На рейде "Ставрополь"
Шрифт:
"Дед" в ответ только улыбнулся:
– Да ведь мне с ними, паете, трапезу не делить, Генрих Иванович, - это уж ваше дело, дело начальства. А я как их завижу, сразу в машинное отделение и уберусь. Ну их, этих визитеров, к лешему! Мне в машинном, паете, удобнее, климат там для меня привычней...
Грюнфильд устало махнул рукой:
– Ладно уж, Михаил Иванович, к топкам или к машинам ступай, бог тебя простит!
Между тем на воде вокруг "Ставрополя" возникло что-то наподобие плавающего базара. Сотни крохотных джонок, заполненных самыми различными товарами, окружили пароход. Наверное, взгляни кто на эту картину сверху, и показалось бы ему: сидит посреди растревоженного черного муравейника огромный черный кот - "Ставрополь".
– Нашалник! Нашалник! Купы, нашалник!
– неслось со всех сторон, со всех джонок.
Наиболее нетерпеливые продавцы швыряли на палубу образцы своего товара, и какой-то перезрелый помидор угодил как раз в белый парадный китель Копкевича, который даже взвыл от подобного неуважения.
– У, чертово отродье!
– погрозил он кулаком всем джонкам одновременно, не имея возможности установить конкретно личность своего "благодетеля".
– Чтоб вам всем провалиться в преисподнюю. Чтоб вам!..
– и тут он не сдержался: добавил нечто куда более крепкое и соленое, нежели простое упоминание имени бога морей. Вслед за этим Копкевич отправился к себе в каюту - переодеваться.
Как ни странно, среди кишащих сплошным роем джонок долго почему-то не появлялся катер с представителем портовой администрации. Он прибыл только около пяти вечера, и толстый китаец - помощник коменданта порта - долго кланялся и по-английски извинялся перед "нашалниками".
– Сегодня пришло много судов, - говорил он, - и было очень, очень много всякой работы.
Китаец жаловался на обилие всяких занятий и как бы вскользь добавил:
– Сами понимаете, начальник, платят мало, платят плохо, службу требуют, а платят мало, плохо. Китай - страна бедная, тут не всем платят хорошо. Многим платят плохо...
Мгновенно и хорошо поняв слишком уж прозрачный намек, Грюнфельд велел погрузить на катер к китайцу заранее приготовленные на этот случай дары: штуку зеленого сукна и ящик спичек, оставшихся еще от последнего колымского рейса.
Помощник коменданта, увидев это, сделался еще вежливей и приятней. Он, конечно же, совсем не это имел в виду, но если господа русские начальники столь великодушны, чтобы оказать посильную помощь бедному человеку, то... Кстати говоря, его зовут Цзян. Именно так называют его друзья, и он хочет, чтобы русские тоже называли его так. Чем он, в свою очередь, может быть полезен славному экипажу замечательного парохода, о котором так много слышал?
Генрих Иванович пояснил, что ему нужна надежная якорная стоянка на довольно длительный срок. Нужно разрешение на связь с берегом и разрешение на право производить свободные закупки необходимого продовольствия.
– "Ставрополю" требуется кое-какой ремонт, - слукавил капитан, - поэтому мы предполагаем пробыть здесь никак не меньше трех месяцев.
– Какой же ремонт?
– изумленно вскинул брови китаец.
– У нас нет дока! Мы не Гонконг, начальник, мы не ведем ремонтные работы...
– Я благодарен вам за беспокойство, - снова слукавил Грюнфильд.
– но мы обойдемся своими силами. Главное, сделайте то, о чем мы только что имели честь вас попросить. И поверьте, друг мой, мы сумеем по достоинству отблагодарить такого честного и добросовестного человека, как вы...
Услышав последнюю фразу, китаец, казалось, мгновенно переломился пополам: его поклоны и изъявления благодарности хлынули неудержимым и бесконечным потоком. Минут пять, если не больше, все окружающие вообще не видели его лица, а только круглую войлочную шапочку на голове.
– Цзян сделает все, - заверил он, покидая "Ставрополь", - пусть только русские начальники подождут денек-другой, а потом они увидят, как все будет сделано.
Когда катер с помощником коменданта отвалил от борта, Грюнфильд засмеялся с чувством облегчения:
– Как вам нравится этот честный взяточник? Кажется, у нас нет никаких оснований для беспокойства.
И только угрюмый Копкевич счел своим долгом сбить настроение капитану:
– Не будем слишком оптимистичны, - сказал он.
– Не забывайте о том, где находитесь. И... о знамении в Японском море!
Гость из России
По странному совпадению обстоятельств, именно в этот же день, 4 июня 1921 года, в Чифу прибыл богатый дальневосточный промышленник Алексей Алексеевич Лаврентьев с дочерью Викторией. Остановился он в самом фешенебельном отеле города - "Кантоне". Перед тем, как выбрать апартаменты, долго листал книгу со списками проживающих:
– Я не хотел бы жить рядом с людьми, имеющими сомнительные репутации, - пояснил он портье.
– Извините, но я придерживаюсь в своей жизни самых строгих правил.
Наконец после долгих колебаний он все-таки изъявил готовность занять сорок шестой номер, рядом с номером мистера Гэмфри Гопкинса - представителя одной из крупнейших торговых фирм Великобритании.
Номер состоял из четырех комнат, одна из которых по размерам оказалась довольно-таки значительной. Ее Лаврентьев определил как приемную. Самую светлую и уютную комнату отдал дочери, напротив - взял себе. После двух часов перетаскивания и перестановки мебели в соответствии со вкусом нового жильца слуги, наконец, вздохнули облегченно: гость явно выдохся. Сейчас, само собою разумеется, как водится в подобных случаях, он заляжет спать и при этом не забудет потребовать тишины в коридорах.
Но, на удивление, гость укладываться в постель явно не торопился. Уже через пятнадцать минут, оставив дочь в полном одиночестве и даже не позаботившись об обеде, он вышел из своих апартаментов и поинтересовался у гостиничного служащего дорогой в порт.
Там именно его и видел сменившийся после дежурства портье.
– Странный человек этот русский начальник, - рассказывал он потом приглушенным голосом своим сослуживцам, - как бы даже свихнувшийся. Взобрался на холмик и долго-долго осматривал в бинокль стоящие на рейде корабли. Будто бы у нас в городе и окрестностях больше и посмотреть не на что!