможности что-нибудь на нее истратить.
"Yes, darling, wherever you like."	– Конечно, дорогая, куда хочешь, - ответил он.
They started off, therefore, at about seven, and gained the outer boulevards.	Около семи они вышли на внешние бульвары.
She leaned closely against him, and whispered in his ear:	Повиснув у него на руке, она шептала ему на ухо:
"If you only knew how pleased I am to walk out on your arm; how I love to feel you beside me."	– Если б ты знал, как я люблю ходить с тобой под руку, как приятно чувствовать, что ты рядом со мной!
He said: "Would you like to go to P?re Lathuile's?"	– Хочешь, пойдем к Латюилю? – предложил он.
"Oh, no, it is too swell.	– Нет, там слишком шикарно, - возразила она.
I should like something funny, out of the way! a restaurant that shopmen and work-girls go to.	– Я бы предпочла что-нибудь повеселей и попроще, какой-нибудь ресторанчик, куда ходят служащие и работницы.
I adore dining at a country inn.	Я обожаю кабачки!
Oh! if we only had been able to go into the country."	Ах, если б мы могли поехать за город!
As he knew nothing of the kind in the neighborhood, they wandered along the boulevard, and ended by going into a wine-shop where there was a dining-room.	В этом квартале Дюруа не мог указать ничего подходящего, и они долго бродили по бульварам, пока им не попался на глаза винный погребок с отдельным залом для обедающих.
She had seen through the window two bareheaded girls seated at tables with two soldiers.	Клотильда увидела в окно двух простоволосых девчонок, сидевших с двумя военными.

Three cab-drivers were dining at the further end of the long and narrow room, and an individual impossible to classify under any calling was smoking, stretched on a chair, with his legs stuck out in front of him, his hands in the waist-band of his trousers, and his head thrown back over the top bar.	В глубине длинной и узкой комнаты обедали три извозчика, и еще какой-то подозрительный тип, развалившись на стуле и засунув руки за пояс брюк, посасывал трубку.
His jacket was a museum of stains, and in his swollen pockets could be noted the neck of a bottle, a piece of bread, a parcel wrapped up in a newspaper, and a dangling piece of string.	Его куртка представляла собой коллекцию пятен. Г орлышко бутылки, кусок хлеба, что-то завернутое в газету и обрывок бечевки торчали из его оттопыренных чревоподобных карманов.
He had thick, tangled, curly hair, gray with scurf, and his cap was on the floor under his chair.	Волосы у него были густые, курчавые, взъерошенные, серые от грязи. На полу, под столом, валялась фуражка.
The entrance of Clotilde created a sensation, due to the elegance of her toilet.	Появление элегантно одетой дамы произвело сенсацию.
The couples ceased whispering together, the three cab-drivers left off arguing, and the man who was smoking, having taken his pipe from his mouth and spat in front of him, turned his head slightly to look.	Парочки перестали шушукаться, извозчики прекратили спор, подозрительный тип, вынув изо рта трубку, сплюнул на пол и слегка повернул голову.
Madame de Marelle murmured: "It is very nice; we shall be very comfortable here.	– Здесь очень мило! – прошептала Клотильда. – Я уверена, что мы останемся довольны.
Another time I will dress like a work-girl."	В следующий раз я оденусь работницей.
And she sat down, without embarrassment or disgust, before the wooden table, polished by the fat of dishes, washed by spilt liquors, and cleaned by a wisp of the waiter's napkin.	Без всякого стеснения и без малейшего чувства брезгливости она села за деревянный, лоснившийся от жира, залитый пивом столик, кое-как вытертый подбежавшим гарсоном.
Duroy, somewhat ill at ease, and slightly ashamed, sought a peg to hang his tall hat on.	Дюруа, слегка шокированный и смущенный, искал, где бы повесить цилиндр.
Not finding one, he put it on a chair.	Так и не найдя вешалки, он положил шляпу на стул.
They had a ragout, a slice of melon, and a salad.	Подали рагу из барашка, жиго и салат.
Clotilde repeated: "I delight in this.	– Я обожаю такие блюда, - говорила Клотильда.
I have low tastes.	– У меня низменные вкусы.
I like this better than the Caf? Anglais."	Здесь мне больше нравится, чем в Английском кафе.
Then she added:	Потом прибавила:
"If you want to give me complete enjoyment, you will take me to a dancing place.	– Если хочешь доставить мне полное удовольствие, своди меня в кабачок с танцевальным залом.
I know a very funny one close by called the Reine Blanche."	Я знаю поблизости один очень забавный, называется он "Белая королева".
Duroy, surprised at this, asked: "Whoever took you there?"	– Кто тебя водил туда? – с удивлением спросилДюруа.

He looked at her and saw her blush, somewhat disturbed, as though this sudden question had aroused within her some delicate recollections.	Взглянув на нее, он заметил, что она покраснела, что ее смутил этот неожиданный вопрос, видимо напомнивший ей нечто слишком интимное.
After one of these feminine hesitations, so short that they can scarcely be guessed, she replied:	После некоторого колебания, обычно столь краткого у женщин, что о нем можно только догадываться, она ответила:
"A friend of mine," and then, after a brief silence, added, "who is dead."	– Один из моих друзей... Затем, помолчав, добавила: - Он умер.
And she cast down her eyes with a very natural sadness.	И, полная непритворной печали, опустила глаза.
Duroy, for the first time, thought of all that he did not know as regarded the past life of this woman.	И тут Дюруа впервые подумал о том, что ему ничего не известно о ее прошлом.
Certainly she already had lovers, but of what kind, in what class of society?	Конечно, у нее уже были любовники, но какие, из какого круга?
A vague jealousy, a species of enmity awoke within him; an enmity against all that he did not know, all that had not belonged to him.	Смутная ревность, пожалуй даже неприязнь, шевельнулась в нем, - неприязнь ко всему, чего он не знал, что не принадлежало ему в ее сердце и в ее жизни.
He looked at her, irritated at the mystery wrapped up within that pretty, silent head, which was thinking, perhaps, at that very moment, of the other, the others, regretfully.	Он с раздражением смотрел на нее, пытаясь разгадать тайну, скрытую в ее прелестной неподвижной головке, быть может, именно в это мгновение с грустью думавшей о другом, о других.
How he would have liked to have looked into her recollections--to have known all.	Как хотелось ему заглянуть в ее воспоминания, порыться в них, все вызнать, все выведать!..
She repeated: "Will you take me to the Reine Blanche?	– Ну как, пойдем в "Белую королеву"? – снова спросила она.
That will be a perfect treat."	– Это будет для меня настоящий праздник.
He thought: "What matters the past?	"Э, что мне за дело до ее прошлого!
I am very foolish to bother about it," and smilingly replied:	Глупо из-за такой чепухи портить себе настроение!" - подумал он и ответил с улыбкой:
"Certainly, darling."	– Конечно, пойдем, дорогая.
When they were in the street she resumed, in that low and mysterious tone in which confidences are made:	Выйдя на улицу, она зашептала с тем таинственным видом, с каким обыкновенно сообщают что-нибудь по секрету:
"I dared not ask you this until now, but you cannot imagine how I love these escapades in places ladies do not go to.	– До сих пор я не решалась тебя об этом просить. Но ты не можешь себе представить, до чего я люблю эти холостяцкие походы в такие места, где женщинам показываться неудобно.
During the carnival I will dress up as a schoolboy.	Во время карнавала я оденусь школьником.
I make such a capital boy."	Я очень забавная в этом костюме.

When they entered the ball-room she clung close to him, gazing with delighted eyes on the girls and the bullies, and from time to time, as though to reassure herself as regards any possible danger, saying, as she noticed some serious and motionless municipal guard:	Когда они вошли в танцевальный зал, она, испуганная, но довольная, прижалась к нему, не отводя восхищенного взора от сутенеров и публичных женщин. Время от времени она, словно ища защиты на случай опасности, указывала Дюруа на величественную и неподвижную фигуру полицейского:
"That is a strong-looking fellow."	"Какая у него внушительная осанка!"
In a quarter of an hour she had had enough of it and he escorted her home.	Через четверть часа ей все это надоело, и Дюруа проводил ее домой.
Then began quite a series of excursions in all the queer places where the common people amuse themselves, and Duroy discovered in his mistress quite a liking for this vagabondage of students bent on a spree.	После этого они предприняли еще ряд походов в те злачные места, где веселится простонародье. И Дюруа убедился, что жизнь бродячей богемы представляет для его любовницы особую привлекательность.
She came to their meeting-place in a cotton frock and with a servant's cap--a theatrical servant's cap--on her head; and despite the elegant and studied simplicity of her toilet, retained her rings, her bracelets, and her diamond earrings, saying, when he begged her to remove them:	Клотильда приходила на свидание в полотняном платье, в чепчике водевильной субретки. Ее костюм отличался изящной, изысканной простотой, и в то же время она не отказывалась от браслетов, колец, бриллиантовых серег и на его настойчивые просьбы снять их приводила один и тот же довод:
"Bah! they will think they are paste."	– Пустяки! Все подумают, что это горный хрусталь.
She thought she was admirably disguised, and although she was really only concealed after the fashion of an ostrich, she went into the most ill-famed drinking places.	Находя этот маскарад исключительно удачным (хотя на самом деле она пряталась не лучше, чем страус), Клотильда посещала притоны, о которых шла самая дурная слава.
She wanted Duroy to dress himself like a workman, but he resisted, and retained his correct attire, without even consenting to exchange his tall hat for one of soft felt.	Она просила Дюруа переодеться рабочим, но он не пожелал расстаться со своим костюмом, костюмом завсегдатая дорогих ресторанов, - он даже отказался сменить цилиндр на мягкую фетровую шляпу.
She was consoled for this obstinacy on his part by the reflection that she would be taken for a chambermaid engaged in a love affair with a gentleman, and thought this delightful.	– Скажут, что я горничная из хорошего дома, за которой приударяет светский молодой человек, -не в силах сломить его упорство, утешала она себя. Эта комедия доставляла ей истинное наслаждение.
In this guise they went into popular wine-shops, and sat down on rickety chairs at old wooden tables in smoke-filled rooms.	Они заходили в дешевые кабачки и садились в глубине прокуренной конуры на колченогие стулья, за ветхий деревянный стол.
A cloud of strong tobacco smoke, with which still blended the smell of fish fried at dinner time, filled the room; men in blouses shouted at one another as they tossed off nips of spirits; and the astonished waiter would stare at this strange couple as he placed before them two cherry brandies.	В комнате плавало облако едкого дыма, пропитанное запахом жареной рыбы, не выветрившимся после обеда. Мужчины в блузах галдели, попивая из стаканчиков. Гарсон, с удивлением разглядывая странную пару, ставил перед ними две рюмки с вишневой наливкой.
She--trembling, fearsome, yet charmed--began to sip the red liquid, looking round her with uneasy and kindling eye.	Испуганная, трепещущая и счастливая, она пила маленькими глотками красный сок, глядя вокруг себя горящим и беспокойным взором.

Each cherry swallowed gave her the sensation of a sin committed, each drop of burning liquor flowing down her throat gave her the pleasure of a naughty and forbidden joy.	Каждая проглоченная вишня вызывала у нее такое чувство, как будто она совершила преступление, каждая капля обжигающего и пряного напитка, вливаясь в гортань, вызывала у нее острое, упоительное ощущение чего-то постыдного и недозволенного.
Then she would say,	Потом она говорила вполголоса:
"Let us go," and they would leave.	– Пойдем отсюда. И они уходили.
She would pass rapidly, with bent head and the short steps of an actress leaving the stage, among the drinkers, who, with their elbows on the tables, watched her go by with suspicious and dissatisfied glances; and when she had crossed the threshold would give a deep sigh, as if she had just escaped some terrible danger.	Опустив голову, она шла, как уходят со сцены актрисы, мелкими быстрыми шажками, пробираясь между пьяными, облокотившимися на столы, и они провожали ее враждебными и настороженными взглядами. Переступив порог, она облегченно вздыхала, точно ей удалось избежать грозной опасности.
Sometimes she asked Duroy, with a shudder:	Иной раз, вся дрожа, она обращалась к своему спутнику:
"If I were insulted in these places, what would you do?"	– Что бы ты сделал, если б меня оскорбили где-нибудь в таком месте?
He would answer, with a swaggering air:	И он отвечал ей с заносчивым видом:
"Take your part, by Jove!"	– Ого, я сумел бы тебя защитить!
And she would clasp his arm with happiness, with, perhaps, a vague wish to be insulted and defended, to see men fight on her account, even such men as those, with her lover.	В восторге от его ответа, она сжимала ему руку, быть может, втайне желая, чтобы ее оскорбили и защитили, желая, чтобы ее возлюбленный подрался из-за нее хотя бы даже с такими мужчинами.
But these excursions taking place two or three times a week began to weary Duroy, who had great difficulty, besides, for some time past, in procuring the ten francs necessary for the cake and the drinks.	Однако эти прогулки, повторявшиеся два-три раза в неделю, наскучили Дюруа; к тому же теперь ему стоило огромных усилий добывать каждый раз пол-луидора на извозчика и напитки.
He now lived very hardly and with more difficulty than when he was a clerk in the Northern Railway; for having spent lavishly during his first month of journalism, in the constant hope of gaining large sums of money in a day or two, he had exhausted all his resources and all means of procuring money.	Жилось ему трудно, неизмеримо труднее, чем в ту пору, когда он служил в управлении железной дороги, ибо, сделавшись журналистом, первые месяцы он тратил много, без счета, в надежде вот-вот заработать крупную сумму, и в конце концов исчерпал все ресурсы и отрезал себе все пути к добыванию денег.
A very simple method, that of borrowing from the cashier, was very soon exhausted; and he already owed the paper four months' salary, besides six hundred francs advanced on his lineage account.	Самое простое средство - занять в кассе - давно уже было ему недоступно, так как жалованье он забрал вперед за четыре месяца да еще взял шестьсот франков в счет построчного гонорара.
He owed, besides, a hundred francs to Forestier, three hundred to Jacques Rival, who was free-handed with his money; and he was also eaten up by a number of small debts of from five francs to twenty.	Форестье он задолжал сто франков, Жаку Ривалю, у которого кошелек был открыт для всех, триста, а кроме того, он весь был опутан мелкими позорными долгами от пяти до двадцати франков.

Saint-Potin, consulted as to the means of raising another hundred francs, had discovered no expedient, although a man of inventive mind, and Duroy was exasperated at this poverty, of which he was more sensible now than formerly, since he had more wants.	Сен-Потен, к которому он обратился за советом, где бы перехватить еще сто франков, при всей своей изобретательности ничего не мог придумать. И в душе у Дюруа поднимался бунт против этой нищеты, от которой он страдал теперь сильнее, чем прежде, так как потребностей у него стало больше.
A sullen rage against everyone smouldered within him, with an ever-increasing irritation, which manifested itself at every moment on the most futile pretexts.	Глухая злоба, злоба на весь мир, росла в нем. Он раздражался поминутно, из-за всякого пустяка, по самому ничтожному поводу.
He sometimes asked himself how he could have spent an average of a thousand francs a month, without any excess and the gratification of any extravagant fancy, and he found that, by adding a lunch at eight francs to a dinner at twelve, partaken of in some large caf? on the boulevards, he at once came to a louis, which, added to ten francs pocket-money--that pocket-money that melts away, one does not know how--makes a total of thirty francs.	Нередко он задавал себе вопрос: почему в среднем у него уходит около тысячи франков в месяц, а ведь он не позволяет себе никакой роскоши и ничего не тратит на прихоти? Однако простой подсчет показывал следующее: завтрак в фешенебельном ресторане стоит восемь франков, обед - двенадцать, - вот уже луидор; к этому надо прибавить франков десять карманных денег, обладающих способностью утекать, как вода между пальцев, - итого тридцать франков.
But thirty francs a day is nine hundred francs at the end of the month.	Тридцать франков в день - это девятьсот франков в месяц.
And he did not reckon in the cost of clothes, boots, linen, washing, etc.	А сюда еще не входят одежда, обувь, белье, стирка и прочее.
So on the 14th December he found himself without a sou in his pocket, and without a notion in his mind how to get any money.	И вот четырнадцатого декабря он остался без единого су в кармане, а занять ему, сколько он ни ломал себе голову, было негде.
He went, as he had often done of old, without lunch, and passed the afternoon working at the newspaper office, angry and preoccupied.	Как это часто случалось с ним в былые времена, он вынужден был отказаться от завтрака и, взбешенный и озабоченный, провел весь день в редакции.
About four o'clock he received a telegram from his mistress, running:	Около четырех часов он получил от своей любовницы "голубой листочек" :
"Shall we dine together, and have a lark afterwards?"	"Хочешь пообедать вместе? Потом куда-нибудь закатимся".
He at once replied:	Он сейчас же ответил:
"Cannot dine."	"Обедать невозможно".
Then he reflected that he would be very stupid to deprive himself of the pleasant moments she might afford him, and added:	Затем, решив, что глупо отказываться от приятных мгновений, которые он может с ней провести, прибавил:
"But will wait at nine at our place."	"В девять часов буду ждать тебя в нашей квартире".
And having sent one of the messengers with this, to save the cost of a telegram, he began to reflect what he should do to procure himself a dinner.	Чтобы избежать расхода на телеграмму, он отправил записку с одним из рассыльных и стал думать о том, где достать денег на обед.
At seven o'clock he had not yet hit upon anything and a terrible hunger assailed him.	Пробило семь, а он еще ничего не надумал. От голода у него засосало под ложечкой.

Then he had recourse to the stratagem of a despairing man.	Внезапно им овладела решимость отчаяния.
He let all his colleagues depart, one after the other, and when he was alone rang sharply.	Дождавшись, когда все его сослуживцы ушли, он позвонил.
Monsieur Walter's messenger, left in charge of the offices, came in.	Явился швейцар патрона, остававшийся сторожить помещение.
Duroy was standing feeling in his pockets, and said in an abrupt voice: "Foucart, I have left my purse at home, and I have to go and dine at the Luxembourg.	Дюруа нервно рылся в карманах. – Послушайте, Фукар, - развязно заговорил он, - я забыл дома кошелек, а мне пора ехать обедать в Люксембургский сад.
Lend me fifty sous for my cab."	Дайте мне взаймы пятьдесят су на извозчика.
The man took three francs from his waistcoat pocket and said:	Швейцар, вынув из жилетного кармана три франка, спросил:
"Do you want any more, sir?"	– Больше не требуется, господин Дюруа?
"No, no, that will be enough.	– Нет, нет, достаточно.
Thanks."	Большое спасибо.
And having seized on the coins, Duroy ran downstairs and dined at a slap-bank, to which he drifted on his days of poverty.	Схватив серебряные монеты, Дюруа бегом спустился по лестнице. Пообедал он в той самой харчевне, где ему не раз случалось утолять голод в черные дни.
At nine o'clock he was awaiting his mistress, with his feet on the fender, in the little sitting-room.	В девять часов он уже грел ноги у камина в маленькой гостиной и поджидал любовницу.
She came in, lively and animated, brisked up by the keen air of the street.	Она вошла, веселая, оживленная, раскрасневшаяся от мороза.
"If you like," said she, "we will first go for a stroll, and then come home here at eleven.	– Не хочешь ли сперва пройтись, - предложила она, - с тем, чтобы к одиннадцати вернуться домой?
The weather is splendid for walking."	Погода дивная.
He replied, in a grumbling tone: "Why go out? We are very comfortable here."	– Зачем? Ведь и здесь хорошо, - проворчал он.
She said, without taking off her bonnet:	– Если б ты видел, какая луна! – не снимая шляпы, продолжала Клотильда.
"If you knew, the moonlight is beautiful. It is splendid walking about to-night."	– Гулять в такой вечер одно наслаждение.
"Perhaps so, but I do not care for walking about!"	– Очень может быть, но я совсем не расположен гулять.
He had said this in an angry fashion.	Он злобно сверкнул глазами.
She was struck and hurt by it, and asked:	Клотильда была удивлена и обижена.
"What is the matter with you?	– Что с тобой? – спросила она.
Why do you go on in this way?	– Что значит этот тон?
I should like to go for a stroll, and I don't see how that can vex you."	Мне хочется пройтись, - не понимаю, чего ты злишься.